Эдвард Докс - Каллиграф
О, конечно, я понимал, что остается еще много вопросов, на которые нет ответа, тысяча скучных препятствии, которые необходимо преодолеть. Может быть, она вот-вот выйдет замуж за какого-нибудь пронырливого голливудского кинорежиссера, прославившегося своей неотразимой внешностью и ораторским мастерством, почти равным Периклову удару. Или, возможно, после долгих раздумий она решила присоединиться к вымирающей общине какого-нибудь полузаброшенного женского монастыря на острове, отрезанном от всего мира беспощадным поясом невинности под названием Ирландское море. Или, что не менее вероятно, она завязла в длящемся уже пятнадцать лет романе с другом детства, восхитительным малышом, с которым она делила когда-то резиновый бассейн во дворе и который теперь вырос в настоящего Ахилла, широко шагающего среди африканских рабочих; а быть может, она собирается провести остаток жизни в провинциальном баре для лесбиянок. Но к черту все это, подумал я. Для счастливого завершения дела необходимо приподнятое настроение. А я был на пути к успеху. Наверное, придет время, когда она бросит своего кинорежиссера, покинет сестринскую обитель, отмахнется от детской мечты или ей наскучат тяжелые бутсы и пьяные уикенды в Брайтоне.
Вы думаете, я вычитал слишком много из нашего короткого rencontre [48]в саду? Ну что же, о, мои скептически настроенные судьи, разве мисс Мадлен Бельмонт не поднялась легкой походкой по ступенькам дома 33 по Бристоль Гарденс и не позвонила в квартиру номер шесть, где обитает некий Джаспер Джексон, каллиграф и джентльмен, уже на следующий день?
Предполагая, что звонит коммивояжер или кто-нибудь похуже, я вошел в спальню с подносом в руке и лениво взглянул в окно. С высоты моего этажа я мог разглядеть лишь путаницу светлых волос. Но сомнений не оставалось. Это была именно она: моя мечта стояла перед домофоном и ожидала моего ответа, словно на свете нет ничего более естественного, чем девушка, которая в среду утром доставляет мужчине на дом зонтик. Я быстро нырнул назад в комнату и одним глотком осушил чашку, едва не подавившись.
Прелесть хорошего трюка в том, что, если у вас есть возможность сменить зрителя, вы можете повторять его сколько угодно. Я поспешил в холл и нажал на кнопку домофона:
– Слушаю.
– Привет, это я, – прозвучал ее голос. – Я вышла прогуляться и решила… занести вам зонт.
– О, это вы. Привет. Э… подождите секунду – я спущусь. Боюсь, что замок сломан и я не смогу открыть дверь отсюда.
Короткий момент напряженного раздумья – и я прихожу к выводу, что не стоит брать с собой перо словно меня прервали на середине строки сонета (что, в конце концов, было не так уж далеко от истины), – и спускаюсь. Я открыл дверь и приветствовал ее самой теплой и светлой улыбкой – солнце Тосканы, сияющее над виноградниками, грозди которых нашептывают друг другу весть о грядущем рождении «Монтепульчиано».[49] Во всяком случае, мне самому это представлялось именно так.
– Спасибо… Извините, я не знаю, как вас зовут, – солгал я и взял зонтик.
– Мадлен, – ответила она.
– Отлично, ну, спасибо… Мадлен, – я протянул ладонь для рукопожатия, она с веселым удивлением приняла ее. – Надеюсь, это не доставило вам хлопот. – Я стоял в проеме открытой двери, опираясь на пятки.
– Нет, я как раз шла в эту сторону – к Бломфилд-роуд – я выходила купить что-нибудь на обед в ближайшем магазине, так что мне было по пути.
– Вы идете от Роя? – улыбнулся я.
– Роя?
– Ну, это парень, который держит магазин вон там – такой толстяк с усами как у Чарли Чаплина. Наверняка вы его видели. Он достанет для вас любой товар, если вы дадите ему на это время. Но внимательно следите за ценами: он увлекается причудливыми экономическими экспериментами над своими постоянными покупателями.
– Хорошо. Я только что сюда переехала – совсем недавно. Я пока еще никого не знаю.
Странно, но в ее голосе зазвучали нотки, которые заставили меня насторожиться: она как будто подхватила брошенную ей кость. Инстинкты посылали мне сигнал тревоги. Но я не мог поверить, что разговор может пойти так легко, словно в следующее мгновение она сама попросит: а не покажете ли вы мне окрестности? Это невероятно. Только не такая женщина. Это было бы слишком просто. Основываясь на подсознательно укоренившемся принципе недоверия, я решил не провоцировать очевидное развитие темы:
– Ну, что же. Это весьма симпатичная часть Лондона – в некотором роде не подпадающая под обычную классификацию городских районов по социальному признаку.
Она на мгновение нахмурилась, затем уголки ее губ снова поднялись:
– Это одна из причин, почему я захотела тут поселиться.
– И… понимаете, в чем проблема, – я сознательно шел на противостояние, на обострение ситуации. – Слишком многие хотят жить в районе Уорвик-авеню, потому что воспринимают этот уголок как пристань для людей того типа, которые не желают признать, что принадлежат к какому бы то ни было типу.
– Ммм, – она слегка прищурилась. – Я этого раньше не понимала.
Я отдавал себе отчет в том, что несу чушь. Но внезапно меня осенило: она ждет, что я приглашу ее на свидание, – и, что еще хуже, она искренне развлекается, пытаясь угадать, сколько времени пройдет прежде чем я (Типичный Занудный Мужчина) сочту возможным сделать решительный ход. Не то, чтобы я был уверен, что она скажет «да». Совсем наоборот: я боялся, что она ждет не дождется возможности сказать «нет». Но я не был готов облагодетельствовать ее так легко. А кроме всего прочего, в мои планы не входил риск – по крайней мере, пока я не разберусь в глубинной природе ее отношения ко мне. Вместо того чтобы нарваться на быстрый отказ, я решил занять туманную и невнятную позицию в беседе: уклониться от прямого приглашения, дать понять, что я этого хочу, но не высказываться определенно.
– В любом случае, думаю, мне пора идти тянуть свою лямку, – я сделал несколько шагов наверх, по ступенькам.
– Конечно, – она явно была удивлена, но постаралась не показать этого.
Я кивнул:
– Ну, если у вас будет свободная минутка, я часто бываю у Данило в обеденное время, так что заглядывайте.
– Хорошо, обязательно, – Мадлен улыбнулась. Она уже спустилась на мостовую.
Я закрыл дверь с таким видом, как будто успел забыть о ее присутствии и полностью погрузился в собственные неотложные дела.
Не фонтан. Немного скованно. Не блестяще. Могло бы быть гораздо лучше. Чуточку неуклюже. Впервые за долгое время я нервничал. Все это так… Но была и позитивная сторона: это ее прощальное «Хорошо, обязательно». Нет оснований беспокоиться, подумал я, несмотря на ранний час подкрепляя свои силы стаканчиком джин-слинга, я принял верное решение – это инстинкт.
Вы можете спросить: почему я не действовал напрямую? Потому что… потому что я чувствовал: риск слишком велик. Как сказал Донн: «…Я не имею права ошибиться,/ а потому не буду торопиться». Несомненно, благонамеренный любитель (науськанный лицемерной старой шлюхой, известной также под именем традиционной мудрости) мог бы подумать, что честность – лучшая политика. «Ничем не рискуешь – ничего не выигрываешь, – бормочет он себе, решительно выключая телевизор; крысиное сердце никогда не завоюет красивую женщину. – Если она скажет „да" – отлично, дальше все пойдет как по маслу; если она скажет „нет" – в любом случае хуже не будет, я ведь ничего не теряю». Но такой ненадежный и тупой подход категорически не подходит профессионалу. Если вы не можете смириться с отрицательным результатом, если вы решили твердо верить в то, что всегда можно услышать «да», надо лишь искусно сформулировать вопрос и вовремя задать его, если вы заботитесь о соблазняемой особе, надо любой ценой избегать преждевременного отпора. Вы должны минимизировать опасность, продвигаясь вперед с величайшей осторожностью, дотошно отслеживая все детали, пока не поймете, что и внешние обстоятельства, и ее чувства идеально подходят для решающего штурма, когда все складывается так, что она просто физически не сможет сказать «нет».
Например, женщина, у которой есть постоянный друг, обычно настроена на отказ в ответ на прямое предложение. Но она вполне способна сказать «Да» в ответ на легкомысленное приглашение, произнесенное беспечным тоном, потому что она не увидит в нем ничего опасного или компрометирующего…
Но, боже мой, каким мучительным было ожидание. Мое «часто бываю в обеденное время», разумеется, превратилось в «постоянно бываю», поскольку я не мог позволить себе пропустить тот самый день, когда она решит заглянуть к Данило. Карла, с которой я сохранял прежнее соглашение и которой я доверил пост часового, из-за непрекращающейся жары решила уйти в отпуск – она на время вернулась в прекрасный Рим, в гости к сестре. Я остался в распоряжении Роберто, который, не будучи ни враждебно настроенным, ни грубым, тем не менее обслуживал меня с выражением лица человека, желающего, чтобы весь мир знал: ему приходится трудиться в две смены. (А нам что, не приходится?) Прошли две недели. По правде говоря, я не чувствовал ни свободы, ни комфорта. Тень чертежной доски с незавершенной работой принимала все более грозные очертания.
