Барбара Пим - Почти ангелы
– Я бы предпочел «Тио Пепе», – храбро сказал Марк. – Люблю сухой шерри.
– А мне амонтильядо, пожалуйста, – попросил Дигби, думая, что надо бы чем-нибудь выделиться.
Насколько он мог понять, никаких подсказок относительно правильного выбора не предвиделось. Происходящее напоминало тесты-вопросники, которые иногда придумывала для своих журналов Кэтрин, где получаешь за ответы баллы, и общая сумма набранных указывает, за мужчину какого типа вам следует выйти замуж, или действительно ли вы хорошо ухожены, или хорошая ли из вас получится жена.
Ему, правда, пришло в голову, что следовало бы выбрать имбирное вино, как Примроуз, которая не любила спиртного. Ванесса повела себя очень женственно и нерешительно и в итоге предложила профессору выбрать за нее, что как будто пришлось ему очень по нраву. Но Дигби казалось, что от них с Марком ждут чего-то другого.
– Мы с мисс Кловис пили… э… – Внимательно посмотрев на свой бокал, профессор удивленно закончил: – Джин. Уже и забыл, почему мы так решили.
– Я не слишком люблю херес, – бесцеремонно откликнулась мисс Кловис.
– Ах да, поэтому. Вы предпочитаете усладу тихих домохозяек. – Он со вкусом рассмеялся, и молодые люди с толикой сомнения к нему присоединились: им казалось не совсем правильным шутить насчет мисс Кловис.
В этот момент раздались гулкие удары гонга, и на пороге появился Генри.
– Ленч подан, – торжественно возвестил он.
– Обойдемся без церемоний, незачем составлять пары, – объявил профессор Мейнуоринг. – Пожалуй, мы с мисс Кловис проложим путь просто потому, что знаем, куда идти.
Дигби едва не поперхнулся последним глотком хереса. Марк сердечно бухнул его по спине, что не улучшило положения.
Столовая была обита темно-алыми обоями. По стенам висели картины маслом, которые выглядели так, будто могли иметь немалую ценность, главным образом потому, что были такими темными и старыми с виду. С толикой вероятности можно было предположить, что это натюрморты с мертвыми фазанами, зайцами, омарами и прочими ингредиентами будущих блюд. Стол был накрыт тяжелой скатертью двойного белого дамаста, искрились начищенное столовое серебро и хрустальные бокалы. В центре возвышалась большая эдвардианская ваза, полная фруктов не по сезону.
– Интересно, чем нас побалует сегодня миссис Баш, – сказал уверенно профессор Мейнуоринг. – Ага, суп, славное начало. И, вижу, подавать нам будет Барбара. Она так добра, что приходит из деревни, когда у меня гости.
Высокая неуклюжая девица с красными руками начала предлагать всем суп.
– У моей матери была горничная по имени Барбара, – задумчиво произнес профессор.
Над столом повисло вежливое выжидательное молчание.
– У нее была песенка про иву, – продолжал он, возможно, удивительно не к месту, но Марк сумел уловить аллюзию, хотя и не понимал, что ему полагается с ней делать.
– «Отелло», – пробормотал он.
Генри внес и поставил на буфет оленью вырезку.
– В годы последней войны, – продолжал профессор, – у нас в деревне квартировали американские солдаты.
Барбара прикрыла рот ладонью, сдерживая смешок.
– М-да, пожалуй, лучше тут эту историю не продолжать, – с сожалением прервался он. – Итак, у нас есть все, что нужно?
К оленине подали жареный картофель и брюссельскую капусту, а еще желе из красной смородины и густую темную подливу со вкусом портвейна.
«Давайте уже браться за еду, хватит болтать», – в отчаянии думал Дигби. Утром они с Марком не нашли на кухне практически ничего съестного, и голод давал о себе знать.
– Интересно, что вы скажете про это вино? – доброжелательно спросил профессор Мейнуоринг, обращаясь ко всем четверым, когда Генри стал обходить стол с бутылкой. – Мне бы хотелось знать ваше мнение.
«Ну да, как же», – подумал Марк, хотя сарказма в голосе старика как будто не чувствовалось.
– Очень полнотелое, – пробормотал он вслух.
Дигби не рискнул высказать мнение, а Ванесса сказала, что на вкус оно как запах ладана.
– Так вы католичка, мисс Ивс? – проницательно спросила мисс Кловис.
– О нет, я вообще не верующая, но обожаю католические церкви, а вы? – Ванесса повернула головку в сторону профессора Мейнуоринга, так что игриво качнулись длинные малахитовые серьги.
– В опросном листе к заявке на грант не было пунктов о религиозных воззрениях кандидатов, – задумчиво ответил тот. – Возможно, ответы получились бы интересные. Вероятно, ошибкой было сосредоточиться только на академических успехах. В годы моей молодости было несколько иначе. Требовалась смелость, позвольте сказать, возможно, не великая, но тем не менее смелость, чтобы объявить себя рационалистом. А теперь как будто более мужественно быть баптистом или методистом. Есть что-то модное в католичестве римского и англиканского толка, как во-вашему?
– Служба в «высокой» церкви интереснее, – внес свою лепту Дигби. – И ритуалы более живописны.
– Вы верите в целибат для духовенства? – внезапно выстрелила мисс Кловис.
– Не знаю. Боюсь, я никогда об этом не думал, – ответил Дигби.
– Ну а как насчет целибата антрополога в экспедиции?
– О, разумеется, мужчине там нужна спутница, – с чувством сказал Дигби.
– Женщина может быть таким большим подспорьем в его работе, – нежно проворковала Ванесса. – В конце концов, всем мужчинам нужна любовь.
Взгляд томных глаз словно бы относился и к профессору, а не только к Марку и Дигби.
– Так вы не считаете антрополога столь же сдержанным, как священник? – продолжала мисс Кловис.
Молодые люди замешкались с ответом, поскольку, хотя и считали, что, будучи антропологами, стоят выше обычных людей, в том числе и священников, никак не собирались отказываться от удовольствий, которым предаются существа низшего порядка.
– В конце концов, без кое-чего мужчине не обойтись, – сказал Марк, имитируя акцент своего американского коллеги Брэндона Дж. Пербрайта.
– На мой взгляд, это заблуждение, – объявил профессор Мейнуоринг. – Подобно тому, что в тропиках следует пить больше алкоголя, а это целиком и полностью ошибочно. На самом деле чем меньше там пьете, тем лучше себя чувствуете.
Молодых людей его тирада повергла в унылое молчание. Лишенная любви и выпивки работа в экспедиции казалась уже совсем не такой притягательной.
– Не думаю, что антропологам следует жениться. Могут возникнуть осложнения, дети, например, и все такое, – сказала, чуть покраснев, Примроуз.
– Разумеется, все великие люди всегда были в том или ином смысле преданы своему служению, – задумчиво продолжал профессор и перечислил имена одного-двух, которые были таковыми, и еще больше тех, которые, по его мнению, таковыми не являлись и чьи имена было бы возмутительно здесь упоминать.
– Я всегда думала, что мистер Моллоу на свой лад очень предан своей работе, – заявила мисс Кловис. – У него как раз вид ревностного служителя. Я очень опасалась, что он женится на мисс Свон, но, насколько я понимаю, из этого ничего не вышло. Разумеется, я всецело за то, чтобы соединять сердца, но там, где это может послужить на благо антропологии, а в данном случае девочка, на мой взгляд, слишком уж юна.
– Фанатичный огонь горит в его глазах, когда он говорит о роли брата матери, – вставил Марк, который уже был чуточку подшофе.
На стол поставили открытый яблочный пирог и блюдо с пирожными.
– Иными словами, мы – существа скорее честолюбивые, нежели ревностные, да? – как будто подвел итог профессор. – Помните строку из «Опыта о человеке» Поупа? – И сам же процитировал: – «…почти как ангел…». Конечно, дальнейшие его доводы не совсем тут уместны и слишком пространны, чтобы сейчас в них вдаваться, хотя, уверен, у нас получилась бы очень интересная и плодотворная дискуссия. Так каковы ваши планы работы в экспедиции в случае, если вы получите грант? – спросил он вдруг деловито. – Пойдем по кругу? Мисс Ивс?
К тому времени кандидаты уже основательно размякли от еды и выпивки, так что сумели развить и даже приукрасить заготовленные скудные наброски. Выходило, что каждый собирается принести какому-нибудь примитивному племени такую огромную пользу, что трудно будет решить, кому грант не давать. Будут раскрыты таинства секретных обществ, что позволит залечить старые обиды и раны и упростить задачу перегруженных работой колониальных чиновников; примитивные методы сельского хозяйства после тщательного изучения местных социальных систем и правил землепользования подвергнутся революционным преобразованиям, и пустыня расцветет, как роза; положение женщины улучшится несказанно, и она сможет занять свое место как равный мужчине гражданин на благо всем. И наконец, отчеты и статьи потекут рекой во славу чистого знания и для преумножения объемов научных журналов.
Профессор Мейнуоринг слушал внимательно, но Дигби, которому выпало говорить последним, показалось, что старик начинает понемногу засыпать. Один раз его глаза даже как будто закрылись, а голова грозила свеситься на грудь.
