Джей Эшер - 13 причин почему
Вау. Притормози, Ханна.
Я знаю, что вы все думаете. Ханна Бейкер – шлюха. Уппс. Вы слышали это. Я сказала: «Ханна Бейкер…» Не могу произнести это снова.
Она замолчала.
Я пододвинул табурет ближе к верстаку. Из динамиков раздавался какой-то шелест. Потом шипение, мягкий равномерный шум.
О чем она сейчас думает? Ее глаза закрыты? Она плачет? Ее пальцы на кнопке «Стоп» в надежде, что у нее хватит сил нажать ее? Что она делает? Я не могу услышать!
Это неправда.
Ее голос стал злым. Даже пугающим.
Ханна Бейкер никогда не была и не будет шлюхой.
Я просто мечтала о первом поцелуе. Я уже начала учиться в старшей школе, но никогда не целовалась. Никогда. Но мне нравился мальчик, и я нравилась ему, так почему же мы не могли поцеловаться? Вот и вся история.
Мне кажется, я слышал какую-то другую версию произошедшего.
В течение нескольких ночей до нашей встречи в парке мне снился один и тот же сон. Совершенно одинаковый. С начала до конца. И чтобы развлечь вас, я его сейчас перескажу.
В городе, где я жила раньше, был парк, чем-то похожий на парк Эйзенхауэра. Там тоже была горка в виде ракеты. Уверена, их делали на одном заводе, потому что они были похожи, как братья-близнецы. Красный нос указывает в небо. Между носом и килем три платформы, связанные тремя лестницами. На верхнем уровне штурвал. На среднем – горка, которая ведет вниз к игровой площадке.
Часто вечерами, перед моим первым днем в новой школе, я поднималась наверх ракеты в парке Эйзенхауэра и клала голову на штурвал. Ночной ветер сквозил через арматуру, охлаждая меня. Я закрывала глаза и думала о доме.
Я поднимался на эту ракету всего один раз. Мне тогда было пять лет. Просунув голову через железки, я кричал, плакал и ни в какую не соглашался спуститься вниз. Отец был слишком большим, чтобы пролезть ко мне, поэтому ему пришлось вызвать пожарных. Должно быть, их часто туда вызывали, потому что несколько недель назад городские власти объявили, что собираются закрыть горку.
Наверное, поэтому в моих мечтах мой первый поцелуй должен был состояться на ракете. Это напоминало мне о моем детстве, невинности. И я хотела, чтобы мой первый поцелуй был именно таким. Невинным.
Возможно, поэтому она не отметила звездочкой парк. К тому моменту, когда кассеты дойдут до последнего адресата, ракеты уже, скорее всего, не будет.
Итак, вернемся к моим снам, которые начались в ночь после того, как ты в первый раз дождался меня после окончания уроков. Тогда я узнала, что нравлюсь тебе.
Ханна сняла блузку и разрешила Джастину залезть ей в лифчик. Точно. Вот что, насколько мне было известно, произошло в парке.
Хотя стоп. Зачем ей делать это в центре парка?
Сон начинается с того, что я стою наверху ракеты, держась за штурвал. Это все та же игрушечная ракета на детской площадке, но каждый раз, когда я поворачиваю штурвал налево, деревья в парке вытаскивают из-под земли свои корни и делают шаг влево. Когда я поворачиваю направо, они отступают вправо.
Затем я слышу твой голос, зовущий меня снизу:
– Ханна! Ханна! Прекращай играть с деревьями и спускайся ко мне.
Я оставляю штурвал и спускаюсь с верхней платформы на среднюю. Но когда я оказываюсь на ней, мои ноги неожиданно вырастают, и я уже не могу пролезть вниз, на землю.
Ноги вырастают? Серьезно? Я не специалист по толкованию сновидений, но, может, ей было интересно, насколько большой у Джастина…
Я просовываю голову в отверстие, откуда начинается горка, и кричу:
– У меня слишком большие ноги. Ты все еще хочешь, чтобы я спустилась вниз?
– Я люблю большие ноги, – отвечаешь ты. – Спускайся по горке. Я тебя поймаю.
Поэтому я сажусь на горку и отталкиваюсь. Ветер дует мне в лицо, а ноги создают сопротивление, поэтому я качусь очень медленно. В тот момент, когда я подъезжаю к земле, я замечаю, что у тебя невероятно маленькие ноги. Совершенно неправдоподобные.
Я знал!
Ты подходишь к концу горки. И, когда я спрыгиваю, мои ножищи не наступают на твои маленькие ножки.
– Видишь? Мы созданы друг для друга, – говоришь ты.
Затем ты наклоняешься, чтобы поцеловать меня. Твои губы все ближе и ближе… и… я просыпаюсь.
Каждую ночь в течение недели я просыпалась в один и то же момент – прямо перед поцелуем. Но сейчас, Джастин, я собиралась наконец встретиться с тобой. В парке. Внизу горки. И черт побери, ты меня поцелуешь, хочешь ты этого или нет. И неважно, понравится ли это тебе.
Ханна, если ты целовалась тогда так же, как на вечеринке, поверь мне, ему должно было понравиться.
Я велела тебе ждать меня там через 15 минут. Конечно, я специально назначила такое время, чтобы быть уверенной, что успею добраться до ракеты быстрее тебя. К тому моменту, когда ты только войдешь в парк, я хотела уже быть внутри ракеты и спускаться вниз, как в моем сне. И все было именно так, как мне представлялось… кроме танцующих деревьев и странных ног.
С моего наблюдательного пункта у штурвала наверху ракеты я увидела тебя в дальнем конце парка. Ты сверялся с часами каждые несколько секунд и шел в направлении горки, осматриваясь по сторонам. Я «крутила» штурвал так сильно, как могла, чтобы он затрещал. Ты сделал шаг назад, посмотрел наверх и позвал меня. Не переживай, несмотря на то что я хотела пережить свой сон, я не ожидала, что ты будешь знать все до мелочей и попросишь меня перестать играть с деревьями и спускаться вниз.
– Сейчас буду, – сказала я.
Но ты велел мне оставаться на месте. Ты хотел сам подняться ко мне. Поэтому я закричала в ответ:
– Не надо! Я хочу скатиться с горки.
Тогда ты повторил эти магические слова, как во сне:
– Я ловлю тебя.
Это определенно круче, чем мой первый поцелуй. Это было в седьмом классе, с Андреа Уильямс, за спортзалом, после окончания занятий. Она подошла к моему столику во время ланча, прошептала на ухо предложение встретиться после уроков, и весь оставшийся день я был сильно возбужден.
Когда мы закончили целоваться, она отвернулась и убежала, оставив у меня на губах клубничный блеск. Я обошел спортивный зал и увидел двух ее подружек, каждая давала ей по пять долларов. Я не мог в это поверить! Мой первый поцелуй оказался всего-навсего десятидолларовым спором.
Хорошо она со мной поступила или плохо? Тогда я решил, что плохо. Но ее клубничный блеск для губ остался у меня в памяти.
Я все продолжала улыбаться, пока спускалась по лестнице вниз, на вторую платформу. Когда я села на горку, мое сердце колотилось как сумасшедшее. Все было именно так, как я себе представляла. Все мои прежние друзья впервые поцеловались в средней школе. А мой поцелуй ждал меня внизу горки. Все, что мне нужно было сделать, – спуститься.
И я это сделала.
Знаю, это было не совсем так, но в моих воспоминаниях все сохранилось в замедленном действии. Толчок. Скольжение. Мои волосы, летящие за мной. Ты раскрываешь руки, чтобы поймать меня. Я раскрываю свои, чтобы попасть тебе в объятия.
Так когда ты решил поцеловать меня, Джастин? Это произошло, когда ты шел по парку? Или когда я соскользнула тебе в руки?
О’кей, кто хочет узнать, что я подумала во время своего первого поцелуя? Итак, слушайте: «Кто-то ел хот-дог».
Неплохо, Джастин.
Прошу прощения. Все было не так плохо, но такой была моя первая мысль.
Мне все-таки кажется, что клубничный блеск для губ приятнее, чем хот-дог.
Я так переживала, как все пройдет, каким будет мой первый поцелуй, потому что мои прежние подруги рассказывали, что поцелуи бывают разных видов – мой оказался прекрасным. Ты не совал мне в рот язык. Не хватал меня за попу. Мы просто соединили губы… и поцеловались.
Вот и все.
Подождите. Постойте. Не перематывайте назад. Не стоит слушать все сначала, потому что вы ничего не пропустили. Все было в точности так, как я рассказала. Давайте я повторю. Вот… и… все… что случилось.
Что? Вы слышали о чем-то еще?
Меня прошиб озноб.
Да, я слышал. Мы все слышали.
Хорошо, вы правы. Кое-что еще произошло. Джастин взял меня за руку, мы гуляли, наслаждаясь друг другом. Затем он снова меня поцеловал. Точно так же. А затем? Затем, Ханна? Что случилось после?
После… мы разошлись. Он пошел в одну сторону. А я – в другую.
Ох. Прошу прощения. Вы ожидали чего-то более сексуального, не так ли? Вы хотели услышать, как мои маленькие шаловливые пальчики начали играть с его ширинкой. Вы хотели услышать…
Хорошо, так что вы хотели услышать? Потому что я слышала так много историй, что даже не знаю, какая из них самая популярная.
Правда.
Сейчас правда – это единственное, что вы не забудете.
Я и сейчас помню, как Джастин болтал в школе с друзьями. Как Ханна прошла мимо и вся группа замолкла. Они отвели глаза. А когда она удалилась, они начали смеяться.
Почему я это запомнил?
Потому что я столько раз хотел поговорить с Ханной после вечеринки по поводу отъезда Кэт, но слишком стеснялся. Слишком всего боялся.
