Джон Ирвинг - Правила виноделов
Кенди, Уолли и Анджел ездили в Сент-Облако на Рождество и другие каникулы Анджела. Получив права, Анджел стал бывать у отца, как только начинал скучать, что случалось довольно часто.
Гомер Бур возвращался в Сент-Облако поездом, хотя Уолли предложил ему взять любую машину. Он знал, машина в Сент-Облаке не нужна, к тому же решил проделать путь, которым ездили в приют пациентки доктора Кедра. Увидеть его и прочувствовать.
В конце ноября на севере штата Мэн во внутренних районах везде выпал снег. Когда Гомер сошел с поезда, на земле уже лежал синевато-белый покров и ветви тяжело гнулись под снежной ношей. Начальник станции, с душевной мукой отрывавшийся от телевизора, сметал снег с платформы перед прибывающим поездом. Лицо Гомера в первый миг показалось ему знакомо, но его ввела в заблуждение борода и докторский саквояж. Гомер дня три не брился: сжег на лице кожу, пересидев у кварцевой лампы. А потом подумал, что борода-то, пожалуй, кстати. Сменил имя – смени и внешность.
– Доктор Бук, – представился он начальнику станции. – Когда-то жил в этом приюте. Один из сирот. Теперь вот вернулся врачом.
– То-то мне ваше лицо показалось знакомо, – сказал начальник станции и, поклонившись, протянул руку.
Кроме Гомера, в Сент-Облаке сошла еще молодая женщина. О цели ее приезда догадаться было нетрудно. На женщине была длинная ондатровая шуба, шарф, лыжная шапочка, надвинутая на глаза; она нетерпеливо ходила по платформе, ожидая, когда Гомер поговорит с начальником станции: внимание ее привлек докторский саквояж. Гомер нанял неизменных станционных бездельников донести до приюта тяжелые сумки и зашагал знакомой дорогой в гору; женщина, не решившись заговорить, пошла следом, стараясь не отстать.
Так они и шли – впереди Гомер с саквояжем врача, за ним доверившаяся судьбе женщина. У отделения девочек Гомер остановился и подождал ее.
– Это дорога в приют? – спросила женщина.
– Точно, – ответил Гомер. Отпустив бороду, Гомер стал широко распускать губы в улыбке, боясь, что собеседник из-за бороды улыбки не различит.
– Вы врач? – спросила молодая женщина, поглядывая то на саквояж, то на облепленные снегом ботинки – свои и Гомера.
– Да, я доктор Бук, – сказал он и, протянув женщине руку, прибавил: – Вам помочь?
Так и довел ее, взяв за руку, до дверей больницы. Гомер вернулся в Сент-Облако, приведя с собой, как выразилась сестра Эдна, «работу Господню».
Сестра Анджела крепко обняла его и шепнула на ухо:
– Ох, Гомер, я всегда знала, что ты вернешься.
– Зови меня Фаззи, – так же шепотом ответил Гомер. Он знал: Гомера Бура, как и мистера Роза, давно уже нет в живых.
Первые несколько дней сестра Каролина была немного настороже. Но после нескольких операций и родов убедилась, что Гомер действительно превосходный врач. Достойный преемник доктора Кедра, что подтверждалось и фамилией. Ведь Бук для врача ничуть не хуже, чем Кедр. Звучит столь же весомо и надежно.
Миссис Гроган сказала, что никто никогда не читал вечерами лучше Гомера, – сколько же лет назад она слышала последний раз его чтение? Ко всеобщему удовлетворению, Фаззи Бук слегка покашливал – последствие давнего респираторного заболевания. Впрочем, Гомер Бур тоже долго ощущал симптомы порока сердца.
Кенди и Уолли Уортингтон полностью отдались яблочному делу. Уолли был два срока президентом Мэнского садоводческого общества. Кенди избрали директором яблочного центра «Нью-Йорк – Новая Англия». А Анджел Бур, в котором Роз Роз пробудила вместе с первой любовью и творческое воображение, в один прекрасный день проснулся известным писателем.
– У малыша в крови тяга к сочинительству, – сказал Уолли Гомеру.
А для Кенди сочинителем был и сам Гомер Бур. Как еще назвать врача-самозванца, пусть даже очень хорошего, говорила она.
Гомер легко сменил свое имя; во-первых, Гомером его назвали временно, до усыновления, а во-вторых, какая разница – Фаззи или Гомер, Бур или Бук, тем более что и поменять-то в фамилии пришлось всего одну букву.
В минуты усталости или в бессонницу (бывало, что одно накладывалось на другое) он тосковал об «Океанских далях» – о сыне, о Кенди. Порой вдруг отчаянно хотелось «полетать» с Уолли по дому или взять его на руки, отнести за черту прибоя и вместе поплавать. Сколько раз по ночам терзался мыслью, что будет с «работой Господней», если его поймают или сестры Эдна и Анджела, совсем одряхлев, не смогут ему помогать. Возможно ли найти им, да и миссис Гроган, замену? И тогда он начинал грезить – аборты разрешены законом, доступны и безопасны для всех, так что можно наконец сбросить этот взятый на себя добровольно тяжкий груз.
Но это бывало только в минуты жесточайшей усталости.
Спустя какое-то время он написал Кенди, что сделался социалистом, вернее, сочувствует некоторым их идеям. Из чего Кенди заключила, что он спит с сестрой Каролиной. По ее мнению, это было хорошо для всех – для Гомера, сестры Каролины и, конечно, в первую очередь для нее, Кенди.
Каждый вечер Гомер читал в отделениях «Большие надежды», «Давида Копперфильда» и «Джейн Эйр»; все три книги давали обильную пищу для размышлений. С улыбкой вспоминал он, что считал когда-то Диккенса лучше Бронте. Какое ребячество! Оба они – источник мудрости и величайшего наслаждения. А за профессиональным советом по-прежнему обращался к «Анатомии» Грея.
Не хватало лишь одного – мертвого тела. Он уже хотел послать в Бат заказ, но оно само явилось невесть откуда.
Позвонил начальник станции и сообщил: в Сент-Облако прибыл труп на имя доктора Бука. Отправитель – больница города Бата, давний поставщик мертвых тел для анатомических занятий Гомера. Наверное, какая-то ошибка, подумал Гомер, но все-таки поспешил на станцию посмотреть нежданную посылку и по возможности уберечь начальника станции от нервного потрясения.
Гомер долго глядел на мертвое тело, препарированное по всем правилам, так что начальник станции даже занервничал.
– Или забирайте его к себе на холм, или я немедленно отошлю его назад, – прошептал он.
Но Гомер мановением руки приказал ему помолчать – он хотел без помех созерцать Мелони.
Лорна поведала патологоанатому больницы Бата последнюю волю подруги – отправить ее тело в Сент-Облако. Как-то в местной газете Мелони увидела фотографию доктора Бука, прочитала о его назначении. И распорядилась в случае ее смерти (смерть приключилась от удара электрическим током) послать ее труп доктору Буку. «Наконец-то я буду ему полезна», – сказала она Лорне. Гомер, конечно, помнил, как Мелони ревновала его к бедной Кларе.
Он написал Лорне благодарственное письмо, и на какое-то время у них завязалась переписка. Лорна сообщила, что последние годы Мелони была в общем счастлива. Это безмятежное состояние, по мнению Лорны, и было повинно в ее смерти. «Мелони замечталась и попала под ток, – написала Лорна. – Она любила мечтать. – (Сиротам свойственно мечтать, подумал Гомер.) – И вы наконец-то стали ее героем».
Гомер долго глядел на Мелони: нет, он не станет использовать ее тело в учебных целях, выпишет себе другого кадавра. Мелони достаточно натерпелась в жизни.
– Отправить его назад? – прерывающимся голосом спросил начальник станции.
– Ее дом здесь, – покачал головой Гомер и перенес Мелони в приют.
Главное теперь – уберечь миссис Гроган от этого зрелища: Мелони в препарированном виде. Ей и сестрам Гомер сказал, что Мелони завещала похоронить себя в Сент-Облаке. Что и было сделано. Она нашла последнее упокоение в саду на склоне холма. Очень нелегко было вырыть могилу соответствующего размера: корни яблонь так разрослись, – пока рыли, семь потов сошло.
– Не знаю, кто она и что, – сказала сестра Каролина, – но, судя по всему, человек она была трудный.
– Да уж, легкой не назовешь, – кивнул Гомер. («Здесь, в Сент-Облаке, – записал когда-то доктор Кедр, – мы учимся любить трудных».)
Над могилой Мелони миссис Гроган прочитала своего любимого кардинала Ньюмена, а Гомер произнес про себя собственную молитву. Он всегда ожидал от Мелони многого, но то, что она дала ему, превзошло все ожидания. Тогда в «Океанских далях» после ее ухода он как бы заново родился. Наконец-то для него впереди забрезжил свет. Не он, Гомер, а она была Солнышко («Давайте порадуемся за Мелони, – мысленно проговорил он, – Мелони нашла семью»).
Но самым поучительным для него было чтение (и размышление над каждым словом) «Краткой летописи Сент-Облака». Читали они всей неутомимой компанией – сестра Анджела, сестра Эдна, миссис Гроган, сестра Каролина и он. И, читая, ощущали рядом живого доктора Кедра.
Не все в «летописи» было понятно Гомеру. Последние записи были сделаны рукой, которой водило быстрокрылое вдохновение и фантазии, навеянные эфиром. Частью они напоминали стенографические заметки.
