Диана Чемберлен - Муж напрокат, или Откровения верной жены
Выходит, вот она, истинная причина ее колебаний?
Что ж, Майя и в самом деле могла стать сдерживающим фактором, поскольку ей всегда требовалась определенная упорядоченность. Впрочем, будь Ребекка честна с собой, ей бы не составило труда выявить главное: сфера DIDA принадлежала ей и только ей. И она не желала делить ее с сестрой.
– Плохая идея, Адам, – заметила она. – Что, если бы Майя находилась в вертолете в тот момент, когда этот парень заявил, что по нам стреляли? Как бы она, по-твоему, отреагировала?
Адам ничего не ответил, и Ребекка поняла, что ей удалось вернуть его к реальности. Подняв бутылку, он допил несколько оставшихся глотков.
– Пожалуй, ты права, – сказал он, не сводя глаз с раненых детишек, которых несли через взлетную полосу.
Адам устало потер шею и улыбнулся Ребекке, отчего в уголках его глаз вновь проступили морщинки.
– Что ж, пора за работу, – промолвил он.
13 Майя
– У тебя, должно быть, куча друзей, Хейли, – сказала я четвертой за вечер пациентке, которая поджидала меня вместе с матерью в смотровой.
Хейли, выглядевшая благодаря изящным азиатским чертам и хрупкой фигурке младше своих десяти, казалась заинтригованной.
– Откуда вы знаете? – она сидела на смотровом столе, прижимая к себе руку в гипсовой повязке.
– Видишь ли, не у каждой из моих пациенток красуется на гипсе – дай-ка я посчитаю! – около сотни росписей.
Хейли рассмеялась.
– Так она чувствует себя гораздо лучше, – заметила мать девочки, сидевшая с гипсом на ноге. Костыли ее стояли в сторонке. Весной обе они попали в аварию, в которой им лишь чудом удалось выжить.
– Мама не хочет, чтобы на ее гипсе кто-нибудь расписывался, – сказала Хейли. – Даже я.
Мне тут же вспомнилась моя сломанная рука. Точнее, это были не мои воспоминания, а Ребекки, ведь мне на то время исполнилось только два года. Я упала с качелей и повредила плечо. Мне тогда тоже наложили гипс, и папа всюду стал носить меня на руках. В конце концов Ребекка, которой было уже шесть, не выдержала и заорала: «Она же сломала руку, а не ногу!» Я берегла память об этом событии, хотя собственные воспоминания давно выветрились у меня из головы. Приятно было думать, что отец так сильно любил меня. Так бережно ко мне относился.
Я болтала о всякой всячине с Хейли и ее матерью, пока внимательно осматривала руку девочки.
– Сильно болит? – спросила я у нее.
– Вовсе нет, – ответила она.
Стоический ребенок. Хейли не жаловалась даже в первую нашу встречу, когда я осматривала ее в больнице. А ведь травма у нее была очень серьезной. Очаровательная девчушка. Мать ее, крепкая женщина с белокурыми волосами, не состояла, судя по всему, в кровном родстве со своей дочерью. Всякий раз, когда я смотрела на них, во мне пробуждалась надежда. Мы с Адамом тоже могли бы усыновить ребенка – вроде тех, с которыми я постоянно встречалась в силу своей работы. Но Адам этого не хотел. Он не был свидетелем уз, которые связывали детей и их родителей. Уз, которые не имели ничего общего с кровным родством и биологией.
Послышался стук, и в дверях показалась мой секретарь, Роза.
– Доктор Поллард на линии, – сообщила она.
Адам!
– Спасибо, Роза. – Я повернулась к матери Хейли. – Прошу прощения, но мне нужно ответить на звонок.
Я тут же поспешила к себе в кабинет. Адам улетел два с половиной дня назад, и я не думала, что он так быстро свяжется со мной. Я привыкла к тому, что Ребекка может подолгу не звонить, но разлука с мужем ощущалась намного острее. После работы я как приклеенная усаживалась перед телевизором. В новостях рассказывали о погибших и пропавших людях. Показывали лодки, которые передвигались от дома к дому в поисках выживших. Врачам из кризисной команды приходится лечить сотни пациентов, которых разместили в здании аэропорта, – сообщалось в новостях. Вот откуда, должно быть, звонит мне сейчас Адам!
Я устроилась за столом и схватила телефон.
– Адам!
– Привет, Май, – несмотря на явное утомление, в голосе его чувствовалась улыбка.
– Не думала, что ты сможешь позвонить.
– Мобильная связь не работает, но я взял у Доротеи спутниковый телефон. Как там у вас дела?
– У нас все в порядке. Я больше обеспокоена тем, как там у вас дела. По телевизору показывают какие-то ужасы.
– Это еще слабо сказано, – ответил он. – Ты занята?
– У меня пациент, но я вполне могу прерваться на минутку. Ребекка где-нибудь поблизости?
– Угу. Тут установили кучу медицинских палаток, а зал ожидания битком забит людьми. Грустное зрелище, Май. Большинство из них потеряло практически все.
– Трудно даже представить, – сказала я. – А как там насчет еды?
– Сухой паек.
– Уфф. А где вы спите?
Адам рассмеялся, но в смехе его не было веселья.
– За все время мне удалось поспать часа два, не больше. Но это не так уж и плохо. На втором этаже располагается устланный коврами конференц-зал. Добровольцы спят там прямо на полу.
Ну и ну. А ведь он с трудом засыпал даже в нашей роскошной кровати.
– Знаешь, у нас тут такая нехватка врачей, – промолвил он несколько нерешительно. – Мы пытаемся делать возможное и невозможное, но… педиатров нет вообще, – сказав это, он замолчал.
– Ты в порядке? – спросила я.
Было слышно, как Адам вздохнул.
– Я рассчитывал, что смогу уговорить тебя, – заметил он. – Чтобы ты тоже прилетела сюда.
Я помедлила.
– Прилетела? К вам? От меня там будет больше вреда, чем пользы.
Адам промолчал, и я продолжила:
– Я слышала, что в один из вертолетов с врачами кто-то стрелял. Я боялась, что это был ваш вертолет.
– Да это просто слухи, – с раздражением заметил он. – Если тут о чем и стоит беспокоиться, так это обо всех раненых и больных, которым требуется наша помощь.
Не может быть, чтобы он всерьез просил меня прилететь.
– Адам, это не для меня.
– Я знаю, – со вздохом ответил он. – Ничего страшного.
– И что мне делать с Чонси? – спросила я, хотя хорошо знала ответ. В окрестностях было полно подростков, которые за плату готовы были посидеть с животными.
– Я же сказал, все в порядке, – повторил Адам.
– Чем именно вы занимаетесь?
– Да всем подряд. Сердечные приступы. Роды. Переломы. Инфекции. Масса хронических больных, которым требуются специальные лекарства. Всевозможные респираторные проблемы. И дети… тут так много детей.
Дети. И ни одного педиатра. Вот почему он решил позвонить.
– Господи, ну какой там от меня толк?
– Я знаю.
– Но ты пытался меня уговорить.
– Это всего лишь эмоциональная реакция на происходящее. На то, что тут творится. Я знал, что ты могла бы помочь, и попытался убедить тебя. Не очень-то честно с моей стороны.
– Ты и сейчас пытаешься, но от меня там действительно не будет толку.
– Извини, но тут очередь на телефон, – сказал Адам. – Не знаю, когда теперь смогу позвонить.
Он был разочарован во мне, я чувствовала это по голосу.
– Ладно, – меня расстроило такое резкое окончание разговора. – Я люблю тебя. И скажи Ребекке, что ее я тоже люблю.
– Хорошо.
Я положила трубку и взглянула на свой аккуратный стол, где все было разложено в строгом порядке. «Трусиха», – сказала я себе. Поднявшись из-за стола, я вышла из кабинета и зашагала по стерильному коридору в такую же стерильную смотровую, где меня поджидали мои ухоженные пациенты. Я думала об Адаме и Ребекке – двух самых дорогих для меня людях, которые находились в двух сотнях миль от моего офиса, и пыталась понять, почему я сейчас не с ними.
14 Ребекка
На третий день Ребекку мутило от усталости. Зрение ее расплывалось, когда она назначала лечение мужчине с эмфиземой, а собственный голос эхом отдавался в ушах, когда она пыталась успокоить женщину, у которой начались преждевременные схватки. Ей удалось почистить зубы в одной из зловонных уборных, но это осталось единственной ее уступкой гигиене. Ребекка знала, что запах ее немытого тела мешается сейчас с запахом других таких же тел. А ведь это было только началом. Впрочем, опыт работы в DIDA подсказывал ей, что очень скоро в дело вступит ее внутренняя сила. Эта сила не нуждалась во сне и отчетливо видела даже сквозь затуманенное зрение. Она слышала каждое слово пациента, невзирая на любое эхо. Эта сила никогда не подводила ее прежде, но требовалось время, чтобы она смогла пробудиться.
За день она ни разу не встретила Адама. Интересно, как он там справляется? Некоторым так и не удается совладать с тем хаосом, который царит обычно в районе, пострадавшем от катаклизма. А Адам, что ни говори, привык к контролируемой обстановке операционной. Когда она видела его в последний раз, он выглядел так, будто попал в аварию: пустой взгляд, вымокшая от пота рубашка. Однако все его внимание было поглощено пациентом с травмой плеча, которой он в этот момент занимался, и Ребекка почувствовала надежду. Ей очень хотелось приободрить его. Сказать, что скоро все пойдет как надо. Эта внутренняя сила – яростная энергия, о которой он пока не подозревал, – возьмет верх, и тогда ему все будет нипочем.
