Эшли Родс-Кортер - Три коротких слова
– А он не будет против? – спросила я.
– Они с Джошем и раньше частенько жили в одной комнате, хоть у каждого была своя, – сказал Фил. – Кроме того, он десять лет как не живет с нами, с тех пор, как переехал в Гротон.
Я молча наблюдала, как братья вносят в дом чемоданы. Джош швырнул свою сумку в комнату слева от прихожей. Блейк двинулся было к двери моей комнаты, но остановился как вкопанный.
– Стоп. А я где сплю?
– Тут для тебя раскладушка стоит, – прокричал ему Джош из соседней комнаты.
Блейк заглянул в мою спальню: на кровати в беспорядке валялись мягкие игрушки.
– Похоже, я здесь больше не живу, – пробормотал он, прошел в комнату Джоша и закрыл за собой дверь.
Спустя пять минут к ним постучался Фил.
– Ребят, у нас новая сетка для батута. – Из дверей выглянул Джош. – Покажи Эшли, как на нем прыгать.
Вскоре мы с Джошем уже вместе прыгали на батуте. Блейк так и не вышел.
С самого первого дня Кортеры приучали меня помогать им на кухне. В «Доме» нас никогда не заставляли мыть посуду, и мне не нравилось, что со мной обращаются, как со служанкой. Случись мне плохо оттереть дно кастрюли, Гэй возвращала ее в мойку со словами: «отказать». Чем быстрее я старалась покончить с этим занятием, тем больше «отказов» я получала.
– Будет куда быстрее, если хорошо отмоешь с первого раза.
Гэй уставила грязной посудой весь стол, пока готовила праздничный обед. Джош или Блейк появлялись на кухне и, ни слова не говоря, принимались мыть очередную гору тарелок, потом так же молча возвращались к своим занятиям: бренчали на гитаре или возились в мастерской. От замасленных кастрюль – как и от неудобоваримой еды – я старалась держаться подальше. Кортеры срезали зерна с кукурузного початка, добавляли в них масло, сливки и щедро посыпали солью. Они бредили этим блюдом традиционной кухни амишей, хотя мне оно показалось редкой гадостью. Но верхом извращения были устрицы с сыром, на вид – точь-в-точь запеченная блевотина. Специально для меня Гэй нарезала чеддер и положила в хлебную корзинку немного белого хлеба.
– Зачем ты ее балуешь? – спросил Блейк, повертев в руках ломтик белого, как снег, хлеба.
Торжественный обед начался со слов благодарности. Как и следовало ожидать, все благодарили за то, что я теперь член семьи. Настала моя очередь.
– Я благодарна за то, что услышала от всех вас, – хмуро сказала я. Не стану же я, как бойкая Энни из книжек, рассыпаться в благодарностях за то, что меня вытащили из сиротского дома.
– Давай я положу тебе кусок помягче, – сказал Фил, перекладывая мясо мне в тарелку.
– С подливкой вкуснее, – настаивала тетя Эстер.
Я быстро отставила тарелку в сторону, прежде чем она успела поднести к ней половник, но несколько капель все же упали на белую скатерть.
– Попробуй дикий рис, – уговаривал меня Джош. – На вкус как орешки.
– Да что вы на нее набросились, – вмешался дедушка Вайзман. – Она выглядит вполне упитанной.
Гэй смолчала.
Улучив минутку, я юркнула в свою комнату. В дверь постучали.
– Хочу тебя спросить, Эшли, – рявкнул из-за двери Блейк. – Ты член семьи или в гости приехала?
Я приоткрыла дверь. В коридоре показался Джош.
– Блейк, полегче, – одернул он брата и, криво усмехнувшись, обратился ко мне: – Эшли, мы рады, что теперь у нас есть сестра, но нам это тоже в новинку.
– Вот именно, сестренка, – сказал Блейк, шлепнув меня посудным полотенцем. – Будешь мыть или вытирать?
К началу декабря я почти втянулась в быт Кортеров. Однажды, вбежав в дом, я сбросила рюкзак в коридоре, а свитер запустила в гостиную, и он, не долетев до дивана, приземлился на полу.
– Эшли, рюкзак и свитер, пожалуйста.
Закатив глаза, я подхватила рюкзак и ушла в комнату, громко стукнув дверью. На кухне зазвенел телефон, и мне пришлось пройти мимо Гэй.
Когда я повесила трубку, Гэй указала на свитер, лежащий между нами, как брошенная перчатка.
– Так что насчет свитера?
– А что такого? Кому он здесь мешает?
Гэй наморщила лоб, словно продумывала ответ.
– Хотелось бы, чтобы ты пошла мне навстречу. Хотя я могу и сама убирать за тобой твои вещи – каждую за пятьдесят центов. Пока это просто предупреждение, но если через полчаса свитер все еще будет здесь, я вычту из твоих карманных денег полтинник.
– Невыгодно, – быстро прикинула я и подобрала свитер.
Снова зазвенел телефон. Звонила Брук, моя новая приятельница. Она недавно переехала в наш район из другого города. Болтать с ней было куда веселее, чем пререкаться с Гэй из-за свитера. Захватив переносной телефон, я ушла в другую комнату и пожаловалась Брук на бесчинства моей приемной матери.
– Если бы ко мне так придирались, я бы обязательно отомстила.
– Как? – спросила я.
– Сделай ей какую-нибудь пакость, только чтобы она на тебя не подумала. – Брук заговорщицки захихикала. – Я бросаю белые мамины блузки на пол, как будто они сами упали с вешалки.
В кустах я нашла обглоданный котами труп ящерицы и подсунула его в туфлю Гэй. Что было потом, когда она обнаружила этот «сюрприз», я так и не узнала, – Гэй наверняка решила, что это коты постарались. Затем я написала под розовый куст, который цвел на улице в кадке, – глупейшая выходка. Еще я обмазала края дорожной чашки Гэй жидкостью для мытья посуды. Гэй ни на что не жаловалась, и я ломала голову, догадывается ли она, кто за всем этим стоит. А может, она составляет список проступков, чтобы с легким сердцем отправить меня назад?
Большую часть времени я пряталась в своей комнате, хотя Гэй и выманивала меня оттуда, частенько под предлогом, что ей нужна помощь по дому. Я как раз болтала с Тессой, когда постучала Гэй. Не дождавшись ответа, она приоткрыла дверь и сказала:
– Через час будем обедать. Достань посуду из посудомойки и накрой на стол, пожалуйста.
Повернувшись в ней спиной и решив, что она уже ушла, я сказала в трубку:
– Опять эта корова со своими придирками!
Однако Гэй еще не успела прикрыть дверь и услышала, что я сказала. Она с трудом сохранила прежнее выражение лица.
– Будешь брокколи или цветную капусту?
– Цветную капусту, естественно.
Гэй хлопнула дверью.
Просидев в своей комнате почти до самого обеда, я вышла. Гэй раскладывала салфетки сама.
– Я слышала то, что ты сказала про меня по телефону.
Скрестив руки на груди, я приготовилась к очередной проповеди.
– Эшли, я не отказывалась от тебя, как твоя мама. – Она еще никогда не говорила со мной таким тоном: глубоким и властным. – Я не миссис Шпиц, которая тебя изводила. Я не отсылаю тебя в приют под любым предлогом, как другие приемные родители. – Я пыталась напевать про себя, чтобы отвлечься, но слова все равно западали в душу. – Я буду твоей мамой до конца жизни. – Она рвала листья салата и с силой швыряла их в тарелку. – Если ты считаешь, что я к тебе несправедлива, скажи прямо. Ты же меня ненавидишь, будто я причина всех твоих несчастий.
В комнату, насвистывая веселый мотив, зашел Фил.
– Чем это у вас так вкусно пахнет, девочки? – спросил он, потом, заметив, как мы насупились, попытался разрядить обстановку: – Очередной спокойный обед в кругу семьи? Что тут у вас за дела?
– Гэй опять ко мне докапывается! – выкрикнула я.
Фил повернулся спиной к нам обеим.
– Пойду посижу в машине, пока вы тут разбираетесь.
– А обед? – крикнула Гэй вдогонку.
– Уже испорчен, – выходя из дома, бросил он.
Я растерялась: так это победа или поражение?
С наступлением Рождества я нервничала больше, чем обычно. В это время года я особенно остро чувствовала себя чужой, живя в приемной семье, а сейчас и подавно. Блейк по-прежнему будет дуться из-за того, что я заняла его комнату, а еда наверняка будет такая же малосъедобная, как и на День благодарения. Обилия дорогих подарков, как в «Доме», усыновленным ждать не стоит – об этом работники приюта нас предупредили заранее. Кортеры не просили меня составить список желаний, и я терялась в догадках, что они мне подарят – и что подарить им. Они привычно готовились к празднику, а я не знала, с какой стороны подступиться.
– Присоединяйся, – позвал меня Фил, когда они украшали новогоднюю елку высотой чуть ли не под самый потолок их двухэтажной гостиной.
– Ненавижу развешивать елочные игрушки, – проворчала я и еще плотнее закуталась в плед.
– Разве вы не наряжали елку в приюте? – спросил Блейк.
– Нам раздавали по одной елочной игрушке, – ответила я, подоткнув края пледа. – Затем мы по одному подходили к елке, вешали игрушку на ветку и становились в хвост очереди.
– М-да, весельем и не пахнет, – согласился Блейк. – Вот тебе целая коробка игрушек: налетай!
Джош взобрался на стремянку, но все равно не дотягивался до верхушки.
– Придумал, – обрадовался он и побежал за приставной лестницей. – Эшли, сейчас будешь надевать ангела на верхушку.
– Но лестницу не к чему приставить! – запаниковала Гэй.
