Мануэль Скорса - Бессонный всадник
Донья Пепита решила праздновать праздник тела Христова. Устроителем был назначен Себастьян Альбино, из «чересчур разговорчивых». Арутинго растолковал ей, что распорядителями следует назначать самых Непокорных. Таким образом, можно убить сразу двух зайцев – повеселиться вдоволь и разорить мятежника. Незабываемый день! Приглашенных на этот раз тешили фейерверком: колеса, звезды и шутихи вспыхнули в ночном небе Уараутамбо, стараниями пиротехника-кастильца полночь обратилась в полдень. Через неделю донья Пепита назначила день Иоанна Крестителя. На сей раз все были довольны – этого праздника всегда ждут с нетерпением в течение целого года, особенно те, у кого не хватает решимости завести любовную интрижку, либо нет лошади, чтоб совершить похищение. Целых двадцать четыре часа вы свободны от брачных уз. Муж-тиран не указ, на ревнивую жену плевать, все изменяют всем. Мальчики, которые родятся через девять месяцев, все без исключения нарекаются Хуанами, в честь этого святого.
Двадцать четвертого июня – В подлинный день Иоанна Крестителя – встал вопрос, как быть. Неужели какие-то жалкие соседние селения будут веселиться, праздновать безумную ночь, а в Уараутамбо должны спать? Донья Пепита. решила приблизить день национального освобождения, 28 июля. Субпрефект Валерио довел до сведения общинных властей, Что 28 Июля будет праздноваться в день Иоанна Крестителя, то есть 24 июня. Но великий патриот Валерио неожиданно натолкнулся на упорное сопротивление со стороны дона Эулохио Венто, директора школы в Янакоче. Директор решительно отказывался участвовать в шествии и наивно утверждал, что 28 Июля следует праздновать 28 июля. Узнав об этом, донья Пепита Швырнула на пол вазу:
– Я пригрела змею на своей груда! Вот видишь, Пако, стоит им дать палец, они откусят всю руку. Это ты виноват, Пако. Они обнаглели, потому что ты слитком мягок.
– Клянусь тебе, Пепита…
– И клясться нечего, я и без того очень хорошо знаю, что ты слабак.
Арутинго носился из конца в конец Янакочи, пытался всячески воздействовать на дона Эулохио, чтоб он «прекратил оскорбление власти». Но дон Венто твердо стоял на своем. Через несколько дней его вызвал инспектор народного образования Руперто Искьердо. Это был человек уравновешенный, сдержанный, больше всего в жизни ценивший покой. Он принял директора, стоя под знаменем Министерства народного образования.
– Рад вас видеть, друг мой. Вы появляетесь у вас только в особо торжественных случаях.
Дон Венто вздохнул:
– Стареем, господин инспектор. Подумать только; ведь уже двадцать лет работаю я в Янакоче, а сначала приехал всего только на год, заменить покойного Валенсуэлу. Потом познакомился со своей женой потом родились дети, да так и остался навсегда в этих краях.
Как бы вам теперь не пришлось уехать, господин директор.
– С чего бы это мне уезжать, сеньор Искьердо?
– В высших кругах недовольны вашим поведением, сеньор Венто. Я буду с вами откровенен: доктор Монтенегро весьма обижен на вас.
– Да я уже целый год не спускался в Янауанку!
– Судья говорит, что вы отказываетесь отмечать национальные праздники.
– А вы сами, господин инспектор, согласны делать эту глупость – ускорять время?
– Глупость – слишком сильно сказано, Венто. Вы знаете судью Монтенегро. Он человек со странностями. Каждый чудачит на свой лад. Но раз ему так уж вздумалось, чтоб понедельник был в субботу, вам-то какое дело?
– Этот сеньор вообразил себя властителем мира. Он пожелал ввести новый календарь.
Инспектор Искьердо отвечал благодушно:
– А что такое календарь, Венто? Календарь – вещь условная. Вот у инков, например, в году десять месяцев, известно вам это? Я не собираюсь корчить из себя всезнайку, однако позволяю себе напомнить вам: у майя месяц состоял даже из пяти дней. А во время Французской революции были введены новые названия месяцев: «снежный», «дождливый», «цветочный». Прелестные названия! Время – понятие относительное, сеньор Венто. Так написано и в «Сокровищах молодости». Если не верите, могу дать вам книжку.
– Я верю, господин инспектор.
– Тогда почему же вы протестуете? Почему не поступаете как все люди? Неужели вам так трудно сделать одолжение донье Пепите? Все приняли новый календарь. Даже суд к нему приспособился. Почему этот негодяй Эгмидио Лоро на свободе? Его срок кончается в июле, а он уже шатается по пивнушкам и безобразничает. А почему? Потому что судейские чиновники не такие гордые, как вы. И учителя сельские тоже не такие. И фельдшер. Сам субпрефект и тот принял новый календарь.
Но непокорный дон Эулохио Венто никак не хотел соглашаться.
Через три дня капрал Бехарано попросил его явиться в суд – там разбирают драку, случившуюся в Янакоче, необходимы свидетельские показания сеньора Венто. Директор отправился. Однако разбор дела затянулся. Вернуться ему так и не дали Полиция приговорила его к тюремному заключению в Янауанке. Вот когда дон Венто понял, как необходимо ускорение времени.
– Знай сверчок свой шесток, – наставлял учитель Сиснерос учеников местной школы. Никто не острил. Национальный праздник был отмечен – во всех селениях состоялись патриотические шествия. В Янауанке субпрефект Валерио в строгом синем костюме и новом галстуке руководил церемонией с торжественной серьезностью.
Время совсем зачахло. Ловкач Леандро-Дурак выпустил в продажу календари: простые листы картона с месяцами по сорок, по шестьдесят дней, с новыми праздничными датами, отмеченными красным, зеленым, желтым, синим. Собралась толпа, все глазели на календари и помирали со смеху. Но тут произошло чудо из чудес: дон Эрон де лос Риос, алькальд Янауанки, сунул руку в карман, вынул пять солей и воскликнул: «Прекрасно, Леандро, просто произведение искусства!» Шутников, которые посмели хохотать, отправили куда следует за «оскорбление власти в лице сеньора алькальда». С этих пор тех, кто придерживался грегорианского календаря, обвиняли в «оскорблении власти». Всякое сопротивление оказывалось бессмысленным. Месяцы то растягивались, то сокращались, когда как. Октябрь толстел и жирел, он прожил восемьдесят дней, а ноябрь умер в девятидневном возрасте. Директор сберегательной кассы и ломбарда, уроженец Аякучо, пытался игнорировать новый календарь; на глазах у присутствующих и при их попустительстве первого января он написал: «день святого Бландо». В следующее воскресенье, выйдя из церкви после мессы, он приблизился к кружку местной знати и только что собрался приступить к обычным рукопожатиям, как судья Монтенегро ни с того ни с сего закатил ему оплеуху. Директор сберегательной кассы ретировался в смятении. Сограждане на долгое время окружили его ледяным холодом.
Никто не решился острить, когда Арутинго объявил, что день святой Розы, который прежде праздновался тридцатого августа, переносится на первое апреля. Полиция – вот кто мог бы протестовать, ибо святая Роза покровительница достославных полицейских, но ни один из них не пытался даже открыть рта, а если пытался, то только затем, чтобы влить в себя достаточное количество водки. Потом перенесли день Святой Девы Милосердной, воительницы и покровительницы солдат, с сентября на май, и тоже никто не возражал. Праздник Господа нашего Чудотворного перешел с октября на июнь. Кроме праздников по случаю всяческих годовщин и юбилеев, банкеты устраивали тяжущиеся, жаждавшие заслужить расположение судьи. У Верни, владельца лавки карнавальных костюмов в Серро, просто рук не хватало. Однако судья Монтенегро и тут не упустил своего: через несколько недель Берни явился в провинцию с грандиозным обозом и печальной физиономией. Не мог в самом деле Берни, владелец самых великолепных украшений во всем департаменте, ослушаться приказа судьи Серро-де-Паско! Вот и пришлось ему покинуть своих клиентов и отправиться в Янауанку. Во всей провинции, кроме, разумеется, Янауанки, в этом году (если только кто-нибудь может теперь сказать, какой у нас год) в День города Серро не было «Старинного бала», Никто не плясал, не ездили по улицам всадники на конях, закованных в серебряные латы, в память славных полководцев Янаканчи. Знаменитый черный Тапук не веселился по случаю рождества Христова. Берни, прижатый поборами судьи Монтенегро, решил отыграться – он повысил плату за прокат вещей. Праздников было столько, что Берни вовсе не снимал со своих великолепных коней серебряного наряда. В Янауанке же возгорелась новая мечта: Арутинго задумал нечто грандиозное – перескочить через год. «Надо просто ускорить ход времени, и больше ничего. Постараться промахнуть двенадцать месяцев – вот и год пролетел». Окрыленные надеждой встретить Новый год первого января, жители стали готовиться достойно отметить День всех святых. И что же? Удалось не только промахнуть год, а даже более того. Первого января 1962 года праздновали первое января 1963 года. Прошло девяносто дней, и донья Пепита Монтенегро, сгорая от нетерпения, пожелала отпраздновать еще один Новый год. Тогда снова ускорили ход времени, сократили месяцы, и через семьдесят три дня встретили 1965 год. По старым календарям не кончился еще 1963 год, а в Янауанке уже готовились к встрече 1979 года, составляли программу патриотического спектакля, посвященного столетию войны против Чили. Вскоре подошел к концу двадцатый век, начался двадцать первый. Неутомимые господа из Янауанки собирались продолжать так и дальше. Ни семейство Монтенегро, ни их приближенные, ни невольные приглашатели не понимали, что происходит. Земля тихонько подрагивала под ногами, и они думали, что это обычное землетрясение. И только через несколько «лет» догадались люди, что дело вовсе не в землетрясении. Причина – в безответственном ускорении хода времени. Как укушенный осой взбесившийся жеребец мчится без дороги, закусив удила, так время, подталкиваемое нелепыми распоряжениями доньи Пепиты, вышло из берегов, ринулось, обезумев, вперед, разлилось и бьется о красноватые скалистые склоны гор Астакото…
