Алекс Капю - Мистификатор, шпионка и тот, кто делал бомбу
На обратном пути на улицу Сан-Донато она купила в булочной panino al prosciutto crudo[60] и съела у себя в комнате. Оберточную бумагу и шкурку от окорока после ее отъезда изъяли из мусорной корзины. Вторую половину субботнего дня и вечер она провела в пансионе. По словам Марии Талии, посетители к ней не приходили, и с постояльцами пансиона она в контакт не вступала.
Воскресным утром 14 декабря 1941 года в 09.53, когда колокола церкви Сан Донато зазвонили к мессе, она вышла из дома. Зашла в церковь, села на третью от двери скамью слева. И сидела там одна. В богослужении она принимала деятельное участие, видимо, хорошо знала песнопения и молитвы на итальянском языке и, вместе с другими верующими подойдя к алтарю, приняла причастие.
После службы она, как и утром накануне, спустилась к гавани и в баре «Санта-Лючия» выпила кофе с бриошью. Затем прогулялась к воротам военного порта. У шлагбаума стояли двое часовых. Когда д’Ориано обратилась к ним, они ее не пропустили.
После этого она вернулась в пансион «Талия». До вечера никаких происшествий замечено не было. В 22.18 д’Ориано снова вышла из дома, на сей раз с новой дорожной сумкой, и направилась прямо на станцию Пьяцца-Принчипе. На вокзале купила билет второго класса на ночной поезд до Неаполя. Незадолго до отправления она бросила в почтовый ящик зала ожидания письмо, после чего агенты тайной полиции разделились. Один последовал за ней на перрон и в 23.14, когда поезд тронулся, сел к ней в купе, тогда как второй отпер почтовый ящик и изъял письмо. Розовый конверт был адресован некоему Эмилио Брайде в Турин.
Любимый,
с нетерпением жду от тебя новостей, пожалуйста, поскорее дай о себе знать. Ты ведь знаешь меня: иначе я ужасно тревожусь и невольно думаю о самом плохом. Если бы ты знал, какие страхи меня одолевают! Пожалуйста, напиши, что все в порядке и что ты меня не забыл. Я каждый день молюсь за нас Пресвятой Богородице и очень надеюсь, что Она услышит мои молитвы.
Целую тебя множество раз.
Твоя Антония
Агент тайной полиции отнес письмо в комиссариат и нагрел с помощью обыкновенного утюга, который держали там исключительно для такой цели, – когда бумага начала буреть, между строк любовного письма проступило второе, до сих пор невидимое сообщение; написанное соляным раствором и печатными буквами оно по сей день хранится в Итальянском государственном архиве:
Порт Генуи ТЧК
4 торпедных катера ТЧК
Крейсер «Рома», перестроенный в авианосец ТЧК
Рассмотреть все очень трудно ТЧК
Еду дальше в Неаполь ТЧК КОНЕЦ
Ночная поездка по железной дороге в Неаполь прошла без происшествий, в 10.30 утра в понедельник 15 декабря 1941 года поезд прибыл на вокзал Неаполь-Центральный. Когда Лаура д’Ориано высматривала на вокзальной площади такси, с ней заговорил какой-то солдат, пригласил на кофе. Она поблагодарила и отказалась, но спросила солдата, доступен ли порт для гражданских лиц. Он не смог ответить, она подозвала такси и села в машину.
Полиция не замедлила задержать солдата и доставить на допрос в вокзальный комиссариат. Там он сумел вполне убедительно объяснить, что не знаком с этой женщиной и заговорил с ней только оттого, что ему бросились в глаза ее светлые волосы и хорошая одежда.
Такси отправилось напрямик к пансиону «Ломбарди» на улице Анджипорто, где Лаура на неопределенное время сняла комнату и уплатила за месяц вперед. Следующие два дня она неоднократно гуляла по Старому городу и вдоль гавани, не вступая ни с кем в контакт.
Вечером 16 декабря она пошла в кино и разговорилась с неким унтер-офицером в форме. На допросе в полиции он позднее тоже заверил, что никогда раньше не встречал эту женщину и о военных вопросах с нею не говорил.
После киносеанса Лаура д’Ориано в одиночестве вернулась в пансион. В течение ночи никаких происшествий не отмечалось.
Ранним утром 17 декабря она неожиданно покинула пансион еще до рассвета, поспешила на Главный вокзал и купила билет до Рима, на скорый поезд, который отправлялся в 07.30. А незадолго до отхода поезда снова бросила в почтовый ящик письмо.
Дорогой кузен,
пишу тебе несколько строк, чтобы сообщить, что моей жене стало лучше. Из-за ее болезни мы натерпелись жутких страхов, но теперь, слава Богу, все позади, надеюсь, навсегда. В первую очередь мама рада, что больше не надо бояться.
Надеемся скоро увидеть тебя, и тогда я расскажу тебе обо всем подробнее. Как твои дела? Надеюсь, все хорошо. Дай о себе знать, мы всегда очень рады услышать о тебе.
Папа тебя обнимает, все домочадцы шлют сердечный привет. А я крепко жму руку.
До скорой встречи!
Бартоли
Это письмо тоже нагрели и подрумянили утюгом. Между строк было написано:
Порт Неаполя ТЧК
1 эсминец, 2 госпитальных судна ТЧК
Огромные трудности, почти ничего не видно ТЧК
Я должна навестить маму ТЧК КОНЕЦ
Поездка по железной дороге из Неаполя в Рим продолжалась три часа шесть минут. Все это время Лаура д’Ориано, ни о чем не подозревая, сидела напротив агента тайной полиции, который по прибытии на вокзал Рома-Термини передал ее римскому коллеге. Тот последовал за ней до квартиры родителей на Ларго-Бранкаччо, 83. Все десять дней, пока Лаура д’Ориано находилась в квартире, этот дом оставался под наблюдением. Поскольку же она почти не выходила, посетителей не принимала и писем не писала, полицейские донесения были очень кратки и малоинформативны. Что происходило в те дни, так и останется неизвестным.
Можно предположить, что, когда после полутора лет разлуки Лаура вдруг позвонила в дверь, ее встретили с большой радостью и что мать и дочь прямо на пороге сердечно обнялись и, наверно, всплакнули. Далее, можно предположить, что мать провела Лауру в салон, усадила на диван и принялась потчевать чаем или яичным ликером и печеньем. Лаура, наверно, удивилась, что мать одна в большой квартире. А потом мать, наверно, рассказала ей, как вышло, что члены семьи один за другим покинули ее.
Братья Лауры на пути из Марселя в Рим в одночасье заделались пламенными приверженцами фашизма. И едва только сошли в Остии на берег, помчались на ближайший призывной пункт и записались в пехотный полк, который вскоре был переброшен в Восточную Африку. С тех пор они почти одинаковым почерком писали матери письма ничего не говорящего содержания из Массауи, Аддис-Абебы и Адуи.
Обе младшие дочери забыли в Риме про свои мечты о русских царевичах и очень заинтересовались молодцеватыми чернорубашечниками в надраенных сапогах. Одна вышла за бухгалтера из министерства финансов, вторая уехала в Грецию и стала медсестрой на госпитальном судне.
И наконец, несколько месяцев назад отец отправился в Албанию по делам, какими надеялся поправить финансы всего семейства. Он вложил последние деньги в одну из типографий Тираны, которая специализировалась на нотной печати и обеспечивала первоклассное качество по внеконкурентным ценам – могла бы обеспечивать, если бы в декабре 1939 года у нее не закончились бумага и типографская краска, поскольку на пришедшем в упадок мировом рынке поставщиков было уже не найти.
Возможно, рассказ матери занял несколько часов, и Лаура просила повторить то или другое еще два-три раза, чтобы удостовериться, что поняла все правильно. Вполне возможно, что мать и дочь вместе пошли на кухню и приготовили поесть, может быть parmigiana[61] или spaghetti aglio e olio[62], а перед сном вспоминали всякие семейные истории. Может статься, выпив на сон грядущий рюмочку-другую яичного ликера, они спели несколько песен. Не исключено, что на другой день за утренним кофе продолжили разговор и еще раз вспомнили все, что обсуждали накануне, и что потом играли в карты, занимались домашними делами, делали друг другу прически или рассматривали старые фотографии.
Все это можно себе представить, но доподлинно неизвестно ничего, потому что дежурившие на улице агенты все десять дней Лауру почти не видели. Каждое утро мать и дочь делали покупки в лавочке на углу, а потом снова исчезали в квартире. Развлекаться обе никуда не ходили, гости их не навещали – ни в сочельник, ни на Рождество, ни в День святого Стефана.
Через десять дней сыщики уверились, что разведчица Лаура д’Ориано шпионажем в столице не занимается, со связниками встречаться не будет, а в Рим приехала исключительно по семейным причинам.
Но чтобы избавиться от последних сомнений, они беспрепятственно позволили ей утром 27 декабря 1941 года вернуться с дорожной сумкой на Главный вокзал и купить билет второго класса до Неаполя. Поскольку же на сей раз она писем не отсылала, агентам тайной полиции не пришлось разделяться, оба они сели в ее купе, на случай, если она все-таки встретится в поезде со связником.
Однако в половине одиннадцатого, когда поезд тронулся, Лаура д’Ориано по-прежнему была одна и оставалась одна во время получасового перегона до первой промежуточной остановки в Литтории. Когда поезд остановился, она выглянула в окно, рассматривая выходящих пассажиров. На платформе было необычно много карабинеров, которые держали вагоны под прицелом автоматов. Двое мужчин в черных кожаных плащах быстро прошагали мимо окна и сели в поезд.
