Агнета Плейель - Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля
Они были молоды и полны сил. Оскар и Абель часто обгоняли остальных. В отличие от товарищей они не имели привычки оборачиваться на берег и мчались вперед, пока бледное зимнее солнце не опускалось к горизонту так низко, что конькобежцы начинали терять ориентацию в пространстве. Тогда Оскар давал команду к отступлению, и Абель с неохотой поворачивал назад. Он не уступал брату в физической силе, а в скорости и выносливости даже превосходил, хотя и был младше.
Это превосходство становилось особенно очевидно в Ладугордсланде – стокгольмском предместье, где братья бегали наперегонки с приятелями. Времена, когда Оскар мог обогнать Абеля, если хотел, прошли. Теперь победа неизменно оставалась за младшим. Иногда в самый разгар забега Оскар сходил с дистанции и со смехом бросался в траву на обочине дороги.
Со стороны это выглядело так, будто Оскар добровольно отказывался от борьбы, тем самым давая Абелю возможность победить, поскольку был его единственным соперником. Однако на самом деле он просто не мог позволить брату обойти его. Оскар ложился в траву и доставал трубку. А потом, с усмешкой на губах и полным дыма ртом следил за тем, как Абель пересекает финишную черту.
Оскар тяжело переживал поражения. Однако улыбка, с которой он наблюдал за триумфом брата, означала и нечто другое. То, что было игрой для Оскара и остальных, Абель воспринимал слишком серьезно. Он бежал так, что легкие едва не лопались от натуги. Оскар же тем временем переворачивался на спину и любовался скользящими по небу облаками. А потом, разморенный летним солнцем, лениво почесывал грудь.
Когда и остальные участники состязаний, обессиленные, валились в траву, Оскар над ними смеялся. Победитель Абель всегда присоединялся к компании последним. Ему требовалось некоторое время просто посидеть на склоне, чтобы прийти в себя. Он казался выжатым, как губка. И все это было ни к чему, потому что в беге Абелю и без того не было равных. Но он не мог не напрягаться до предела, чувствуя направленный в спину взгляд Оскара.
Когда же Абель возвращался в круг приятелей, Оскар приподнимался на локте и решительным движением отстегивал от пояса трубку и кисет. Тем самым он демонстрировал, что ребяческие игры ему наскучили. Несколько вскользь брошенных фраз о настоящих битвах, которые им еще предстоит выиграть в жизни, переводили беседу в другое русло.
Приятели невольно настораживались и поплотней сдвигались друг к другу, потому что о женщинах Оскар действительно знал много. Он лежал в центре круга, опершись на локти, поддразнивал мальчишек намеками, и они отвечали ему тем же. Постепенно языки развязывались, реплики становились смелей, признания откровенней. Оскар кусал губы, подбирая нужное слово. Приятели подливали масла в огонь.
Тем не менее это была игра, и Оскар заранее знал, что скажет. Его глаза блестели. В его распоряжении были все слова – как грубые, горячившие кровь, так и нежные, будившие фантазию. Если того требовали обстоятельства, Оскар не стеснялся в выражениях. В конце концов компания корчилась в траве от смеха. Оскар оставался неотразим.
Все это время Абель спокойно сидел в стороне. Тема разговора была ему неприятна. Она заставляла его краснеть, но он не мог позволить себе хоть в чем-то отстать от брата. Да и слова, которые легко слетали с губ Оскара и беззаботно витали в воздухе, подобно стрижам у крутого прибрежного склона, доставляли ему немало мучений. Мысли Абеля сразу путались, он начинал запинаться, выглядел смешно и стеснялся.
Радовали глаз весенние первоцветы. В небе клубились белые облака. Малейший порыв ветра – и они длинной вереницей потянутся в направлении шхер и Ваксхольма. Это майское воскресенье выдалось погожим. Оскар загорал в траве. После напряженного забега Абель чувствовал себя неважно.
Оскар не часто повышал голос и почти никогда не дрался. Однако ухмылка не сходила с его губ, а в глазах стоял вечный насмешливый блеск. Откуда такая уверенность? Как Оскару удавалось так быстро составить мнение о происходящем? Он видел суть, едва войдя в курс дела. А его слова! Они напоминали рассыпавшееся по горному склону стадо коз. Иногда эти козы проявляют строптивость и становятся поперек дороги. Однако стоит их немного припугнуть – и они с такой же легкостью отступают. Они всегда остаются вне пределов досягаемости. Ускользают в последнюю минуту и внезапно появляются с другой стороны. Дразнят, издеваются, перешептываются. Собираются в стайки и снова разбегаются, предотвращая любую попытку обойти их с тыла.
Так обстояло дело и со словами Оскара. Тот, у кого хватало глупости на него злиться, становился посмешищем. На свете встречаются люди, для которых словно не существует тайн. Они ни к чему не привязываются и с легкостью переступают через что угодно. Таков был Оскар. С Абелем все получалось наоборот. Перемены в жизни его страшили. Любое решение давалось ему ценой невероятных мучений. Он будто боялся заблудиться.
У Оскара и Абеля была общая парусная лодка, маленькая и изящная. Ее нашел Оскар. Однажды он пришел домой и рассказал, что видел хорошую лодку, однако на покупку ему не хватает денег, иначе он не стал бы раздумывать. Прибыль с последней аферы едва покрывала половину стоимости. Тогда Абель занял денег у отца. Анна высказалась против; ее голос звучал непривычно холодно. Ей как будто не нравилось, что у братьев появится общая собственность. Казалось, она всячески пытается их разделить. Глухонемой придерживался иной точки зрения. Он полагал, что совместное имущество сблизит Абеля и Оскара, заставит вместе работать и проявлять друг к другу больше уважения. Анна качала головой. Она считала, что даже на общей лодке капитаном будет только один. Однако желание Абеля было слишком сильным, и мать уступила.
Оскар придумал судну название – «Триумф».
Абель счистил старую краску и покрыл лодку лаком. Он заделал трещины в корпусе, починил парус, ванты и стаг. Он трудился целыми днями, сантиметр за сантиметром обрабатывая корпус «Триумфа». Совместной работы не получилось, но это его не останавливало.
Абель полюбил эту лодку, которая стояла на деревянном стапеле на берегу Клары. Под его руками она стала настоящей красавицей. В конце концов Абель покрасил борта в белый цвет. Он стоял возле нее прямо в зарослях крапивы, расставив ноги на ширину плеч. Масляная краска ложилась на деревянный корпус толстым неровным слоем. Пахло мокрой землей и морской водой. Близился вечер. Над волнами кричали чайки.
Оскар приходил полюбоваться на его работу, когда находил на это время. Однажды он привел с собой девушку с белокурыми кудряшками. Ее звали Сара, и она беспрерывно заливалась звенящим смехом. Оскар потыкал пальцем в краску и взошел на борт. Он был в восторге. Братья наперебой восхваляли «Триумф». «Жемчужина!» – восклицал Оскар.
Так повторялось каждую весну.
Наконец наступил день, когда «Триумф» был спущен на воду, и братья остались один на один с морской стихией. И это произошло в июне, когда воздух светился от солнца.
Здесь не о чем размышлять, иначе легко запутаться в ненужных рассуждениях. Лодка – это лодка, а братья – это братья. Важно не потерять ощущение реальности, воспарив на крыльях собственной фантазии. Что такое лодка, в конце концов? Деревяшка, бросающая вывоз глубине. Уцепившись за брата, также можно избежать падения в бездну, поскольку его тело имеет вес. И слова брата, пусть даже насмешки и издевательства, тоже имеют какой-никакой вес, а значит, способны удержать от падения в пропасть молчания.
Но однажды Абелю открылась красота безмолвия, и тогда его потянуло к глухонемому. Такой момент наступает в жизни многих людей. С Абелем это произошло, когда он лежал в горячке. Несколько дней он только и делал, что молча озирал комнату. В голове не было ни единой мысли. Кровать брата стояла неубранной, но сам Оскар ушел несколько часов назад. В соседней комнате Анна играла на фортепиано.
Инструмент достался ей от отца, капитана по прозвищу Старина. Анна музицировала не так часто. Разве в те долгие утренние часы, когда Сульт работал или пропадал в городе.
Сейчас наступило как раз такое время. Она играла что-то меланхоличное, вероятно, шотландскую балладу, у Анны была целая тетрадь шотландских баллад. Звуки словно просачивались сквозь толщу воздуха. Абель лежал в постели и разглядывал ножки стола. Они были выточены из темного дерева. В падающих из окна косых лучах света стояли мириады пылинок.
Древесина имеет свойство собирать свет, пока он не образует вокруг ее контуров едва заметный ореол. И тогда малейшее углубление кажется заполненным не тенью, а темной жидкостью. Это был момент полной неподвижности и совершенной красоты. Абель лежал в кровати, но ему казалось, что он парит. В узорах древесины ему виделись то причудливые очертания зданий, то улицы незнакомых городов. А потом ножки стола стали казаться Абелю золотисто-матовыми, а контуры резных узоров – жесткими, как перекрытия моста.
