Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
Я был рад увидеть старого плута, и прошло на удивление много времени, прежде чем я вспомнил, что из-за него-то и угодил сюда. Он все пытался влезть мне на колени, и мне бы это понравилось, если бы его карабканье не причиняло боли. А так я бросал ему мяч, наверное, тысячу раз, пока болтал с Кэтлин. Через полчаса я спросил у медсестры, нельзя ли спуститься и Джаз, чтобы познакомиться с моим Другом.
Нам это устроили, и мисс Чирич, по уши укутанная в одеяло, была представлена его пройдошеству мистеру Другу. Они торжественно обменялись рукопожатием (его единственный трюк – он любил, когда ему говорили: «Дай лапу!»), и потом, пока мы четверо сидели, наслаждаясь предвечерним солнышком, он позволил ей гладить себя по голове.
Доктор вдохновил меня предпринять небольшую прогулку на костылях, и через полчаса, пока Джаз придерживала Друга, я испытал свои новые алюминиевые костыли, а Кэтлин шла рядом, готовая помочь.
Это было не самое удачное время для испытаний. В более счастливые дни я провел немало приятных часов, предаваясь фантазиям, каково бы это было – жить с Кэтлин. Наверное, я тоже ей нравился, несмотря на то что соседями мы стали не так давно. До несчастного случая мы все больше и больше времени проводили вместе, и меня это очень устраивало. Я пытался придумать, как бы добраться до ее сердца. Но теперь, когда посмел оторвать глаза от предательской земли перед собой, увидел на ее лице всю эту ненужную озабоченность и сочувствие. И сильнее, чем когда-либо до или после, ощутил свою утрату.
День был испорчен, но я изо всех сил старался скрыть это от Кэтлин. Я сказал, что устал и замерз, и не лучше ли ей вернуться к Джаз и Другу? Издали оба казались тихими и серьезными; они напоминали те старые фотографии с американского Запада.
– Что это вы там поделывали вдвоем, ребята?
Кэтлин быстро взглянула на меня, не сделала ли она чего-то такого, что заставило меня не слишком деликатно ее прогнать. Я отвел глаза.
Двадцать минут спустя я вернулся на койку, чувствуя себя мерзким, немощным, проигравшим. Рядом зазвонил телефон. Это была Джаз.
– Эган, Друг собирается тебе помочь. Он сказал мне об этом, пока вы гуляли с Кэтлин. И разрешил сказать тебе.
– Правда? И что же он собирается сделать? – Я улыбнулся, подумав, что сейчас она заведет по телефону еще одну из своих дурацких историй. Но мне нравилось слышать ее голос, нравилось, когда она была со мной в палате.
– Он собирается такое сделать! Сказал, что долго думал, как бы сделать тебе самый лучший подарок, и наконец придумал. Я не могу всего раскрыть, потому что он хочет, чтобы это было сюрпризом.
– А на что похож голос Друга, Джаз?
– Напоминает Пола Маккартни.
* * *Каждые пару дней Кэтлин с Другом приходили меня навестить. По большей части мы проводили время втроем, но иногда Джаз чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы тоже спуститься к нам. В таких случаях мы некоторое время сидели вместе, а потом я ковылял на костылях, прогуливаясь с помощью Кэтлин по парку.
Джаз больше ничего не говорила о своих разговорах с Другом, но когда я рассказал Кэтлин про Пола Маккартни, та не могла удержаться от хохота.
Она оказалась поистине милой женщиной и делала все, чтобы жизнь моя и Джаз казалась счастливее. Конечно, от ее доброты и внимания я окончательно влюбился в нее, что только все усложняло и делало хуже. Жизнь начала проявлять свое крайне циничное чувство юмора.
* * *– Я хочу тебе что-то сказать.
– Что?
– Я тебя люблю.
Глаза от страха становятся шире.
– Нет, нет!
– Да, Эган, да, – говорит она мне. МНЕ. – Когда ты вернешься домой, мы сможем жить вместе?
Я смотрю на лужайку. Там в отдалении гуляют Джаз и Друг. Джаз поднимает руку и медленно помахивает ею взад и вперед: ее знак, что все в порядке.
* * *В ночь накануне выписки из больницы я зашел в палату к Джаз с прощальным визитом. На нее снова навалилось какое-то внутреннее недомогание, и она выглядела страшно уставшей и бледной. Я сел рядом с койкой и взял холодную руку девочки. Как я ни пытался отговорить ее, Джаз настояла на своем и рассказала мне длинный отрывок из книги про Слутака, Огненного Вепря. Как и ее семья, Слутак был родом из Югославии; а сюжет разворачивался высоко-высоко в горах, где овцы ходят на двух ногах и где скрываются тайные агенты из разных стран в перерывах между своими секретными заданиями. Джаз была помешана на тайных агентах.
Я слышал много историй про Слутака, но эта последняя превзошла их все. Здесь были и нацистские танки, и Плитвицкие озера, и дядя Вук из Белграда, и кожаное окно.
Закончив, Джаз была еще бледнее, чем до того. Такая бледная, что я испугался за нее.
– Тебе плохо, Джаз?
– Нет. А ты будешь навещать меня каждую неделю, Эган, как обещал?
– Обязательно. Мы будем приходить все втроем, если хочешь.
– Хорошо – но сначала, может быть, только ты и Друг. Кэтлин может остаться дома, если устала.
Я улыбнулся и кивнул. Девочка ревновала к новой женщине в моей жизни. Она знала, что мы с Кэтлин решили попытаться жить вместе. Возможно, у меня хватит духу отбросить жалость к себе и побороться за то, чтобы все пошло так, как надо. Эта борьба определенно меня пугала, но с такой же силой тянуло испытать шансы и возможности.
– Можно позвонить тебе, когда ты будешь мне нужна, Джаз? – Я сказал это, потому что ей нравилось слышать, что она нужна, даже если она и не вставала с постели, слабенькая, как мышка.
– Да, можешь мне позвонить, но мне тоже придется тебе звонить: передавать, что мне сообщает Друг.
– Да, но как ты узнаешь, что он говорит? Он же будет у меня.
Она насупилась и закатила глаза. Ну какой я тупой!
– Сколько раз говорить тебе, Эган? Я получаю послания.
– Ах да, верно. И какое было последнее?
– Друг сказал, что собирается все устроить у вас с Кэтлин.
– Так сказал Друг? Мне казалось, это я сказал.
– Да, ты, но он договорил остальное. Сказал, что тебе нужна помощь. – Джаз проговорила это с таким убеждением!
* * *Что в дальнейшем удивило меня больше всего – это как быстро и легко привыкаешь к совершенно другой жизни. Кэтлин не была ангелом, но отдавала мне всю свою доброту и оставляла нужную мне свободу, отчего я почувствовал себя любимым и вольным – надо сказать, замечательное сочетание. Взамен я постарался давать ей то, что, по ее словам, ей больше всего во мне нравилось: юмор, уважение и взгляд на жизнь – как она считала, иронично-доброжелательный.
В действительности я стал вести две совершенно новых жизни: одну – как партнер, а другую – как инвалид. Это было очень эмоциональное, ошеломляющее время, и не уверен, хотел ли бы я когда-нибудь повторить его, хотя многое в нем было таким возвышенным, каким едва ли будет когда-нибудь еще.
По утрам Кэтлин уходила на работу, оставляя меня и Друга заниматься нашими делами. Это обычно означало неторопливую прогулку до магазина на углу, чтобы купить газету, а потом часик-два мы грелись во дворике на солнышке. Остаток дня проходил в праздности, размышлениях и попытках приспособиться к миру, повернувшемуся ко мне во многих отношениях несколько непривычными сторонами.
Я также часто разговаривал с Язенкой и раз в неделю ходил ее навещать, всегда беря прогуляться и Друга. Если погода была плохая и Джаз не могла выйти, я припарковывал Друга у медсестры Инглиш в регистратуре и забирал его на обратном пути.
Как-то раз я вошел в палату к Джаз и увидел огромную, как мамонт, новую машину, с важным и деловым видом щелкавшую рядом с узкой кроватью девочки. К ней тянулись серебристые и розоватые провода и трубки.
Но больше всего у меня сжалось сердце от ее новой пижамы: с двухдюймовыми роботами и странными существами из «Звездных войн», всевозможных цветов и в разных ракурсах. Джаз давно говорила о ней, еще до того, как я выписался из больницы. Я знал, что родители обещали подарить ей такую пижаму на день рождения, если она будет хорошо себя вести. Я догадался, что она получила подарок раньше срока из-за этой новой машины: дня рождения она могла и не дождаться.
– Эй, Джаз, у тебя новая пижама!
Она сидела очень прямо и улыбалась, чертовски счастливая, с розовой трубкой в носу и серебристой – в предплечье.
Машина урчала фильтрами и гудела, ее зеленые и черные циферблаты регистрировали уровни и чертили диаграммы, говорившие все, но не объяснявшие ничего.
– Знаешь, кто мне подарил ее, Эган? Друг! Он прислал мне ее из магазина. Пижама пришла в коробке моего любимого цвета – красного. Он получил ее и послал мне в красной коробке. Правда, красивая? Посмотри, здесь «эр-два-дэ-два». Вот здесь. – Она указала на пятнышко над пуговицей на животе.
Мы говорили немного о пижаме, о щедрости Друга, о статуэтке очередного персонажа «Звездных войн», которую я принес для ее коллекции. Джаз не касалась в разговоре Кэтлин, и я тоже. Хотя и одобряя Кэтлин в грубоватой, как у сестры, манере, девочка не имела времени на «нее», поскольку теперь его у нас оставалось меньше, чем раньше. Кроме того, теперь у нас с Джаз был еще один отдельный, принадлежавший только нам мир, созданный из больничных сплетен, баек о Друге и сказок Язенки Чирич, самую последнюю из которых, «Ручную гору», мне пришлось еще раз выслушать от начала до конца.
