Алексей Иванников - Расследование
«А теперь: не хотите ли выпить за знакомство? Я угощаю.» – Она засунула книжку обратно и полезла в самую нижнюю часть. – «Помогите мне.» – «А может не надо?» – Она уже достала бутылку с вином – похоже, портвейном – и мне пришлось быстро встать и забрать у неё напиток, чтобы она могла взять стаканы и что-то из закуски. Она поставила всё на столик и придвинула стул, на котором сидела. – «Поухаживайте за бедной одинокой женщиной.» – «А вы живёте одна?» – «Ну конечно. Разве здесь есть ещё чьи-то следы? Кому нужна старая одинокая женщина?» – Она хитро подмигнула, и я включился в игру. – «Какая же вы старая? Насчёт одиночества я, правда, ничего не могу сказать, но по поводу остального вы напрасно на себя наговариваете.» – «Да? Спасибо.» – Она улыбнулась. – «Наливай. И чувствуй себя как дома.» – Ясно видно было, куда она старается направить разговор, и следовало спешить, пока она совсем не отвлеклась от главного для меня дела. – «Хорошо. Сейчас.» – Я плеснул совсем немного в её стакан – который она держала наготове – и столько же в свой собственный. – «И всё-таки подождите: вы ещё не всё мне рассказали.» – «Да? И что же… тебя интересует?» – «В-основном те несколько месяцев, которые он где-то проболтался после ухода из института. И каким образом он смог поступить в театральный – совсем уже непонятно.» – Она неохотно отставила стакан. – «Опять о том же самом.» – Она зевнула. – «Да не было там ничего такого. Ну шлялся он сначала по компаниям – но это ведь и раньше было.» – «Пил?» – «Пил, пил, ещё и не то делал.» – «Но каким образом он умудрился подготовиться к вступительным экзаменам, и подготовиться так, что выдержал их – при диком-то конкурсе?» – Я мог добавить ещё десяток отягчающих факторов, но и без них событие выглядело непонятно и почти подозрительно, усиливаясь явно ещё и почти доказанной близостью спецслужб и спецорганов, которые могли оказать как отрицательное, так и наоборот положительное влияние почти на любого человека в этой стране в те годы. Совершенно не задумываясь, я снова, уже не первый раз, делал слишком смелое предположение, за которым могло следовать что угодно – подтверждение или наоборот полный отказ от него – в любом случае поиски и тыканья даже в неудачных направлениях могли вытащить на свет что-то другое, о чём я мог просто не подозревать раньше. – «Вы напрасно так к нему относитесь – с недоверием и предубеждённостью. Он всё мог – и даже то, чего он добился – я уверена – не было его пределом. Я думаю, что в институте это сразу почувствовали и дали ему возможность – даже если он чего-то и не умел в тот момент – показать себя в другом, более убедительном и близком, и на этом он по-моему и вылез.» – Пока она говорила, я хотел встрять и выразить несогласие с её мнением обо мне, но за массой слов показалось нечто более интересное, и я решил не отвлекаться. – «И что же было ему ближе и доступнее уже тогда, когда он только начинал?» – «А вы не знаете? Он ведь так умел передразнивать и изображать разных людей – что получалось одновременно и похоже, и смешно, но почти всегда никто на него не обижался.» – «Странно, я слышу об этом впервые.» – «Он не всем это показывал, только самым близким людям.» – «А, извините, вас он не передразнивал?» – «Какой любопытный.» – Она подмигнула и взялась за отставленный стакан, чего я всё время опасался, но теперь совсем непросто было остановить её или хотя бы притормозить на небольшое время, пока она не выдаст мне последнее из сохраняемого долгие годы.
«Ну что же ты?..» – Она ждала, что я присоединюсь, но я всё выдерживал и выдерживал паузу, опасаясь скорой и неприятной развязки. – «Сейчас. Но я совсем чуть-чуть.» – Я взялся за стакан, и она сразу стукнула донышком своей посудины по краю моей, и пока она выпивала, сладко зажмурившись, я чуть-чуть пригубил и поставил стакан на стол. – «Но мы ещё не всё выяснили.» – «Это ты о чём? О том же самом?» – «Ну да. Что же он такое делал в те несколько вольных месяцев, о чём никто нигде не упоминает, и о чём вы сказали так пренебрежительно, и, можно сказать, сурово?» – Она недовольно смотрела на меня, почти скорчив гримаску, получившуюся совершенно несознательно и против её воли. Гримаса постепенно исчезла, но недовольства, похоже, оставалось ещё слишком много. – «И охота тебе всё лезть и лезть туда, сам не знаешь куда. Иди-ка ты лучше ко мне.» – Она оставила стакан и развела в стороны руки, готовясь принять меня, но я игнорировал предложение. – «Не хочешь? Ну тогда я сама к тебе сяду.» – Она неожиданно шустро вскочила и почти плюхнулась мне на колени, так что я оказался вдавлен в кресло. Но это было не всё, это было начало: она какое-то время вертелась из стороны в сторону, устраиваясь удобнее; потом она повернулась ко мне лицом и опять улыбнулась, обдавая перегаром. Судя по всему, она уже была поддатой, когда я пришёл, но данное обстоятельство я заметил только сейчас: держалась она очень хорошо. – «Ну зачем так? Вы всё-таки тяжёлая.» – «Ах, мой птенчик уже устал, но не может же он обидеть бедную тётю, которая угостила его к тому же такой вкусной водичкой…» – Вино оказалось паршивым, но я решил не обижать хозяйку, чьи реакции вряд ли можно было предсказать заранее; положение выглядело, конечно, неприятным, и требовалось искать выход из него.
«Так вы не хотите мне помочь?» – Она лениво зевнула, и мне осталось только гадать, что означает такая реакция: то ли она значила подтверждение, то ли на самом деле ей было всё равно, и просто она не хотела отвлекаться; при любом из вариантов следовало заканчивать встречу, пока она не зашла слишком далеко. – «Вы тогда лучше встаньте: а то мне тяжело.» – «Как? Встать? Это что же – я тебе не нравлюсь?» – Я помотал головой. – «Брезгуешь, значит?» – Я молчал. – «Ну да: зачем тебе нужна какая-то старуха.» – Она скорчила рожу, сморщившись и на самом деле превратившись в старуху, и приблизила лицо ко мне: вблизи оно выглядело, как может выглядеть лицо пятидесятилетней женщины, и все украшательства, скрывавшие на большом расстоянии горькую и неприятную правду, теперь пропали и стали невидными: это была маска старой опустившейся женщины, глазки которой нетвёрдо и неуверенно бегали из стороны в сторону. Мне стало даже жалко её, не рассчитывающую на доброе, и, возможно, единственным светлым пятном в её жизни оставалось недолгое совместное существование с Р., приносившим, как мне казалось, только свет и радость другим людям. Теперь следовало попрощаться и тихо уйти, чтобы оставить в памяти женщину, ставшую первой женой моего героя и кумира: что-то же было в ней такое, что по-настоящему привлекло и остановило Р., и хотя сейчас она, конечно, уже далеко ушла от себя самой тридцатилетней давности, ради Р. надо было оставить о себе хорошую память.
«Вы всё равно меня не напугали и не напугаете.» – Она резко откинулась и уже со странной улыбкой смотрела мне в лицо. – «Разве я хотела напугать такого милого мальчика? Ты всё неправильно понял.» – «Ну почему же? Я понял «всё» правильно.» – «И в чём же дело? Может быть, мы предпочитаем водочку?» – «Извините, мне надо идти. Я сегодня ещё занят. А водку я вообще терпеть не могу.» – Используя момент неприязни, я хотел приподняться, но она не пустила, вцепившись руками мне в рубашку, а когда я попробовал встать, держа её на руках, она так впилась в кресло, повизгивая и пыхтя от усилий, что я почти сразу бросил дело. – «Ну что вам от меня надо?» – «А? Это уже другой разговор.» – Теперь она выглядела строже и суровее, почти как гордая хозяйка, имеющая дело с просителем. – «Ты, главное, расслабься и успокойся.» – «Но у меня действительно сегодня есть дело.» – «Да?» – Она задумалась. – «Ну хорошо, у такого красивого мальчика наверняка есть какая-нибудь близкая знакомая?» – «Есть.» – «Я так и думала. Но нельзя же, чтобы всё доставалось только кому-то одному, это же несправедливо.» – «Не ваше дело.» – «Как раз очень даже моё, потому что нечасто у меня в гостях бывают такие… симпатичные и приятные молодые люди.» – Похоже, она всерьёз рассчитывала на то, вокруг чего распространяла полупрозрачные намёки и подсказки в течение всей беседы, и надо было выбирать: прорываться силой или соглашаться с таким немного унизительным для меня условием. Скандал казался нежелательным, ведь она могла сделать его достоянием гласности, и тогда на одного врага в моём нелёгком деле стало бы больше, другой же исход мог тоже иметь неприятные последствия: если бы Б. или А. услышали о таком казусе, они могли перекрыть мне доступы и возможности, преподнеся событие в подходящем свете. Оба исхода вели к неудаче, и виновником была пожилая опустившаяся баба, явно перепившая и зашедшая через край.
«А вы не боитесь, что об этом узнают люди, причастные к Р.: я имею в виду хранителей его памяти?» – Если простые уговоры на неё не действовали, следовало попробовать шантаж, пока в лёгкой форме. Она сощурилась и коротко рассмеялась. – «Пускай знают. Я что, не имею права на личную жизнь?» – «В таком виде – нет.» – «Я на всё имею право.» – Неожиданно она приблизила лицо и поцеловала меня: я немножко дёрнулся, и поцелуй пришёлся на подбородок, но хватку она ослабила, и я быстро поднялся и отбежал в угол комнаты. Немного растерянная она сидела, раскорячившись в кресле, и потирала бок, который я зацепил при броске. – «Ну что ты делаешь, дурачок, я всего лишь хотела тебя поцеловать.» – «Обойдусь без ваших поцелуев. Кстати, мне пора.» – Она сразу всполошилась и выскочила из кресла. – «Ну зачем так спешить, подожди, у меня ещё есть кое-что.» – Она открыла нижнюю дверцу серванта, где находились запасы спиртного, и полезла вглубь, гремя бутылками в поисках чего-то нового. – «Где же она была? Ещё на прошлой неделе оставалось больше половины.» – Она бормотала, но уже совсем тихо и непонятно для меня, а я примеривался к тому, чтобы быстро взять сумку и подбежать к входной двери, и не попасть в цепкие объятия хозяйки, но она закончила раньше. – «Вот же она. И как я с самого начала забыла? Это только для самых дорогих гостей.» – Она держала в руке длинную здоровую бутыль, в которой я распознал обычную ёмкость для «Наполеона», и, надо думать, именно «Наполеон» был предназначен для самых дорогих гостей. – «А я его всякой ерундой пою.» – «Меньше чем на «Хэнесси» я всё равно не соглашусь.» – Довольная успехом поисков, она уже улыбалась, но потом удивлённо застыла. – «Где же я тебе этот… «Кенеси» достану? Ларьки у нас только на станции.» – «В ларьке вы вряд ли его найдёте.» – «Ну тем более. Так что давай уж пусть будет «Наполеон».» – «Тогда мне пора. Спасибо за угощение. И за информацию тоже.» – Я пошёл к сумке, лежавшей на столике, прикидывая, насколько серьёзно настроена хозяйка и много ли сил придётся затратить на окончательный прорыв, но совершенно неожиданно в дверь зазвонили и забухали ногами. Ломился явно мужчина, но насколько это было серьёзно и в какой степени он имел право на подобное, я не знал, а в реакциях хозяйки было тоже нелегко разобраться: коньяк она поставила на стол рядом с едой и другой бутылкой, и уставилась на дверь, похоже, совершенно не готовая к новому визиту.
