Мэтт Иган - Обожженные языки (сборник)
Пока операторы настраивали оборудование, загримированные корреспонденты репетировали текст. Хотя все действо происходило от меня в двух шагах, я предпочел наблюдать за ним по телевизору.
– Помимо своих романов, писатель-затворник Дон Свонстром знаменит тем, что тщательно оберегает свою личную жизнь от посторонних, – говорил человек в желтом дождевике с эмблемой Двенадцатого канала. – Все изменилось вчера вечером, после того как в дом писателя проник грабитель – судя по всему, сумасшедший поклонник, – и похитил труды автора за последние несколько лет, а также несколько неоконченных романов.
– Украдены все до единой записи, сделанные рукой автора, вплоть до обрывков бумаги. Все телефонные счета и конверты, на которых присутствовал его творческий псевдоним, – сообщала блондинка, безуспешно откидывающая волосы с лица. – При всей своей трагичности, утрата побудила Свонстрома нарушить многолетнее молчание. Он обратился к похитителю с просьбой вернуть его работы и сохранить его семье право на личную жизнь. О дальнейшем развитии событий слушайте в наших выпусках.
В жизни все преходяще; я знал, что буду оставаться в центре внимания прессы не дольше недели. Пока фальшивые декорации не развалились и правда не вышла наружу, нужно выжать из ситуации максимум. Я с тревогой ожидал реакции настоящего Свонстрома. Почему-то мне казалось, что он живет в бункере и кропает свои романы в полной тишине, вдали от хищных глаз. В том, что он не оставит мой демарш без ответа, я ни секунды не сомневался.
Ближе к вечеру, в разгаре третьего интервью, когда я в очередной раз объяснял, почему решился появиться на публике, и жаловался на душевнобольных поклонников, одержимых идеей отыскать кумира, мой адвокат Келли Дэвис шепнул мне на ухо, что Свонстром через литературного агента обвинил меня в мошенничестве.
Я предвидел этот шаг и ничуть не удивился, ведь в эпоху компьютеров, баз данных и электронных документов игра не могла продолжаться вечно. Однако сбор информации требует времени, а сделать сенсационное заявление можно за несколько секунд, мгновенно собрав толпы журналистов. Они ни за что не упустят горячую новость, даже откровенную фальшивку. Гораздо проще отозвать публикацию с извинениями, чем ждать весомых доказательств. Мир вращается с головокружительной скоростью, и для выживания все круглосуточные агентства новостей порой вынуждены распространять непроверенную информацию.
И репортеры, и я знали одно: даже если история с ограблением окажется уткой, у нее непременно будет продолжение. Аудитория захочет знать, что я за человек и почему выдавал себя за знаменитого писателя-мизантропа.
После каждого массового убийства в Америке во всех новостях неделю говорят только о жертвах, и только потом акцент смещается на преступника. Это естественная эволюция интереса публики. Только узнав истории погибших, мы задаемся вопросом, кто же лишил их жизни.
Около пяти вечера я сидел в фургоне Си-эн-эн. Пока ассистентка наносила на мое лицо грим, продюсер рассказывал о программе. На мне была старая спортивная куртка, фланелевая рубашка на пуговицах и темные очки из магазина подержанных вещей. Правда, я и без очков выглядел как типичный застенчивый гений – небритый и с красными глазами.
Интервью планировалось провести в гостиной; меня усадили у камина, напротив ведущего с непроницаемым лицом. Он коротко и вяло пожал мне руку, просматривая список вопросов. Ведущий явно в жизни не слышал о Доне Свонстроме, не говоря уже о том, чтобы читать его книги. Пользуясь случаем, я прикрыл глаза и погрузился в свою историю, в легенду, которую твердил себе изо дня в день, пока сам в нее не поверил. Когда продюсер начал обратный отсчет, в кресле сидел уже не я.
Там сидел Дон Свонстром.
Я вжился в роль, которую сам написал, в фикцию, которая стала для меня реальностью. Мои собственные воспоминания стерлись, уступив место событиям, которые я не переживал. Я мог описать дом, в котором жил как Свонстром, кабинет, в котором работал. Я интуитивно чувствовал рамки, в которых мог оставаться, избегая разоблачения. К моменту включения камеры я был во всеоружии.
На вопросы я отвечал без единой заминки, при этом умалчивая о некоторых фактах – в конце концов, интроверт я или нет?
Ведущий спросил, беспокоят ли меня обвинения в самозванстве, ведь высказавший их агент говорил от имени настоящего Свонстрома.
Я рассмеялся.
– Если он настоящий, то где он? Это всего лишь безликий голос. Быть может, поклонник, разочарованный, что я не совпал с образом, сложившимся у него в голове.
В самом конце я, глядя в камеру, обратился к грабителю, умоляя его вернуть похищенные рукописи. Я обещал, что подарю ему свое полное собрание сочинений, когда допишу все романы.
Спал я беспокойно; мне то и дело являлся Свонстром, укоризненно качал головой и, глядя в глаза, спрашивал, как я мог с ним так поступить. Проснулся я со словами: «Я думал, кто-кто, а ты меня точно поймешь».
С самого утра у меня разрывался телефон. Я попробовал не обращать внимания, но в конце концов снял трубку. Звонил Келли Дэвис.
– Нам срочно нужно поговорить.
Вскоре его «Мерседес» притормозил у меня под окнами. Бывший школьный спортсмен, Келли был похож на раздобревшего футболиста, который с трудом влез в дорогой костюм – правда, такой измятый и потрепанный, как будто его использовали вместо пижамы. По дороге к двери адвокат отмахивался от репортеров и отталкивал микрофоны, игнорируя шквал вопросов о своем клиенте.
Я впустил его и тут же запер дверь.
На заспанном лице Келли застыла сердитая гримаса.
– Ты видишь, что творится? Когда я согласился тебя представлять, то рассчитывал, что ты будешь со мной честен, что ты дашь мне всю информацию, важную для твоей защиты. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не лгал.
Я отвернулся.
– Ты отдаешь себе отчет, в какое положение меня поставил? Думаешь, если я адвокат, то у меня нет совести, одни амбиции? Это что, такой розыгрыш? Заявляю тебе, Дон: если так, то развлекайся без меня. Предлагаю обмен: ты говоришь мне правду, а я ухожу, не вызывая полицию.
Я махнул в сторону кухни.
– Кофе хочешь?
– Я серьезно, – сказал Келли. – За кражу личности тебя по головке не погладят.
Я выложил ему все без утайки – он имел право знать. Объяснил, как Свонстром утратил свой дар и как исчез осенью две тысячи седьмого. Я признался, что заварил эту кашу, чтобы подарить писателю новый сюжет, в котором он, судя по всему, отчаянно нуждается.
Келли сидел за столом, поддерживая голову руками, и судорожно вздыхал, как будто ему вот-вот перекроют кислород.
– Невероятно.
Я показал Келли фото Свонстрома и спросил, случалось ли ему быть принятым за собственного кумира, за человека, которого он боготворил. Он ответил, что нет. Я спросил, как бы он поступил на моем месте, если бы в нем узнали человека, с которым все безуспешно жаждут познакомиться. Кстати, в новостях передавали, что со дня моего появления на публике спрос на книги Свонстрома резко подскочил.
– Кому это выгодно, Свонстрому или мне? – спросил я. – Ему теперь незачем показываться на людях – я вызвал огонь на себя.
Адвокат заметил, что я же сам и спустил курок.
– Согласен, – сказал я, – и все-таки я заслонил Свонстрома собой.
Келли лежал на диване с мокрым полотенцем на лбу и размышлял, как быть дальше. Я наблюдал за суматохой под окнами.
– На тебя подали в суд. Кем бы ни был этот «безликий голос», он может оплатить адвокатов подороже меня.
– Какие доказательства он предъявил? Откуда нам знать, что он – настоящий Свонстром?
Келли сел и указал на меня пальцем.
– Если это Свонстром, ему не нужны доказательства; истина на его стороне. Он – тот человек, которым назвался. Истина как лев: в случае угрозы ее не нужно защищать – достаточно просто выпустить из клетки. А что предъявишь ты? Только ложь и домыслы. Думаю, ты все прекрасно понимаешь и понимал с самого начала. Просто хотел проверить, как далеко все зайдет и чего ты успеешь достичь до разоблачения.
– И чего же я достиг? – спросил я.
– Твое фото транслируют по всем каналам. Многие жизнь бы отдали, чтобы услышать свое имя из уст знаменитого ведущего или дать интервью крупной телекомпании. За последние два дня ты получил и то и другое – и не говори, что это пустяк. О тебе будут писать, пусть как о поклоннике-психопате, но тем не менее. А может, даже ты сам напишешь книгу, которая разойдется миллионным тиражом.
С этими словами в голове адвоката как будто что-то щелкнуло, и он бросил на меня взгляд, который я не берусь описать.
Мы проговорили с Келли ночь напролет, подливая в запотевшие бокалы виски и имбирное пиво. Мне удалось убедить его, что я вменяем и продумал все до мелочей.
