Светлана Талан - Не упыри
– Идем в ту аллею, – шепчет Валя. – Там парни в военной форме!
– Как-то неудобно, – говорю я, но поворачиваю за ней, потому что подруга крепко держит меня под руку.
Трое молодых людей в форме оборачиваются и смотрят на нас, а у меня от такого чрезмерного внимания сразу начинают подкашиваться ноги.
– Добрый день, девушки, – говорит один из них и улыбается открытой белозубой улыбкой.
У меня пересыхает в горле, а Валя не теряется.
– Скорее добрый вечер, – подруга кокетливо улыбается и останавливается возле парней.
Слово за слово – и мы познакомились. Оказалось, что парни служат в воинской части, которая стоит в городе. Я все время молчала, и двое молодых людей, не проявив ко мне никакого интереса, вскоре куда-то исчезли. С нами остался только молодой лейтенант – его звали Василием. Я сразу заметила, что Вале он очень понравился. Казалось, и он не остался равнодушным к моей подруге. Мы направились к танцевальной площадке, но танцы еще не начались. Какой-то одноногий мужчина сидел на скамье, наигрывая на баяне. Вокруг него уже собралась кучка молодых людей. Они образовали круг, и то один, то другой выскакивали на середину, чтобы, молодцевато приплясывая, пропеть частушку-другую.
Мы присоединились к ним. Василий потащил Валю в круг, приглашая сплясать вместе, и у обоих нашлось по частушке, да такой залихватской, что только держись.
Потом мы пошли на танцевальную площадку, где уже играла музыка. Валя весь вечер танцевала с Василием, а я стояла в сторонке. Меня никто не приглашал, и я жалела, что с нами нет Петруся. Но позже включили другую музыку, нашелся партнер, и я с удовольствием отплясывала фокстрот.
Василий хотел было проводить нас до самого дома, однако Валя заупрямилась и договорилась встретиться с ним в следующую субботу на том же месте.
… октября 1955 г
– И кто виноват, что ты не разрешила Васе нас проводить? – спросила я подругу после того, как мы третью субботу подряд возвращались домой одни.
Василий не являлся на свидания, а Валя ходила сама не своя.
– Откуда я могла знать, что так выйдет?! – в отчаянии говорит она. – Я думала, слово офицера крепкое, как броня…
– Может, он и не смог прийти, – пытаюсь я ее успокоить. – Он же на службе.
– Три недели подряд? – Валя едва не плачет. – Мог бы прийти в институт, разыскать меня. Я же говорила, где учусь!
– Не горюй, Валюша. Найдешь себе другого хорошего парня.
– Не хочу другого! И никакого мне не надо! Я всю жизнь видела себя женой военного, понимаешь ты это или нет?!
– Ну, начнем с того, что он еще не предлагал тебе стать его женой. К тому же ты его совсем не знаешь!
– Сердцем, понимаешь, я сердцем почувствовала, что это именно тот человек, который мне нужен!
– А разве так бывает, чтобы после первого же свидания понять: вот это – твоя половина? Чепуха какая-то!
– Тебе легко рассуждать! Вот влюбишься с первого взгляда, будешь знать! – говорит она, расстроенная до глубины души, и начинает безутешно плакать.
Я успокаиваю подругу, как могу, а про себя думаю, что после одной-единственной встречи я бы так не убивалась. И если любовь в самом деле причиняет такие душевные муки, то зачем она мне?
… ноября 1955 г
Мы не пошли в парк – уже не было никакой надежды встретить там Василия. Валя потащила меня на танцы в институт. У меня немного отлегло от сердца: я решила, что подруга наконец-то успокоилась. Сначала студенты спели наш гимн:
Я не знаю, где встретиться
Нам придется с тобой.
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой…
А потом поставили пластинку с вальсом-бостоном, и вскоре все тревоги отступили на задний план. Рядом был Петрусь, вокруг – шумно и весело. Я кружилась и кружилась с ним в вальсе и чувствовала себя, как легкая пташка в небе.
– У тебя жилка на шее пульсирует, – сказал Петрусь.
– Где? – засмеялась я, не останавливаясь.
– Вот тут, – сказал он и наклонился к моей шее, чтобы показать где, потому что руки у него были заняты.
И сейчас же прозвучал голос из динамика:
– Парень, танцующий с девушкой в голубом платье! Не выламывайся!
Я покраснела и отпрянула от Петрика.
– Это нам! – прошептала я.
– И как они там все видят?!
Я решила немного передохнуть, а из радиоузла снова прозвучало предупреждение:
– Парень, танцующий с девушкой в белом платье в красный цветочек! Не выкаблучивайся, веди себя прилично!
– Это уже точно не нам, – сказал Петрусь, и мы рассмеялись.
Подошла Валя, и я отправила их танцевать. Кажется, она и в самом деле немного успокоилась. Но надолго ли?
… декабря 1955 г
В нашей группе учился (пишу «учился», потому что уже не учится) один парень-еврей. Севка Штильман был из бедной многодетной семьи. Отца у него не было, а мать выбивалась из сил, чтобы поставить всех детей на ноги. Частенько Севке приходилось занимать деньги по мелочам, чтобы купить хоть что-нибудь из еды в буфете. Но вообще-то он был очень умным и начитанным. Если нам было что-то непонятно, охотно помогал в учебе. Когда он приходил к нам, мы с Валей первым делом просили его спеть. У Севки был удивительно красивый голос.
– Спой, Севочка, – говорила я. – А я тебе денежек одолжу.
Добрый и милый Севочка готов был на все, лишь бы окончить институт, потому что имел прямо-таки нечеловеческую страсть к учебе. Мы с Валей особенно любили, когда он запевал народную:
Ой, дівчино, чим ти полонила
Юне серце в той вечірній час?
Ти – любов моя,
Ой ти, дівчинонько
Гордая!..
Пел он так задушевно, что слезы на глаза наворачивались.
Незадолго до Нового года нас собрала декан факультета и объявила, что в институт приезжает заместитель министра образования. После указаний насчет того, что все должны быть аккуратно и прилично одеты, а ребята подстрижены и выбриты, она добавила:
– И попридержите языки. Следите за своей речью и не болтайте лишнего.
Севка Штильман или не услышал последних слов декана, или проигнорировал их.
Замминистра долго и прочувствованно говорил о том, что нам предстоит поднимать культуру села, нести знания в массы. Сказал он и о том, что хотя большинству из нас предстоит работать в школах, некоторым придется преподавать в детских домах, где ребятам и сейчас нелегко живется, несмотря на то, что государство делает для них все возможное. Тут Севка поднял руку и сказал:
– Можно вопрос?
– Конечно, юноша, – ответил замминистра, а в зале стало так тихо, что было слышно, как муха жужжит и бьется о стекло.
– Меня интересует вот что: почему вы, министры, получая высокую зарплату, не поделитесь ею с детскими домами, где так трудно живется сиротам?
Наш куратор отчаянно зажестикулировала, призывая Севку угомониться, но было поздно. Заместитель министра побагровел до самой макушки, потом откашлялся и сказал:
– Ваш вопрос, юноша, считаю некорректным. На этом наша встреча закончена. Всего доброго!
На следующий день весь институт говорил только про Севкину выходку. Днем его самого никто не видел, а вечером он явился к нам. Парня было не узнать. Он осунулся, лицо потемнело, а в глазах стояла нескрываемая тоска.
– Вот, пришел попрощаться, – мрачно сообщил он.
– Как это – попрощаться?! – спросили мы с Валей в один голос.
– Вызвали меня в деканат и вручили путевку на строительство в Сибирь. Вот какой оказалась цена моего вопроса.
– А как же учеба? – спросила я, зная какие надежды возлагала на него мать.
– Об этом придется забыть, – с усилием усмехнулся Севка.
Я посмотрела в его полные печали глаза.
– Ты поедешь один?
– Да нет. Шкунченко с четвертого курса тоже имел неосторожность задать вопрос министру. Так что я не один, нас таких двое.
– Мне очень жаль, – сказала я и добавила, чтобы как-то разрядить обстановку: – А кто же нам теперь песни петь будет?
– Уж точно не я, – вздохнул он и попрощался.
… марта 1956 г
Сегодня, накануне Международного женского дня, я подарила Вале фотоальбом. Подруга порадовала меня новенькими синими бусами. Ко всем праздникам мы старались купить друг дружке такой подарок, который пригодится. У меня не было бус, и подруга потратила на них все, что сумела сэкономить.
– Какие же они красивые! – сказала я, примеряя бусы. – И так пойдут к моему голубому летнему платью с «крылышками»!
– Носи на здоровье, – ответила Валя, разглядывая мой подарок. – Спасибо тебе. Закончим учебу, разлетимся в разные стороны, хоть память о студенческих годах останется в этом альбоме. Мы же потом будем встречаться? – спросила она, обнимая меня за плечи.
– А как же! Разве я смогу тебя забыть? Да и родители наши живут рядом. На летних каникулах будем видеться в селе.
– Как подумаю, что придется куда-то ехать, устраиваться, начинать новую самостоятельную жизнь, становится страшновато, – призналась Валя. – И хочется, чтобы это время пришло поскорее, и как-то не по себе.
