Колин Маккалоу - Милый ангел
Дункан уехал в девять вечера, а я еще час просидела, думая о нас, но так и не уверовала, что безумно люблю его. Потому что я не прощу себя, если пожертвую ради него свободой. Я сказала миссис Дельвеккио-Шварц чистую правду: мне не нужен роскошный особняк и статус жены врача.
Перечитала субботние записи и поняла, насколько переменчиво мое отношение к Дункану. Сначала мне казалось, что я влюблена. А теперь я готова поклясться в любых чувствах, но только не в любви. Что могло измениться всего за двадцать четыре часа? Видимо, его рассказ о собственной жизни и о жене. Это она вынудила его занять ответственный пост!
Понедельник
30 мая 1960 года
Он догнал меня на Кливленд-стрит, когда я возвращалась домой в темноте, но, несмотря на обворожительные улыбки и сияющие глаза, я сразу поняла: ему сегодня не до постельных радостей. Мне сразу полегчало: значит, я для него не просто игрушка.
– У меня мало времени, – сразу объявил он, – но я только сегодня сообразил, что совсем забыл позаботиться о тебе, Харриет.
Это еще что за новости? Зачем обо мне «заботиться»?
– Да, позаботиться. Наверное, следовало бы сначала узнать, что предпринимаешь для этого ты.
Все прояснилось, меня осенило.
– А-а! – отозвалась я. – Вот ты о чем! Знаешь, пока не думала. Моя карьера любовницы только что началась. Но пока мне ничто не угрожает. Завтра должны начаться месячные – они у меня регулярные, как часы.
Я услышала его вздох облегчения. Больше он ничего не сказал, пока мы не вошли в мою гостиную. Приласкав Марселину, он выставил на мой стол черный саквояж. А я и не заметила, что Дункан взял его с собой, – настолько я была увлечена самим гостем.
Из саквояжа он выудил стетоскоп и сфигмоманометр, прослушал мои легкие и сердце, измерил давление, посмотрел, нет ли признаков варикоза на ногах, оттянул нижние веки, изучил кончики пальцев и цвет мочек ушей. Затем он вытащил блокнот с бланками рецептов, быстро заполнил один, оторвал и протянул мне.
– Это самые современные оральные контрацептивы, дорогая моя Харриет, – объяснил он, складывая инструменты в саквояж. – Начни принимать их сразу же после завершения очередных месячных.
– Те самые противозачаточные пилюли? – уточнила я.
– Да, так их называют. У тебя не должно возникнуть никаких побочных эффектов – ты ведь абсолютно здорова. Но если почувствуешь боль в ногах, одышку, головокружение или тошноту, если начнут отекать щиколотки или появятся головные боли, сразу перестань принимать препарат и сообщи об этом мне в тот же день, – распорядился он.
Я перевела взгляд с Дункана на рецепт, выписанный неразборчивым почерком.
– Но откуда ортопеду знать о пилюлях? – усмехнулась я.
Он рассмеялся:
– Харриет, о них знают все медики – от психиатра до геронтолога. Все мы сталкиваемся с последствиями нежелательных беременностей, все вздыхаем с облегчением, узнав, что появилось эффективное средство от них. – Он взял меня за подбородок и серьезно посмотрел мне в глаза. – Я не хочу доставлять тебе лишние неприятности, любимая. Увы, в моих силах лишь прописать тебе самые действенные контрацептивы, какие только существуют.
Он поцеловал меня, назначил новую встречу на следующую субботу и уехал.
Какая я везучая! Одинокие женщины прочесывают весь Сидней в поисках врача, который выписал бы им заветные пилюли. Чтобы получить такой рецепт, надо быть замужем. Но мой мужчина пожелал позаботиться обо мне. В каком-то смысле я действительно люблю его.
Понедельник
6 июня 1960 года
Рано или поздно это должно было случиться. Пэппи знала, что у меня появился близкий друг, но только сегодня выяснила, кто он такой. Она как раз возвращалась домой, а Дункан уезжал. Конечно, он ее не узнал, только улыбнулся и вежливо посторонился, но Пэппи сразу поняла, кто он такой, и ринулась прямиком ко мне.
– Не может быть! – закричала она.
– Самой не верится.
– И давно он сюда ездит?
– Уже две недели подряд.
– Я думала, ты с ним даже незнакома.
– Да, я его почти не знаю.
Вот такой занятный разговор мы вели с подругой, пока я готовила нам завтрак.
– Миссис Дельвеккио-Шварц говорила мне, что Король Пентаклей наконец-то нашелся, Тоби упоминал, что у тебя завелся любовник, но мне и в голову не залетало, что это мистер Форсайт, – удивлялась Пэппи.
– О нем я даже не мечтала. Кстати, приятно, что в нашем Доме далеко не все и все знают. Тоби обозвал меня дурой, и с тех пор мы с ним не виделись, а миссис Дельвеккио-Шварц во время знакомства с Дунканом вовсю ломала комедию, – рассказала я, наливая Марселине сливок.
– А с тобой все хорошо? – вдруг с сомнением прищурилась Пэппи. – Ты сама на себя не похожа.
Я села, сгорбившись, и с отвращением посмотрела на вареное яйцо.
– Я здорова, но все ли у меня хорошо – сложный вопрос. Сама не понимаю, зачем я это сделала, Пэппи! Зато знаю, зачем это понадобилось Дункану: ему одиноко, страшно, и он женат на ледышке.
– Совсем как Эзра, – подхватила Пэппи и набросилась на яйцо.
Сравнение мне не понравилось, но я поняла Пэппи и смолчала. Темное зимнее утро, половина седьмого, – не лучшее время для ссор, особенно после того, как обе мы два дня наслаждались незаконной любовью с чужими мужьями.
– Такое с ним впервые, почему он выбрал меня – загадка. Он влюблен в меня, или так ему кажется. Когда он приехал сюда в первый раз, ему было так тоскливо, что мне не хватило духу прогнать его, – призналась я.
– Хочешь сказать, ты в него не влюблена? – спросила Пэппи таким тоном, будто я нагрешила больше, чем Содом и Гоморра, вместе взятые.
– Как можно любить почти незнакомого человека? – возразила я. Но Пэппи не приняла этот довод: в Эзру она влюбилась, не успев познакомиться с ним.
– Достаточно одного взгляда, – авторитетно заявила она.
– Думаешь? Мои братья называют такую любовь слоновьей. У меня перед глазами всего один пример – наши родители, которые до сих пор любят друг друга. Но мама говорит, что их любовь росла постепенно и с годами только крепла. – Я беспомощно смотрела на Пэппи. – О себе я как-нибудь позабочусь, Пэппи, но боюсь за него. Неужели ему придется дорого поплатиться за наши встречи?
На изысканном личике Пэппи появилось жесткое выражение.
– Не расходуй жалость попусту, Харриет. Все преимущества в этой игре – на стороне мужчин.
– Значит, Эзра до сих пор спит с женой?
– И будет спать. – Она пожала плечами, глядя на мое яйцо. – Ты не будешь доедать? Яйца – ценный источник белка.
Я придвинула ей тарелку.
– Ешь, тебе нужнее, чем мне. Ты, похоже, разочарована.
– Нет, не разочарована. – Она вздохнула и обмакнула ломтик тоста в жидкий желток с таким видом, будто еда интересовала ее гораздо больше, чем наш разговор. – Я просто свыклась с мыслью, что Эзра будет принадлежать только мне. Я так люблю его! В октябре мне исполнится тридцать четыре. Как чудесно будет выйти замуж!
А я и не думала, что она немолода, но, как ни крути, ей уже за тридцать. Кажется, у Пэппи начинается синдром старой девы. Она отказалась от всех партнеров в пользу одного, и это решение не принесло ей ни уверенности, ни надежности, о которых она мечтала. Господи, пожалуйста, избавь меня от синдрома старой девы!
Четверг
23 июня 1960 года
Сегодня вечером, поднимаясь в ванную, чтобы принять вечерний душ, я убедилась в том, что воображение не сыграло со мной шутку. С тех пор как в моей жизни появился Дункан, Гарольд перестал меня выслеживать. Свет в коридоре теперь всегда горит, а Гарольда нигде не видно. Я не слышу тихих шагов за спиной, не встречаю его, возвращаясь от миссис Дельвеккио-Шварц. В последний раз я видела его в тот день, когда он назвал меня шлюхой. Значит, вот как надо бороться с психопатами. Заводить себе влиятельных любовников.
Вторник
5 июля 1960 года
Я совсем забросила свой дневник. Начала уже третью по счету тетрадь, но заполняю ее очень медленно, особенно с тех пор, как у меня появился Дункан. Только теперь я поняла, как много времени отнимает мужчина, пусть даже чужой муж. Дункан все продумал, чтобы почаще видеться со мной. По субботам он уезжает «играть в гольф», проходит восемнадцать лунок, а потом задерживается в клубе, чтобы «выпить с ребятами». По воскресеньям он проводит у меня все время с утра и до прихода Фло, – конечно, его эти визиты не радуют, но я не желаю ради него отказываться от общения с ангеленком. Иногда встречу со мной он выдает за необходимость привести в порядок бумаги, в других случаях – за экстренную операцию или какое-нибудь совещание.
Мне не верится, что его жена до сих пор ничего не заподозрила, но Дункан уверяет, что она в полном неведении. У нее свой график, похоже, даже чересчур плотный. Она помешана на бридже, а Дункан терпеть не может эту игру и не прикасается к картам. По-моему, бдительность усыпить гораздо легче, если хотя бы делать вид, что разделяешь интересы супруга. Но кажется, Кэти не очень-то догадлива. А может, просто эгоистка до мозга костей? Но факты налицо: отдельные спальни (Дункан не хочет будить ее, возвращаясь домой среди ночи), ссылка в отдельную ванную (Кэти называет ее «мужской»). Кстати, Дункан терпеть не может ванную Кэти, прилегающую к ее спальне, – там все стены в зеркалах. Кэти одевается лучше всех в Сиднее, ей уже под сорок, поэтому она бдительно следит за собой – и за «гусиными лапками» возле глаз, и за обхватом талии. Теннису она предана почти так же, как бриджу, тем более что он помогает сохранить фигуру. Если ее снимки появляются в газетах, на страницах светской хроники, она на седьмом небе от счастья. Вот почему по субботам Дункан меня не навещает: он обязан выгуливать жену, сопровождать куда-нибудь в свет, предпочтительно туда, где будут фотографы и журналисты, пишущие о жизни богатых и знаменитых.
