Донна Тартт - Маленький друг
Лежать в прохладной постели было одно удовольствие. Гарриет проснулась утром, но глаз все не открывала. Ей снились каменные ступени на ярко-зеленом поле, ступени, которые никуда не вели, которые так истерлись от времени, что казалось, это просто булыжники попадали, увязли посреди луга. В сгибе локтя у нее отвратительно подергивалась иголка – холодная, серебристая, и прицепленный к ней громоздкий аппарат тянулся вверх, протыкал потолок, исчезал в белых небесах сна.
Еще несколько минут она то просыпалась, то снова засыпала. Послышались чьи-то шаги (по холодным коридорам гулкое эхо разносится, будто по дворцовым залам), и Гарриет замерла, надеясь, что какой-нибудь добрый врач зайдет к ней в палату и заметит ее – маленькую Гарриет, бледную, больную.
Шаги приблизились к кровати, остановились. Гарриет почувствовала, как кто-то склонился над ней. Пока ее осматривали, она не двигалась – только веки подрагивали. Наконец она открыла глаза и вжалась в подушки от ужаса, потому что прямо перед ее носом маячило лицо проповедника. Полыхал шрам, ярко-красный, будто борода индюка, под оползшей бровью посверкивал влажный злобный глаз.
– Давай тихо, – сказал он, склонив голову набок, будто попугай. Голос у него был высокий, певучий, и от него мурашки бежали по коже. – Шуметь мы не будем, правда?
Гарриет бы с радостью пошумела – еще как пошумела бы. От ужаса и смятения она оцепенела, уставилась ему в глаза.
– Я тебя знаю, – говорил он, еле двигая губами. – Это ты тогда в миссии была.
Гарриет скосила глаза в сторону двери. Боль током прострелила виски.
Проповедник нахмурил лоб, склонился еще ниже.
– Со змеями – это все ты устроила. Это ж ты их и выпустила, а то нет? – сказал он своим странным, повизгивающим голоском. Волосы у него были напомажены и пахли сиренью. – И за братом моим, за Дэнни, ты следила, да?
Гарриет вытаращилась на него. Он знал про башню?
– Чего ты от меня тогда в коридоре убежала?
Не знал. Гарриет изо всех сил старалась не шевелиться. Когда они в школе играли в гляделки, Гарриет никто не мог победить. В голове у нее еле слышно загрохотали колокола. Ей было плохо, ей хотелось провести рукой по глазам, начать утро заново. Ее лицо было как-то не совсем правильно расположено относительно лица проповедника, что-то тут не сходилось, и поэтому ей казалось, что он – это ее отражение, но только отражаться он должен немного под другим углом.
Проповедник прищурился:
– Ишь, какая ты наглая, – сказал он. – Тебе палец в рот не клади. На Гарриет навалилась слабость, голова закружилась. Он не знает, яростно твердила она себе, он ничего не знает… Рядом с кроватью была кнопка вызова медсестры, Гарриет очень хотелось посмотреть на кнопку, но она сдержалась.
Он внимательно ее разглядывал. Белизна стен у него за спиной расплылась, стала прозрачной, и от этой пустоты Гарриет замутило так же, как тогда в тесном и темном баке.
– Ну, слушай, – он придвинулся еще ближе. – Чего ты боишься? Тебя и пальцем никто не тронул.
Застыв, Гарриет глядела ему в лицо и взгляда не отводила.
– А может, ты натворила чего и поэтому теперь боишься? Мне надо знать, зачем ты вокруг моего дома рыскала. А если не скажешь, так я все равно узнаю.
В дверях вдруг раздался чей-то бодрый голос:
– Тук-тук!
Проповедник подскочил, торопливо обернулся. Рой Дайал, нагруженный религиозными брошюрками и конфетами, махал им ручкой.
– Надеюсь, я не помешал, – сказал мистер Дайал и вошел, нисколечко не смутившись. Уроки в воскресной школе он всегда вел в костюме с галстуком, но теперь приоделся помоднее – на нем были парусиновые туфли, полотняные штаны цвета хаки, этакий турист, который собрался во флоридский океанариум. – Да это же Юджин! А ты что здесь делаешь?
– Мистер Дайал! – проповедник кинулся жать ему руку.
Голос у него сразу изменился, он заговорил совершенно иным тоном, и, несмотря на боль и страх, Гарриет это заметила. Он боится, подумала она.
– Ах да, – мистер Дайал глянул на Юджина. – Ведь, по-моему, вчера в больницу привезли какого-то Рэтлиффа? В газетах что-то.
– Да, сэр! Моего брата Фариша. Его… – Видно было, что Юджин изо всех сил старается говорить помедленнее. – В него, сэр, стреляли.
Стреляли? У Гарриет голова шла кругом.
– Ему, сэр, в шею выстрелили. Его вчера вечером нашли. Он.
– Ну надо же! – бодренько воскликнул мистер Дайал, так насмешливо покачав головой, что было ясно, ему и дела нет до родственников Юджина. – Боже правый! Вот так история! Я обязательно навещу его, когда ему станет получше. Я.
Не дав Юджину объяснить, что Фаришу лучше не станет, мистер Дайал воздел руки к небу, будто говоря: ну что ты будешь делать, и поставил коробку конфет на тумбочку.
– Боюсь, Гарриет, это не для тебя, – повернувшись к Гарриет дельфиньим профилем, мистер Дайал по-свойски склонился над ней, уставился левым глазом. – Я заскочил сюда перед работой, навестить дражайшую Агнес Апчерч (мисс Апчерч была дряхлая и больная старушка-баптистка, вдова банкира, строительный фонд мистера Дайала очень на нее рассчитывал), – и надо же такому случиться, столкнулся внизу с твоей бабушкой! Боже мой, говорю я. Мисс Эдит! Я.
Гарриет заметила, что проповедник, пятясь, отступает к двери. Мистер Дайал заметил, что она на него смотрит, и обернулся.
– А вы с этой юной леди разве знакомы?
Проповедник застыл на месте, попытался выкрутиться:
– Да, сэр, – он почесал в затылке, подошел поближе к мистеру Дайалу, как будто к нему и шел, – значит, сэр, я тут был, когда ее вчера вечером привезли. Она на ногах не держалась. Совсем была плохая, чистая правда, – он так это сказал, будто точку ставил, будто других объяснений и не требовалось.
– И ты, значит, просто. – казалось, что у мистера Дайала язык не поворачивается такое сказать, – …проведать ее решил?
Юджин прокашлялся, отвел глаза.
– Раз тут мой брат лежит, – сказал он, – и раз уж я тут, я подумал, что надо бы постараться и проведать всех, кто нуждается в утешении. И особенно радостно насадить его драгоценные семена среди малых детей.
Мистер Дайал вопросительно поглядел на Гарриет, мол, он тебе надоедает?
– Тут многого не надо, колени да Библия. Знаете, – Юджин кивнул в сторону телевизора, – это вот величайшая преграда на пути к спасению детской души. Ящик с грехами, вот как я его называю.
– Мистер Дайал, – вдруг сказала Гарриет, голос у нее был слабый, еле слышный, – где моя бабушка?
– Внизу, наверное, – ответил мистер Дайал, уставившись на нее ледяными дельфиньими глазами. – Говорит по телефону. А что такое?
– Мне нехорошо, – честно ответила Гарриет.
Она заметила, что проповедник осторожно крадется к выходу. Когда он увидел, что Гарриет на него смотрит, то многозначительно поглядел на нее в ответ и выскользнул из палаты.
– Что случилось? – Мистер Дайал склонился над ней, и ее захлестнуло резким фруктовым запахом его лосьона после бритья. – Хочешь попить? Что-то скушать? Живот болит?
– Я… я…
Гарриет попыталась приподняться. Она не могла прямо сказать, чего ей хотелось. Ей было страшно оставаться одной, но она не могла придумать, как бы так сказать об этом мистеру Дайалу, чтобы не пришлось объяснять, кого она боится и почему.
И тут зазвонил телефон на тумбочке.
– Погоди, я возьму, – мистер Дайал схватил трубку и передал ее Гарриет.
– Мама? – прошептала Гарриет.
– Поздравляю! Блестящий ход!
Это был Хили. Он захлебывался от восторга, но голос у него был дребезжащий, далекий. По шипению в трубке Гарриет догадалась, что он звонит из своего телефона-шлема.
– Гарриет! Ха! Подруга, ты с ним покончила! Он попался!
– Я.
Гарриет лихорадочно соображала, что бы сказать – и никак не могла придумать. Связь была плохая, но из трубки неслись такие громкие, победные вопли, что Гарриет боялась, как бы их не услышал мистер Дайал.
– Так держать! – От возбуждения он с грохотом уронил телефон, потом его голос, оглушительный, задыхающийся, снова зашумел в трубке. – В газетах писали.
– Что?
– Я знал, что это все ты. А почему ты в больнице? Что случилось? Ты пострадала? В тебя стреляли?
Гарриет по-особенному прокашлялась – подала условленный сигнал, который означал, что она сейчас не может говорить.
– А, да, – сказал Хили, мигом поостыв. – Прости.
Мистер Дайал забрал конфеты, одними губами произнес: мне пора бежать!
– Нет, пожалуйста, – запаниковала Гарриет, но мистер Дайал уже пятился к двери.
Еще увидимся! – бурно жестикулировал и говорил одними губами мистер Дайал. – Машины меня заждались!
– Тогда отвечай только: да или нет, – говорил Хили. – Ты влипла? Гарриет со страхом глядела на открытую дверь. Мистера Дайала, конечно, не назовешь добрым и понимающим человеком, но он хотя бы был толковый: весь такой высокоморальный и несгибаемый, прямо честь и совесть нации. Был бы он рядом, никто ее бы и пальцем не посмел тронуть.
