Стивен Вулф - История Кометы. Как собака спасла мне жизнь
Оказавшись во внедорожнике, Фредди устроилась за рулем и произнесла:
– А я уже готовилась сказать, как ты бледен, а тут впору вести речь об улыбке, которая словно приклеилась к твоей физиономии. Не ожидала, что ты настолько соскучился по мне.
– Просто не рассказать, как все было забавно! – воскликнул я и поспешно добавил: – А улыбаюсь, конечно, потому, что ты приехала.
– Вот и отлично. – Мы немного помолчали, и наши глаза на мгновение встретились. – А то уж я вовсе забыла, как выглядит счастливый Вулф. – Фредди посмотрела в зеркальце заднего вида на борзую. – Надо подобрать Комете новый наряд. Красная жилетка под сбруей не очень ей идет.
По дороге в Седону у меня было достаточно времени рассказать о своем плане самостоятельно летать на самолете домой с борзой в качестве помощницы.
– Сначала я решил научить ее катать тележку в гастрономе, а затем и инвалидное кресло.
Не отрываясь от руля, Фредди изумленно сощурилась, искоса взглянув на меня.
– Ты приехала очень вовремя: поможешь мне.
Брови жены взлетели вверх, губы сложились в неодобрительную усмешку, но она промолчала.
Я предоставил ей целый день, чтобы прийти в себя, и только после этого повел в наш «Уэбер». К тому времени Комета стала там желанным клиентом, и владелец больше не ходил за нами по пятам. Я бросил в тележку несколько тяжелых предметов и, пропустив поводок борзой спереди под рамой, дал его конец в руки жене.
– Прицепи к сбруе Кометы, – попросил я. – Тележка нагружена, но не сильно. Я буду придерживать ее сзади, чтобы она не наезжала на собаку, когда та будет останавливаться. Пусть привыкает, что, когда она работает, я нахожусь сзади.
– А мне что делать? – прошептала Фредди. – Давать ей угощение за то, что она вообще движется, или когда начнет тянуть тележку? – Жена двинулась вперед, намереваясь укрыться за каталкой.
Я понятия не имел, как научить собаку тянуть, и приходилось полагаться на метод проб и ошибок.
– Если ты пойдешь вперед, – поучал я Фредди, – Комета, наверное, постарается не отстать. Только не позволяй ей пугаться, когда она почувствует натяжение поводка. – Я бросил стыдливый взгляд в проход, желая убедиться, что мы не привлекаем внимания посторонних.
– Пошли, Комета, пошли, девочка! – позвала жена и сделала несколько шагов, повернувшись к собаке лицом, к проходу спиной и ухитряясь при этом двигаться крадучись. Комета мгновение глядела, как она удаляется, затем повернула голову, призывая меня остановить это унизительное публичное представление. – Идем, моя радость, – произнесла Фредди, но Комета не двигалась. – Видимо, тебе надо сказать ей, чтобы она шла за мной.
Несколько человек провезли мимо нас груженые тележки и недоуменно покосились на непонятную картину. Я чувствовал, что еще немного, и за нас возьмется охрана магазина.
– Нужно попробовать что-то иное. Давай я пойду вперед, а ты станешь придерживать тележку.
Я поменялся с Фредди местами, почесал борзую между ушами и, опираясь на палки, двинулся по проходу. Комета немедленно последовала за мной, но замерла на месте, почувствовав, что вес груза натянул поводок. Комета повернулась с явным намерением упрекнуть Фредди: мол, такие шутки неуместны во время работы.
– Иди сюда, девочка, – ласково позвал я и, поманив собаку рукой, показал ей печеночный крекер. – Вези сюда тележку. – В моем голосе прозвучало отчаяние.
Комета натянула поводок, остановилась и опять оглянулась. Фредди толкнула тележку вперед, ослабляя нагрузку на сбрую. Борзая посмотрела на меня – теперь собака тянула тележку, а Фредди толкала ее сзади. Через два шага Комета взяла из моей руки угощение. Мы медленно продвигались по отделу фасованных продуктов; тележка подпрыгивала и дергалась каждый раз, когда собака натягивала поводок. Вкусные крекеры и моя радость от того, что она с готовностью усваивала урок, укрепляли уверенность борзой.
Когда мы миновали хлебную секцию и повернули к полкам с вином, тележка катилась за Кометой, словно пивная бочка за клайдздельской гнедой. Для полноты картины я добавил в нее упаковку из двенадцати банок пива «Оук крик». Продавцы бросили выкладывать на полки товары и, не веря собственным глазам, улыбались нам. Я отвечал им снисходительным взглядом умудренного человека. Мол, люди ведут себя так, словно никогда не видели, чтобы борзая тащила за собой тележку в супермаркете!
В следующие дни мы накупили множество продуктов и отточили до совершенства технологию управления нашим грузовым транспортом. После случая, когда Комета потянулась за угощением в руке Фредди и, дернув поводок, заставила меня выпустить ручку тележки и грохнуться на пол, я решил, что она не должна тянуть, пока я не подам ей команду, цокая языком. Собака поняла, что небезопасно стоять слишком близко к стеклянной дверце холодильника в отделе замороженных продуктов. Если я терял равновесие, дверца выскальзывала у меня из рук и, распахиваясь, могла ударить по любому оказавшемуся в радиусе ее действия носу. Борзая выработала стратегию передвижения и всякий раз, когда мы останавливались у полок, укрывалась за тележкой. Соображаешь, собачка!
Еще мы выработали план действий в труднопроходимых местах, особенно там, где были выставлены бьющиеся товары. В наш последний перед отъездом Фредди визит в супермаркет мы оставили Комету у штабелей картонных коробок, а сами пошли выбирать бутылку вина к планируемой на вечер бараньей грудинке. Борзая не знала, как следует поступать, если во время посещений магазина я вдруг удаляюсь от нее, и двинулась в нашу сторону. При этом коробки с дорогим вином опасно качнулись, верхняя перевернулась, но угодила прямо в нашу тележку на все покупки, что избавило нас от вечной ссылки. Отличный улов, Комета!
В последующие дни мы с борзой устраняли шероховатости. Вскоре она сообразила: если ее оставляют с тележкой, нужно остановиться и не двигаться. Не тянуть вперед без команды, а если я говорю: «Стоп», – замедлять движение постепенно, чтобы тележка не наехала на нее сзади. Увлеченность Кометы упражнениями с магазинной тележкой трудно было понять. Неужели ее поведение было таким уж из ряда вон выходящим, как я тогда считал?
Члены сообщества грейхаундов, с которыми я периодически общался, утверждали, что их собаки ни при каких условиях не стали бы тянуть за собой груз. Многие решили, что я просто преувеличиваю, пока не получили возможность увидеть Комету за работой. Их удивление было под стать моему. Поражаясь, они хохотали до упада, понимая, что работа борзой не трюк: она не разгуливает на задних лапах в платье с оборками и не танцует под музыку. Собака помогает мне в том, что я не сумел бы сделать без нее: открывать двери, вставать с кресла, подниматься по лестнице, а теперь еще катать тележку с продуктами.
В свободное от работы время Комета выполняла функции терапевта: не позволяла залеживаться, звала на прогулку, встречаться с замечательными людьми. Теперь она была не просто борзой, а стала служебной собакой, собакой-помощницей. Может, пока не совершенной, но готовой и способной овладеть своим ремеслом. Каждый вечер, когда на землю опускалась тьма и на небе оживали звезды, я с восторгом смотрел на свернувшееся у моего кресла длиннохвостое тело Кометы, а собака в это время мирно дремала. Спасибо тебе, Комета!
12
Октябрь – декабрь 2001 года. Аризона
Упражнения с магазинной тележкой остались у нас позади, настало время главного испытания: Комета должна была прокатить меня в инвалидном кресле по аэропорту Скай-Харбор. Помня о ее реакции на суету аэровокзала, я приготовился к худшему. Да и сама поездка в Финикс являлась непростой. Попасть туда из Седоны можно было по единственной дороге – крутому узкому шоссе, которое на протяжении восьмидесяти миль спускалось примерно на три тысячи футов. Я не слишком религиозен, но, доехав до горного серпантина, свернул на обочину и, выйдя с Кометой из внедорожника, пробормотал молитву. Сколько же мы видели аварий на этой дороге? Невозможно счесть. Ситуация осложнялась тем, что шоссе – единственный в Аризоне путь с севера на юг. И любая машина, в том числе и сельскохозяйственная, которой требуется перемещаться в данном районе, вынужденно выезжает на это шоссе.
Наши первые два тура в аэропорт были чисто ознакомительными, и мы с Кометой просто прогуливались по залу. Борзая с радостью впитывала новую информацию – восторженная ученица, заинтригованная творящимся вокруг нее управляемым хаосом. Вскоре собака шествовала по терминалу так же уверенно, как сотрудники аэропорта, и лишь иногда замирала, насторожив уши и впиваясь глазами во что-нибудь новое. И тогда она всем своим видом словно восклицала: «Ты только посмотри!»
В третий приезд началась настоящая работа. Я взял в аэропорту напрокат инвалидное кресло и выкатил в главный зал, где Комета обнюхала его сверху донизу. Одно то, что я вывез сюда кресло, вызвало в теле боль, и меня бросило в пот. Мне требовалось посидеть и передохнуть. Игнорируя раздраженные взгляды сотрудников службы помощи, кативших инвалидные кресла к воротам терминала, я пристегнул поводок к сбруе Кометы и упал на сиденье. Важным достижением наших тренировок в супермаркете было то, что борзая понимала команды: «Вперед», «Направо», «Налево». И когда я намотал на запястье поводок и скомандовал: «Вперед», – она смутилась лишь на мгновение. Медленно потянула кресло, сначала, еще непривычная к моему весу, рывками, но вскоре побежала спокойной рысцой, сообразив, что двигаться надо в том же направлении, что основной поток пассажиров. Я держал поводок перед собой и ехал за борзой с изящной небрежностью капитана нового ялика.
