Джеффри Арчер - Бойтесь своих желаний…
Грифф вновь переключил телевизор, чтобы поймать ночной новостной выпуск Би-би-си в надежде на то, что речь Джайлза все еще главная новость.
Так и есть: Джайлз по-прежнему был главной новостью. Однако Грифф не сразу сумел понять, что за человек лежит на носилках… Он резко откинулся на спинку кресла. Будучи в политике достаточно долго, он понял: Джайлз Баррингтон больше не является кандидатом на пост лидера Лейбористской партии.
Человек, который провел ночь в номере 437 «Пэлас отеля» сдал ключ на ресепшн, выписался и оплатил счет наличными. Он вызвал такси и час спустя поднимался на борт самолета в Лондон – того самого, на который забронировал билеты Джайлз. По прибытии он встал в очередь на такси и, когда пришел его черед, сел в машину и скомандовал:
– Итон-сквер, сорок четыре.
– Я в недоумении, господин посол, – сказал доктор Клэрберт, осмотрев пациента во второй раз. – Сердце сэра Джайлза в полном порядке. Кстати сказать, он в отличной форме для мужчины своих лет. Однако я смогу быть полностью уверен, лишь когда получу результаты всех анализов из лаборатории, а это означает, что мне придется подержать его здесь до утра.
Следующим утром имя Джайлза было на первых страницах отечественной прессы, как Грифф и надеялся.
Однако заголовки первых, самых ранних, выпусков – «Ноздря в ноздрю» («Экспресс»), «Прогнозы бессмысленны» («Дейли миррор»), «Рождение политика?» («Таймс») – быстро заменили. «Дейли миррор» на первой полосе кратко подвела итог: «Сердечный приступ лишил Баррингтона шансов возглавить Лейбористскую партию».
Воскресные газеты публиковали многословные описания репутации нового лидера оппозиции.
Первые страницы большинства изданий занимала детская фотография восьмилетнего Гарольда Вильсона, стоящего перед домом десять по Даунинг-стрит в выходном костюмчике и фуражке.
Джайлз прилетел в Лондон в понедельник утром в сопровождении Гвинет и Себастьяна.
Когда самолет сел в лондонском аэропорту, его не встречал ни один журналист, фотограф или оператор: вчерашние новости. Гвинет отвезла их на Смит-сквер.
– Что тебе доктор рекомендовал делать по возвращении домой? – спросил Грифф.
– Представь себе, ничего. Он все еще ломает голову, почему я очутился в больнице.
Именно Себастьян обратил внимание своего дяди на заметку на одиннадцатой полосе «Таймс», автором которой был один из журналистов, находившихся в баре «Пэлас отеля».
Мэтью Касл решил остаться в Брюсселе на несколько дней и продолжить расследование, так как сомневался в версии сердечного приступа, хотя инцидент произошел на его глазах.
Он сообщал: во-первых, Пьера Бушара, заместителя президента Европарламента, в тот день не было в Брюсселе, и речи Джайлза он не слышал, поскольку находился в Марселе на похоронах старого друга. Во-вторых, бармен, вызвавший по телефону «скорую», набрал только три цифры и не назвал ответившему на другом конце линии адрес вызова. В-третьих, в больнице Св. Жана не зарегистрировано ни одного вызова «скорой» по телефону из «Пэлас отеля», и там не смогли опознать двух санитаров, которые привезли сэра Джайлза на каталке. В-четвертых, человек, покинувший бар, чтобы встретить «скорую», так и не вернулся, и никто не заплатил за два напитка. В-пятых, человека из бара, который назвался доктором и заявил, что у Джайлза сердечный приступ, с тех пор никто никогда не видел. И в-шестых, бармен на следующий день на работу не вышел.
Возможно, это не более чем цепочка совпадений, предполагал журналист, но если нет, могла ли Лейбористская партия иметь сегодня другого лидера?
Грифф вернулся в Бристоль на следующее утро и, поскольку никаких выборов не намечалось как минимум до будущего года, весь следующий месяц пил горькую.
Джессика Клифтон
1964
– Я должна понять, что здесь изображено? – спросила Эмма, вглядываясь в рисунок.
– А здесь нечего понимать, мама, – ответил Себ. – Ты не уловила сути.
– Тогда объясни, пожалуйста, в чем суть. Я помню, Джессика обычно рисовала людей, и я могла их узнать.
– Ту фазу, мама, она миновала и сейчас переживает период абстракционизма.
– Боюсь, что для меня они выглядят кляксами.
– Это оттого, что ты не смотришь на них непредвзято. Джессика больше не хочет быть Констеблом или Тернером.
– Кем в таком случае она хочет стать?
– Джессикой Клифтон.
– Даже если ты прав, Себ, – вступил в разговор Гарри, в свою очередь вглядевшись в «Первый блин», – все художники, даже Пикассо, признавались во влиянии на их творчество других мастеров. Так что же повлияло на Джессику?
– Питер Блейк, Фрэнсис Бэкон, а еще она обожает американца по фамилии Ротко[29].
– Впервые слышу об этих людях, – призналась Эмма.
– А они, наверное, не слышали об Эдит Эванс, Джоан Сазерленд или об Ивлине Во[30], которыми вы оба так восторгаетесь.
– Ротко я видел у Гарольда Гинзбурга в кабинете, – сказал Гарри. – По его словам, тот обошелся ему в десять тысяч долларов; помню, я тогда напомнил Гарольду, что это больше моего последнего аванса.
– Нельзя так рассуждать, – сказал Себастьян. – Произведение искусства стоит столько, сколько за него заплатят. Если такова цена твоей книги, почему она должна быть соизмерима со стоимостью картины?
– Банкирское мироощущение, – сказала Эмма. – Не буду напоминать тебе слова Оскара Уайльда о цене и стоимости, поскольку опасаюсь, ты можешь обвинить меня в старомодности.
– Ты не старомодна, мама. – Себастьян приобнял мать. Эмма улыбнулась. – Ты просто безнадежно отстала.
– Признаю только свои сорок, – запротестовала Эмма, переведя взгляд на сына, который смеялся не переставая. – Но неужели это лучшее, на что способна Джессика? – Она снова повернулась к картине.
– Это ее дипломная работа, которая определит, получит ли она место в Королевской академии в сентябре. А может, даже немного заработает на ней.
– Эти картины продаются? – удивился Гарри.
– Еще как. Выставка дипломных работ – первая возможность для многих молодых художников представить свои работы публике.
– Интересно, кто купит такое? – проговорил Гарри, обводя взглядом комнату, стены которой были плотно увешаны картинами маслом, акварелями и рисунками.
– Обожающие родители, полагаю, – сказала Эмма. – Так что нам всем следует купить по одному произведению Джессики, и ты, Себ, не исключение.
– А меня уговаривать не придется, мама. Я вернусь сюда в семь, к началу шоу, с чековой книжкой наготове. Я уже выбрал, что мне нравится, – «Первый блин».
– Весьма щедро с твоей стороны.
– Да ты просто не понимаешь, мама.
– А где же будущая Пикассо? – спросила Эмма, оглядевшись вокруг и пропустив мимо ушей слова сына.
– Со своим дружком, наверное.
– Не знал, что у Джессики есть парень, – проговорил Гарри.
– Вроде бы она собиралась представить его вам сегодня вечером.
– А что за парень, чем занимается?
– Тоже художник.
– Он моложе или старше Джессики? – спросила Эмма.
– Ровесник. Одноклассник, а как художник, по правде говоря, до ее класса недотягивает.
– Остроумно, – сказал Гарри. – А имя у него есть?
– Клайв Бингэм.
– Ты с ним знаком?
– Да, они же почти все время вместе, и я знаю точно, что он минимум раз в неделю делает ей предложение.
– Но она еще слишком молода, чтобы думать о замужестве, – сказала Эмма.
– Вовсе не нужно быть студентом-математиком Кембриджа, мама, чтобы прикинуть: если тебе сорок три, а мне двадцать четыре, тебе было девятнадцать, когда я родился.
– То было совсем другое время.
– Интересно, согласился бы с твоими словами в то «другое время» дедушка.
– В том-то и дело, что согласился. – Эмма взяла Гарри за руку. – Дедуля обожал твоего папу.
– А ты будешь обожать Клайва. Он правда славный парень, и не его вина, что он не бог весть какой художник, как сами видите. – Себастьян повел их через комнату взглянуть на работу Клайва.
Некоторое время Гарри рассматривал «Автопортрет», потом заметил:
– Теперь понимаю, почему ты считаешь, что Джессика так хороша: не верится, что кому-то придет в голову купить это.
– По счастью, у Клайва состоятельные родители, так что проблемой это не станет.
– Но если Джессику никогда не интересовали деньги, а он, похоже, не отягощен талантом, что их влечет друг к другу?
– Поскольку едва ли не каждая студентка на курсе рисовала Клайва хоть раз за последние три года, ясно, что Джессика не единственная, кто считает его красавчиком.
– Если, конечно, он не похож на это. – Эмма повнимательнее всмотрелась в «Автопортрет».
Себастьян рассмеялся:
– Ты сначала посмотри на него, прежде чем судить. Хотя должен предупредить тебя, мама, что с твоими стандартами ты можешь найти его слегка безалаберным и даже неуверенным. Но как мы все знаем, Джесс непременно должна заботиться о каждом заблудшем, попавшемся ей на пути, возможно, потому, что она сама была сиротой.
