Тара Сивик - Шоколад с перцем, или От любви бывают дети
Про бабушку в таком контексте, конечно, думать противно. Имейте в виду, что есть масса кинофильмов середины прошлого века и далее, в которых можно почерпнуть знания по данному вопросу. Там наши бабушки еще молоды и невероятно сексуальны. У них есть чему поучиться. А вот размышления о мастурбирующих старушках, безусловно, НЕ значатся в утвержденном перечне возбуждающих средств, дающих стимул к импровизации.
Стараясь не отвлекаться и осуществить-таки задуманное, я зубами сорвала пластик упаковки и вытряхнула содержимое себе меж ног. Взяла голубенький овальный пластиковый пульт управления, размотав дюймов двенадцать[51] тонкого провода, пока из него не выскользнул небольшой серебристый цилиндрик и не повис у меня перед глазами как маятник, медленно покачиваясь туда-сюда.
Почему-то он мне напомнил маятник гипнотизера.
Внимание, Клэр! Ты становишься очень-очень сексуально озабоченной. Начинаю обратный отсчет, и, когда дохожу до одного, ты станешь женщиной, познавшей удовлетворение.
Закатив глаза, я всем телом сползла вниз, пока не вытянулась на спине во весь рост. Положив пульт на бедро, уставилась на маленький орешек наслаждения. От страха и волнения ноги похолодели: секунду-другую пыталась сообразить, верю ли я на самом деле в призраки, а если да, то подглядывают ли они за мной прямо сейчас? Не стоит ли в углу м-р Филипс, грязный старикан, живший через дорогу, когда я была маленькой, и умерший от инфаркта, когда мне было двенадцать? Стоит, смотрит, дожидается, когда я сама себя ласкать стану? А там не стоит ли моя прабабка Ребекка? Выжидает, когда можно будет прикрикнуть на меня и наставительно заметить, что я остановлюсь вовремя, если не засуну это вниз?
Вот блин!
– Тебе же будет лучше, если ты оправдаешь мои ожидания, дружочек, – пригрозила я игрушке на батарейках. Ну, вот и дожили: я говорю вслух с вибратором! Я закрыла глаза и свободной рукой, все еще лежавшей на пульте, нажала на кнопку, пока совсем не потеряла терпение. Штучка, может, и маленькая, а шустрая. Затряслась у меня в руке, как живая, и, если прежде в комнате призраков и не было, то жужжание этой штуковины наверняка пробудило всех придурков в могилах, и они припорхали сюда на шум глянуть, что такое стряслось.
Я нырнула под одеяло, потащив с собой пулю, крепко прижатую обеими руками к животу: пыталась шум заглушить. Когда я была маленькой, то от страха перед страшилищем всегда забивалась под одеяло, рассчитывая, что оно меня не увидит и за ногу во сне не схватит. Правдивая сказка. Я решила, что то же правило действует, когда мертвяки любуются, как ты заходишься от удовольствия. Под одеялом – это как бы понарошку. Глазки закрыл – и нет меня!
Странно, но факт: дрожь этой штуковины у меня на пузе была приятной. Типа массажа, баюкающего покоем. Покой приятен. Покой мне нужен. Я глубоко вздохнула, распласталась на матрасе и снова закрыла глаза, вызывая образы Картера, того, утреннего: глаза Картера, рот Картера, влажный теплый язык Картера, углубляющийся в ложбинку меж моих грудей.
Ладно-ладно, такого не было. Зато это была возбуждающая греза наяву, а грезить наяву тем, что Картер меня ласкает, я могла, стоило лишь захотеть. А мне хотелось. Хотелось, чтоб его губы и язык прошлись по моей шее. Хотелось, чтоб они сошлись вокруг моих сосков. Хотелось, чтоб он губами и языком проложил дорожку вниз по моему животу и всем ртом ушел мне между ног. Моя рука, державшая пулю, следовала той самой дорожкой, которой прошлись губы Картера в моем воображении, пока дрожащая крошка-трубочка не улеглась прямо поверх моих трусиков.
А-а-а-х. Ну что ж, так действительно приятно.
Я чуть покрепче прижала пульку к себе, и бедра дернулись вверх: в меня повсюду впились крошечные укольчики удовольствия.
«Иисусе, боже…» – бормотала я, потрясенная и трепещущая, добавляя еще какие-то бессвязные слова.
Мои бедра содрогались под вибратором, и я издала легкий стон, похожий на хныканье, настолько это было приятно. Безумие какое-то. Я так и минуты не продержусь. Я уже чувствовала, как пропитались влагой трусики, как дрожь передавалась всему, что определяло мой пол, и мне вдруг больше всего захотелось ощутить прохладную металлическую игрушку прямо на своей голой коже. Таких быстрых движений мне делать не доводилось: рука с пулей скользнула по животу вверх, а потом ринулась прямо в трусы и быстро сунула пулю куда следовало. Едва дрожь и гладкий металл напрямую затронули лишенную покрова промежность, как с моих губ сорвался громкий стон, голова дернулась, упершись макушкой в матрас, веки плотно сомкнулись. Пулька трепетала и билась у меня меж ног, и мне уже не нужны были видения Картера, но я по-прежнему желала их. Представляла себе его ласковые пальцы, пробирающиеся в меня, его губы, втягивающие мои соски в рот, его большой палец, кругами оглаживающий то самое чувствительное место, где сейчас трепыхалась пуля. Выдержать это было почти что невозможно, пораженная, я закричала, выгибая спину, когда первая волна оргазма поднялась внутри, а я судорожно вжимала в себя пулю.
«О-о-о-о», – стонала я, перекатываясь с волны на волну удовольствия, от которого онемели пальцы на ногах. Блаженная слабость накрыла меня, словно покрывалом. Силы неспешно покидали, но все равно руки сами собой подталкивали пулю сквозь увлажненное белье к слишком чувствительному клитору. Я еще и подумать ни о чем связно не смогла, как накатила очередная волна исступления, лишь немногим слабее первой, накатила, прошлась по мне – и сделала недвижимой. Рот был открыт, но из него не исторглось ни звука: дыхание захватывало от колотившейся во мне дрожи облегчения. Прошло несколько минут, прежде чем мозги снова начали соображать. Одним рывком я выхватила пулю из трусов и обратилась в одну из тех психичек из шоу «Мое странное пристрастие»[52], которые запираются у себя в комнате и целый день только тем и занимаются, что трогают себя да смотрят телеканал «Еда». Я сразу выключила вибратор, и резкое прекращение жужжания вдруг наполнило комнату какой-то жуткой тишиной.
Распластавшись в постели, я несколько минут была не в силах шевельнуть ни единым членом, веки сами собой смыкались от усталости. Когда же наконец я обрела способность двигать руками, то лежа дотянулась до ночной тумбочки, взяла с нее мобильник и отстучала сообщение:
«Пулевой Нимфоманке. Домашнее задание выполнено.
Моя пещерка прежней уже не будет никогда. Клэр».
* * *Стук в дверь отвлек меня от собственных мыслей. Ладно, ну не было у меня никаких мыслей: вызвал из состояния оцепенелости – так, может, точнее. Два дня после того, как Клэр будто бомбой меня огорошила, я только то и делал, что на работу ходил да пялился на пустые стены у себя дома. Угрюмо прошаркав ногами до двери, я распахнул ее. На пороге стоял Дрю в черной футболке с надписью «Алиса в цепях» и изображением Алисы из «Семейки Брэди»[53] в маске-уздечке, наручниках и цепях. Он улыбался и держал в руке картонку с шестью банками пива.
– Трезвый входит, пьяный уходит.
Я захлопнул дверь у него перед носом и поплелся обратно к себе на диван.
Дрю вставил ногу, не дав двери закрыться, и вошел.
– Хорош, командир, не фиг вести себя как ребенок, – произнес он, ставя пиво на кофейный столик, и плюхнулся рядом со мной на диван. Мне нос свело от запаха, каким от него разило.
– Иисусе, Дрю, чем это так воняет? – простонал я, прикрывая нос ладонью.
– Не будь ненавистником. Шикарный одеколон. Только сегодня его нашел.
– От него несет тухлятиной
– Я тебя трахну, – буркнул Дрю.
– Спасибо, не стоит. Запах пота меня не возбуждает.
Дрю хмыкнул, скрестил руки на груди и глянул на меня сверху вниз.
– Хорошо, кончим об этом. Не то мне придется бежать за мидолом[54] и тампонами.
Я откинулся головой на диванную спинку. Понимал, что веду себя немного по-свински, но ничего не мог с собой поделать: у меня на глазах весь мой мир разлетелся вдребезги.
– Заткнись. У нее ребенок. Я – чей-то отец, – пробормотал я.
– Ага, это я уже усек из твоего вчерашнего сообщения по голосовой почте. Хотя, должен признаться, попытка выковырить смысл из фразы, «Брюс Уиллис сделал ее беременной моими горячими шоколадными яйцами на пьянке в общаге» удалась не сразу. Хорошо еще, Джима с Лиз перехватил, поскольку ты на мои звонки не отвечал.
– И что, черт побери, мне делать? – спросил я, подняв голову и повернувшись к нему.
– Первым делом ты поговоришь с ней и выяснишь все в подробностях. Понимаю, ты в шоке, только скрываться тут целыми днями и ковырять в носу – это не дело. Так что, братан, вставай. Иди, поговори с ней. Ты все эти годы убил, отыскивая ее, и вот она – прямо перед тобой. Да, обзавелась маленьким багажом. А у кого его нет?
– «Маленьким багажом»? Дрю, у нее сын. Это нечто повесомее «маленького багажа», – посетовал я.
