Софи Кинселла - В поисках Одри
– Нет. – Официантка озадачена. – Впервые об этом слышу.
– Ну ладно, – вежливо говорю я, – спасибо. – Она уходит, а я улыбаюсь Линусу, испытывая некоторое опьянение. – Я это сделала!
– Ты с кем угодно можешь заговорить, – кивает он. – В следующий раз можно взять с собой ящик, ты влезешь на него и произнесешь речь.
– Классная идея! – соглашаюсь я. – Давай соберем тысячу человек.
– Значит, линия идет вверх. Мисс Одри несется к звездам. – Я рассказала Линусу о графике зигзагом и без зигзага. Даже нарисовала и все дела.
– Однозначно. – Я чокаюсь с ним стаканчиком. – Мисс Одри несется к звездам.
Это подтверждает мои слова: я свой прогресс контролирую. Я. Если я хочу прямую линию, будет прямая.
Так что на следующей встрече с доктором Сарой я несколько привираю, расставляя галочки в анкете.
Каждый день я испытываю волнение. Совершенно неверно.
Волнение сложно контролировать. Совершенно неверно.
Доктор Сара с изумлением смотрит на мои ответы.
– Ну. Заметные улучшения!
– Вот видите? – немедленно отвечаю я. – Видите?
– Одри, а ты понимаешь, за счет чего тебе стало настолько лучше на этой неделе? – с улыбкой спрашивает она. – Просто в жизни все хорошо? Или есть что-то еще? Может, какие-то перемены?
– Не знаю. – Я с невинным видом пожимаю плечами. – Особенно вроде ничего не изменилось.
Это тоже вранье. Кое-что изменилось: я перестала принимать лекарства. Я достаю таблетки из блистера и складываю их в смятый конвертик. (Не выбрасываю в унитаз, чтобы химией воду не загрязнять.)
И знаете что? Я не замечаю никакой разницы. И это лишь подтверждает, что они мне не нужны.
Я никому не сказала. Ясное дело, потому что все психанули бы. Я собираюсь выждать примерно месяц, а потом скажу как ни в чем не бывало: «Вот видите?»
Иногда мне кажется, что все хотят, чтобы я не выздоравливала. Но я им покажу. Маме, папе, доктору Саре, всем.
– Говорю же я вам, – заявляю я доктору Саре, – что я готова. Поправилась.
Маму обуяло желание наводить порядок. Она носится по дому, все убирает и кричит: «Чьи это кроссовки? Что они здесь делают?» – и мы все прячемся в саду. То есть я, Фрэнк, Линус и Феликс. Сегодня все равно тепло, тут хорошо, мы сидим и любуемся цветочками.
Раздается шелест листвы, и из-за куста, за которым мы прятались, появляется папа.
– Привет, – говорит Фрэнк, – решил присоединиться к альянсу бунтарей?
– Фрэнк, кажется, твоя мать хочет тебя видеть, – объясняет папа.
Твоя мать. Расшифровка: Я к ее новейшему безумному плану отношения не имею, меня не вините.
– Зачем? – Его сердитый взгляд не обещает ничего хорошего. – Я занят.
– Чем занят? За кустом прячешься? – Я фыркаю от смеха.
– Ты вызывался помочь? – продолжает папа. – Готовить для праздника Эйвонли? Кажется, они начинают.
– Я не вызывался, – гневно отвечает Фрэнк. – Не вызывался. Меня вынудили. Это эксплуатация.
– Какой ты добрый, – подмечаю я, – всегда рад помочь товарищу.
– Я что-то не заметил, чтобы ты товарищам помогала, – дерзит в ответ брат.
– Я помогу, – говорю я, пожав плечами. – Что мне, трудно, что ли, несколько бутеров сделать?
– И что это за тема с «товарищем»? – не сдается Фрэнк. – Что за сексизм. Какая же ты, Одри.
– Это просто выражение такое.
– Сексистское.
– Кажется, пора идти, – перебивает нас папа. – А то мама встала на тропу войны.
– А я буду развлекать Линуса, – говорит брат, не пошевелившись. – Своего гостя. Вы что, хотите, чтобы я гостя бросил?
– Он мой гость, – возражаю я.
– Я первый начал с ним дружить, – злится Фрэнк.
– Да мне все равно пора идти, – дипломатично говорит Линус. – На тренировку по водному поло.
Линус уходит, а мама кричит:
– Крис! Фрэнк! Вы где? – ужасным голосом с подтекстом «вы мне потом за это заплатите», и мы все понимаем, что прятаться смысла уже нет. Фрэнк плетется в дом с видом приговоренного, а я принимаюсь дышать поглубже, потому что я как-то на взводе.
Ну, то есть все в порядке. Не паника, ничего, просто немного…
Нервно как-то. Не знаю почему. Наверное, просто в себя прихожу после того, как несколько месяцев пихала в себя эту химию. Да и когда я последний раз чувствовала себя нормально?
На кухне полно всякого народа. На одной старушке какой-то древний фиолетовый костюм и, очевидно, парик. Одна дама среднего возраста в сандалиях и с косичками. Пухлая парочка в толстовках с эмблемой церкви Святого Луки. И седой мужчина на инвалидном скутере.
Скутер вообще-то довольно крутой. Но он как-то всем мешает.
– Так! – Мама входит и хлопает в ладоши. – Всем добро пожаловать, спасибо, что пришли. Праздник начинается в три. Я купила много продуктов… – Она начинает выкладывать все из пакетов на кухонный стол: помидоры, огурцы, салат, хлеб, курицу, ветчину. – Сделаем бутерброды, рулеты… еще у кого-нибудь есть идеи?
– Сосиски в тесте? – говорит толстушка.
– Ага. – Мама кивает. – Купить или сделать?
– А-а… – Женщина сбита с толку. – Не знаю. Но людям они нравятся.
– Просто у нас нет сосисок в тесте. И сосисок. Так что…
– Жаль, – продолжает толстушка. – Людям они нравятся.
Ее муж кивает.
– Да.
– Все любят сосиски в тесте.
Мама несколько напрягается.
– Может, в следующий раз, – бодро говорит она. – Давайте дальше. Бутерброды с яйцом?
– Мама! – в ужасе восклицает Фрэнк. – Бутеры с яйцом – гадость.
– А мне нравятся, – защищается мама. – Кто-нибудь еще любит бутерброды с яйцом?
– Прекрасная моя, мне кажется, мы сможем приготовить что-нибудь получше, – перебивает маму мужской голос, и мы все поворачиваемся в его сторону. В кухню входит парень, которого мы раньше не видели. Ему уже за двадцать. Он брит налысо, в одном ухе шесть сережек, и на нем поварской костюм.
– Я Эди, – объявляет он. – Внук Дерека Гоулда, который только недавно поселился в Эйвонли. Он рассказал мне об этом празднике. Что будем делать?
– Вы шеф-повар? – спрашивает мама, широко распахнув глаза. – Профессионал?
– Я работаю в ресторане «Фокс-энд-хаунд». У меня времени час. Это все, что у вас есть? – Он принимается вертеть в руках мамины продукты. – Думаю, можем сделать хорошенькую начинку для рулетов, может, вальдорфский салат, может, пожарить фенхель и добавить к нему лимонно-эстрагоновую заправку…
– Молодой человек, – дама в фиолетовом начинает махать рукой у него перед лицом, – а как в такую погоду сохранить салаты свежими?
Эди удивлен.
– Я взял с собой охлаждающие контейнеры из паба. Тридцать штук. И еще всякое. Завтра вернете.
Дама в фиолетовом удивленно хлопает глазами.
– Охлаждающие контейнеры? И еще всякое? Да вы ангел!
– Но проблемо. Ладно, значит, готовим рулет с вальдорфским салатом, с мексиканской фасолью, пару салатов…
– А нельзя ли как-то использовать яйца? – сконфуженно спрашивает мама. – А то я купила столько яиц для бутербродов, а их, похоже, никто не хочет.
– Испанский омлет, – немедленно реагирует Эди. – С чоризо и чесноком, обжарим сладкого лука, подадим треугольничками…
Я обожаю испанский омлет. Этот чувак такой классный!
– Я еще кучу перца купила, – с энтузиазмом говорит мама и подает ему один. – Можно и его использовать?
– Да, просто отлично.
Эди берет у мамы перец, вертит его в пальцах. Затем достает из рюкзака набор ножей, аккуратно уложенных в чехлы. Сгорая от любопытства, мы наблюдаем за тем, как он берет разделочную доску со стола и начинает нарезать перец.
Бог мой, ни разу не видела, чтобы это делали так быстро.
Все изумленно смотрят на него. Даже Фрэнк. Я бы сказала, что особенно Фрэнк. Когда Эди заканчивает, все начинают аплодировать, один Фрэнк стоит неподвижно, с круглыми как блюдца глазами.
– Так, ты, – Эди замечает его, – будешь нарезать.
– Но, – сглотнув, отвечает брат, – я не умею.
– Я тебя научу. Тут ничего сложного. – Эди осматривает Фрэнка с ног до головы. – Ты что, в этом будешь работать? А фартука нет?
– Найду, – поспешно отвечает он, а я чуть не ржу. Фрэнк наденет фартук?
Эди уже роется в маминых шкафчиках, вываливая продукты на стол.
– Я сейчас составлю список того, что нужно докупить, – объявляет он. – Пармезан, побольше чеснока, харисса… кого назначить гонцом? – Он смотрит на меня. – Милая девушка в темных очках. Хочешь быть гонцом?
Ходить по магазинам я теперь нормально могу.
Ну, то есть это не всегда легко. Еще приходится иметь дело с допотопным мозгом, который вдруг включается, когда этого меньше всего хочется. В последнее время иногда ни с того ни с сего меня охватывает приступ паники, что меня бесит. Я-то думала, что уже избавилась от этого.
