Билл Брайсон - Прогулка по лесам
– Я принесу его тебе, – сказал он без раздумий и начал снимать свой рюкзак. Я вдруг захотел плакать. Ведь он и правда именно так и сделал бы, но я не мог позволить ему уйти. Это было слишком далеко, да и Элвэллоу-Гэп довольно людное место, поэтому кто-то уже давно мог забрать мой посох себе.
Так что мы решили поторопиться, чтобы быстрее добраться до места под названием «Хижина Грэйвл Спрингс». Была всего половина второго, когда мы пришли туда. Изначально мы планировали пройти за этот день как минимум на шесть миль дальше, но уж очень сильно промокли, да и дождь был настолько безжалостным, что мы решили остановиться. У меня не было сухой одежды, так что я разделся до трусов и залез в спальник. Это был самый длинный день из всех, что я помню, и мы провели его за чтением и наблюдением за дождем.
Примерно в пять часов, как будто для того, чтобы окончательно завершить наш день, прибыла группа из шести шумных людей – трех мужчин и трех женщин, разодетых в нелепую походную одежду от Ральфа Лорена: куртки для сафари, широкополые холщовые шляпы и замшевые походные ботинки. Это одежда для прогулок по веранде или же в крайнем случае для поездок на сафари, но точно не для похода. Одна из женщин, немного отстающая от остальных и проходящая мимо грязи так, как будто эта грязь была радиоактивной, посмотрела на нас с Кацем и с нескрываемым неудовольствием спросила: «Нам что, надо с ними делиться?»
Они были тупыми, несносными, невероятно эгоистичными и абсолютно не были знакомы с этикетом, принятым на тропе, что в других обстоятельствах, наверное, не шокировало меня так, как сейчас. Мы с Кацем поняли, что нас постепенно и аккуратно вытесняют в самый дальний и темный угол приюта, покрытый водой, стекающей с вещей, да еще и завешенный всяческим снаряжением, которое било нас по голове. С удивлением мы наблюдали за тем, как наша одежда, специально подвешенная на веревку для сушки, была откинута в сторону, чтобы освободить место для их вещей. Я угрюмо сидел и все никак не мог сконцентрироваться на своей книге, пока двое мужчин сидели за мной и вели следующий диалог:
– Я никогда не делал ничего подобного.
– Что? Не ночевал в приюте?
– Нет, не смотрел в бинокль в очках.
– А-а, я-то подумал, что ты не ночевал в приюте в лесу. Ха-ха-ха!
– Нет, я не смотрел в бинокль в очках. Ха-ха-ха!
Примерно через полчаса после этого ко мне подошел Кац, сел рядом со мной и прошептал:
– Один из этих ребят только что назвал меня «Эй, чувак». Я на фиг выбираюсь отсюда.
– Куда ты собираешься?
– Поставлю палатку на поляне. Ты со мной?
– Я остался в одних трусах, – жалостливо протянул я.
Кац понимающе кивнул и встал.
– Дамы и господа, – заявил он, – можете уделить мне минуту внимания? Извините меня, своего чувака, но вот что я вам скажу. Мы собираемся уйти и поставить палатки под дождем, так что вы сможете занять здесь все место, но мой друг лежит в одних трусах и боится оскорбить своим видом дам, а возможно, что даже и джентльменов, – и он хитро посмотрел на всех них, – так что не могли бы вы отвернуться, пока он будет надевать обратно свою мокрую одежду? Тем временем я с вами попрощаюсь и поблагодарю вас за то, что вы позволили нам ненадолго разделить с вами несколько дюймов данного пространства. Было очень приятно.
И он выпрыгнул под дождь. Я поспешно начал одеваться в полной тишине под неловко отведенными взглядами, а после спрыгнул вниз, коротко и безразлично попрощавшись. Мы поставили свои палатки примерно в тридцати ярдах от домика. Нужно сказать, что это не самый легкий и приятный процесс, если льет сильный дождь, и забрались внутрь. Перед тем как мы закончили, голоса из приюта усилились и нас удостоили громким победным смехом. Они шумели дотемна, потом пьяно шумели до утра. Я представлял, что вдруг они почувствуют угрызение совести и дадут нам небольшой примирительный подарок, например, кекс или хот-дог, но они этого не сделали.
Когда мы проснулись утром, дождь прекратился, хотя все вокруг еще было совсем невзрачным и тоскливым, и вода капала с деревьев. Мы не стали заморачиваться насчет кофе, потому что просто хотели поскорее отсюда убраться. Мы сложили палатки и собрали вещи. Кац пошел забрать футболку с сушилки и доложил, что шесть наших «друзей» преспокойно спят. Он презрительно добавил, что обнаружил там две пустые бутылки из-под бурбона.
Мы подняли рюкзаки и тронулись в путь по тропе. И только отошли от лагеря примерно сотни четыре метров, как вдруг Кац остановил меня.
– Помнишь ту женщину, которая сказала: «О, нам что, надо делиться?» – и спихнула наши вещи в самый конец веревки? – спросил он.
Я кивнул. Конечно же, я ее помнил.
– Я не то чтобы сильно этим горжусь, а еще я хочу, чтобы ты меня понял. Но когда я пришел за своей футболкой, то заметил, что ее ботинки стоят прямо у края и, ну, я сделал что-то не очень хорошее.
– Что? – Я пытался себе представить что, но не смог.
Он раскрыл кулак. Там лежала пара замшевых шнурков. Он широко и победно улыбнулся, а потом спрятал их в карман и зашагал дальше.
Глава XIII
Конец великого приключения
А теперь о том, как закончилось начало нашего великого приключения. Мы прошли 29 км до Фронт Ройяль, где моя жена должна была забрать нас через два дня, если бы смогла найти дорогу от Нью-Гэмпшира через неизведанные места.
Мне надо было на месяц отвлечься на другие дела. А главное – попытаться убедить американцев купить мою книгу, хотя в ней почти ничего и не было о безуспешной попытке сбросить вес, о беге с волками, о процветании среди нервозности или о суде над О’Джей Симпсоном (несмотря на это, было продано более 60 экземпляров). Кац собирался вернуться в Де-Мойн, где ему предложили строить дома, но он обещал вернуться в августе и пройти со мной по очень известной тропе «Сто миль дикой природы» в Мэне.
В какой-то момент, в самом начале путешествия, он говорил о том, что хочет пройти всю тропу в одиночестве, пока я не присоединюсь к нему в июне, но когда я вспомнил об этом сейчас, он лишь усмехнулся и пригласил меня вернуться в реальный мир, когда я этого захочу.
«Честно говоря, мне удивительно, что мы так далеко зашли», – сказал он. И был прав. Мы прошли 800 км, то есть миллион с четвертью шагов. У нас были причины этим гордиться. Мы теперь были настоящими путешественниками. Мы какали в лесах и спали с медведями. Мы стали, и теперь уж навсегда, маунтинменами – искателями приключений.
Смертельно уставшие, к семи мы добрались до Фронт Ройяля и сразу пошли в первый попавшийся мотель. Он был ужасным, но дешевым. Кровати провисли, телевизоры рябили, словно в них одновременно сломался какой-то компонент, а моя дверь вообще не запиралась. Выглядело все так, словно она была заперта, но если ты снаружи нажимал на нее пальцем, она мгновенно распахивалась. На пару секунд это привело меня в замешательство, но потом я понял, что вряд ли кому-то нужны мои вещи, так что я захлопнул дверь и отправился к Кацу, и мы пошли ужинать. Мы поели в стейк-хаусе ниже по улице, а потом валялись и смотрели телевизор.
С утра пораньше я пошел в K-mart и купил там два новых комплекта одежды: носки, белье, джинсы, кеды, платки и две самых бодрых рубашки, которые только смог найти (одна с якорями и лодками, вторая – с достопримечательностями Европы). Я вернулся в мотель, отдал Кацу половину (он был в восторге), потом пошел к себе в номер и надел новое облачение. Через десять минут мы встретились на парковке, красивые и модные, и обменялись льстивыми комментариями. Нам нужно было убить целый день, так что мы позавтракали, вдумчиво и медленно прошлись по центральной деловой улице, потыкались по магазинам, нашли походный магазин, где я купил такую же палку, как потерял, а в полдень решили все-таки прогуляться. В итоге это мы и сделали.
Мы нашли несколько железнодорожных путей, которые следовали поворотам реки Шенандоа. Нет ничего более приятного, ничего более летнего, чем гулять вдоль по рельсам в новой рубашке. Мы шли бесцельно, не торопясь, два маунтинмена на каникулах, болтая ни о чем, иногда сходя с рельсов, чтобы пропустить товарный поезд, шли, наслаждаясь солнечным светом, бесконечным серебристым блеском рельсов и простым удовольствием от ходьбы без устали. Мы шли почти до заката. Это был прекрасный способ завершить путешествие.
Утром мы отправились завтракать, а затем, как под пыткой, три часа стояли рядом с дорогой, пытаясь углядеть конкретную машину с сияющими лицами, по которым я так сильно скучал. Думаю, вы можете представить себе сцену встречи: радостные объятия, бессвязные диалоги о том, как сложно было найти поворот и мотель; восхищение тем, в какой прекрасной форме находится папа; менее восторженная реакция на мою новую рубашку; внезапное воспоминание о Каце (который застенчиво стоял на обочине); взъерошивание волос, да и вообще вся эта радостная суета по поводу того, что мы наконец вместе.
