Стелла Гиббонс - Неуютная ферма
Пру, Сюзанну, Летти, Фебу и Джейн Адам в половине шестого отвез в Воплинг и вернулся как раз к утренней дойке. Он был по-прежнему ошарашен помолвкой Эльфины. В его морщинистых волосатых ушах звучали давно забытые свадебные колокола и обрывки песенок, которые распевали в деревнях до рождения Георга IV:
Цветут рута и чабрец,
Идут девки под венец, —
пел он снова и снова, дергая за вымя Невезуху. Старик видел и в то же время не видел, что у Неряхи отвалилось еще одно копыто.
Рассвет разгорался, превращаясь в погожий весенний день. Дрозды на деревьях разевали клювы, выпуская мягкие, словно вата, облачка звука. Беспокойный год, истерзанный весной своего взросления, почками лопался на живых изгородях, в дубравах, ивняках и омшаниках.
Юдифь сидела на кухне, глядя свинцовым взором на бурливый простор пробуждающейся земли. Ранетта ссутулилась у огня, помешивая неаппетитный джем, который ей внезапно вздумалось сварить. Она не уехала с Адамом и другими женщинами; ее истерзанная душа не хотела принимать их безмолвное сострадание.
Наступил и прошел полдень. Немудрящий обед, приготовленный Адамом, съели (по крайней мере частично) остальные члены семьи. Тетя Ада Мрак сидела у себя в комнате, куда ее в шесть утра отнесли Иеремия, Сиф, Марк Скорби, Кипрей и Сельдерей.
Никто не осмеливался к ней заглянуть. Она сидела одна, ссутуленная, оплывшая, незрячим взором глядя из-под морщинистых век. Ее пальцы безостановочно теребили «Еженедельный бюллетень молокозаводчика с рекомендациями по содержанию крупного рогатого скота». Она ничего не видела, ни о чем не думала. Голубой весенний воздух тихо барабанил в стекла, затуманенные ее медленным, черепашьим дыханием. По недвижному телу проходили бессильные волны ярости. Иногда с позеленевших губ срывались имена: «Амос… Эльфина… Урк…» Иногда они не срывались, а замирали внутри.
Никто не видел Урка с тех пор, как он умчал в ночь, неся на руках Мириам, наемную прислугу. Все считали, что он утопил ее, а потом утопился сам. Впрочем, кому какое до них дело?
Что до Флоры, в половине четвертого она еще спала и с удовольствием проспала бы до чая, если бы в дверь не постучали и взволнованный голос миссис Муривей не сообщил, что к ней пришли два джентльмена.
– Вы их сюда привели? – сонно спросила Флора.
Миссис Муривей скандализованно ответила, что, конечно, нет; они в гостиной мисс Пост.
– А кто они?.. Я хотела сказать, они представились?
– Один – мистер Клоп, мисс, а другой говорит, что его зовут Босс.
– А, ясно… замечательно. Попросите их подождать, я скоро приду.
И Флора неторопливо начала одеваться. Ей не терпелось увидеть мистера Босса, но она не хотела резко вскакивать с постели, понимая, что это дурно отразится на ее внешности. Что до мистера Клопа, Флора знала, как с ним сладить, и оттого не страшилась его докучности.
Наконец она, свеженькая как огурчик, спустилась в гостиную, где миссис Муривей уже растопила камин. Мистер Босс вскочил, протягивая Флоре обе руки, и воскликнул:
– Ну, ну, ну, дорогуша! Как жизнь молодая?
Флора тепло его приветствовала. Мистер Босс уже побеседовал с мистером Клопом. Тот выглядел довольно жалко, поскольку надеялся застать Флору одну и долго извинялся за вчерашнее, говоря преимущественно о себе. Он еще больше скис, услышав, как мистер Босс обращается к Флоре, но немного послушал их разговор и пришел к выводу, что мистер Босс – милый оригинал и со всеми запанибрата, так что огорчаться не стоит.
По просьбе Флоры миссис Муривей принесла чаю, и вскоре все трое уже уютно сидели в лучах солнца, льющихся из окна в маленькую зеленую гостиную, пили чай и беседовали.
Флора чувствовала себя дремотно и благостно. Она решила непременно показать мистеру Боссу Сифа и тихонько шепнула миссис Муривей, чтобы та прислала его в зеленую гостиную, как только найдет. Однако, кроме этого, ее решительно ничего не заботило.
– Вы ищете английских кинозвезд, мистер Босс? – спросил мистер Клоп, беря пирожок, на который нацелилась Флора.
– Да. Хочу найти себе второго Кларка Гейбла. Хотя вы, наверное, его и не помните. Это было двадцать лет назад.
– Я видел его в Клубе любителей немого кино, в фильме под названием «Порыв страсти», – с жаром произнес мистер Клоп. – Вы хоть что-нибудь знаете о Клубе любителей немого кино и его деятельности?
– Я его куплю, – отвечал мистер Босс, которому мистер Клоп явно не нравился. – Так вот, мне нужен второй Кларк Гейбл. Брутальный жеребец, пахнущий лесом и полем, с голосом, от которого женщины будут млеть. Мне нужна страсть. Алая кровь. Мне не нужны смазливые красавчики. Меня от них мутит, и американских кинозрителей тоже скоро начнет мутить.
– Вы видели фильмы Лимфа? – спросил мистер Клоп.
– Никогда о таком не слышал, – сказал мистер Босс. – Спасибо, дорогуша! – (Флоре, протянувшей ему пирожок.) – Понимаете, мистер Клоп, мы отвечаем перед кинозрителями. Мы должны им дать, что они хотят, но без грязи. И это трудно. Ох как трудно! Мне нужен актер, который даст им, что они хотят, однако так, чтобы им потом не было за себя стыдно.
Он умолк и отхлебнул чаю. Солнечный свет, яркий, как юпитер, озарял каждую морщинку на его обезьяньей мордочке и алую гвоздику в петлице (мистер Босс был щеголь и цветок в петлице менял дважды за день).
– Мне нужен актер, от которого женщины будут без ума. Новый Гэри Купер (хотя кто его теперь помнит?). Чтобы и в смокинге был хорош, и старинным плугом умел пахать. Кстати, в этой поездке я видел уже четыре плуга. И кто у меня есть? Тек Джонс – славный мальчик, на лошади хорошо сидит, но нет в нем мужских флюидов. Валентайн Орло на морду типичный итальяшка, а после того как в сорок втором беднягу Морелли отправили на электрический стул, итальяшки никому не нужны. Хауард Перегрин – британец. Никто не может правильно выговорить его имя, так что от него тоже проку ноль. Есть Слейк Фаунтин. Мы держим банду крепких ребят и платим им по двадцатке в неделю, чтобы они протрезвляли его по утрам до выхода на площадку. Есть Джерри Баджер, приятный тип, за которого всякий охотно выдал бы младшую сестру, но совершеннейшая пустышка. Совершеннейшая. И что мне с ними делать? Ничего. Надо искать кого-то нового, вот и все.
– А вы хоть раз видели Александра Фина? – спросил мистер Клоп. – Я видел его в последнем фильме Пепэна, «La plume de ma tante»[30], прошлой зимой в Париже. Очень занятная картина. Они там все в стеклянной одежде и движутся под метроном.
– Французик? Они все ростом меньше пяти футов, – отмахнулся мистер Босс. – Мне нужен настоящий бугай, чтобы взял на руки ребенка – и все зарыдали от умиления. Будет еще чашечка, дорогуша?
Флора подлила ему чаю.
– Да, – продолжал он. – Я тоже видел в Париже этот фильм. Редкая дрянь. Впрочем, там много полезных подсказок. Как не делать. И с Пепэном я знаком. У бедняги мозги набекрень.
– Молодежь им восхищается, – дерзко объявил мистер Клоп и глянул на Флору, ожидая ее одобрения.
– Да на здоровьице, – ответил мистер Босс.
– Так ваш интерес к кино чисто коммерческий? Эстетическая сторона вас нисколько не занимает?
– На мне лежит ответственность. Если бы вашему дружку-французику надо было каждый день заполнять места в кинотеатрах на пятнадцать тысяч долларов, он бы придумал что-нибудь получше стеклянных порток.
Мистер Босс умолк и задумался.
– Хотя это мысль. Малый покупает себе смокинг. Потом он наступает на любимую мозоль старому хрычу. А старый хрыч – волшебник. И тот фрукт в смокинге приходит на шикарный прием. И все девушки визжат. А он не видит, что штаны на нем стеклянные – их тот старый хрыч заколдовал. И фрукт в смокинге говорит: «Что за черт?», и все такое. Да, мысль.
Покуда он говорил, в комнату своей кошачьей походкой вошел Сиф и остановился в дверном проеме, вопросительно глядя на Флору. Та улыбнулась в ответ. Американец сидел спиной к входу, но, заметив улыбку Флоры, полуобернулся, желая понять, кому она адресована.
И увидел Сифа.
Воцарилась полная тишина. Молодой человек стоял в теплых лучах вечернего солнца, так что его выразительные черты были словно залиты золотом. От его небрежной позы веяло бесконечной самоуверенностью здорового животного. Он смотрел на мистера Босса исподлобья и на все сто процентов выглядел собой, то есть сексапильным поганцем. Миллионам женщин предстояло в ближайшие годы узнать, что Сифа можно перенести в валлийский шахтерский поселок, в рыбачью деревню на севере Англии, на американский Дикий Запад и он по-прежнему останется неотразимым провинциальным поганцем.
Стоит ли удивляться, что мистер Босс вскинул руку и хрипло прошептал:
– Это оно, дорогуша! Стоп-кадр!
И Сиф замер, как будто дело и впрямь происходило на съемочной площадке.
Молчание нарушила Флора:
– А, вот и ты, Сиф. Я хотела показать тебя мистеру Боссу. Эрл, это мой кузен, Сиф Скоткраддер. Он очень любит синематограф. Сиф, мистер Босс – продюсер.
