Донна Тартт - Маленький друг
Видение исчезло, он таращился на разбитую бутылку, которая валялась в траве. Дэнни разжал один кулак, потом другой. Ладони были потные, холодные. “Надо валить отсюда”, – на него вдруг накатила паника.
Но он так и не двинулся с места. Чувство было такое, будто у него где-то внутри перегорел какой-то проводок, который соединял его тело с мозгом. В оконном стекле была дыра, собаки наконец перестали выть и визжать, и Дэнни теперь слышал, как из радиоприемника несется слабая музыка. Могли ли себе представить люди, которые пели какую-то херь про звездную пыль в волосах, могли ли они хоть на минутку вообразить, что кто-то будет слушать эту песню, стоя в пыли возле заброшенной железной дороги с лежащим на радиоприемнике трупом? Не-ет, эти люди просто катались по Лос-Анджелесу, по Голливуду в белых костюмчиках с блестками, не снимая очков от солнца (стекла снизу прозрачные, сверху – затонированные), хлебали шампанское да нюхали кокаин с серебряных подносов. Им и в голову не могло прийти, пока они, обмотавшись блестящими шарфами и попивая модные коктейли, сидели у себя в студиях за огромными роялями – и в голову не могло прийти, что какой-нибудь бедняга из Миссисипи будет стоять на разбитой дороге и решать настоящие проблемы, пока они будут заливаться по радио о том, как в день чьего-то там рождения ангелы повстречались на небесах…[48]
Им не приходится в жизни принимать непростых решений, тупо думал он, глядя на свою заляпанную кровью машину. Не приходится говном руки марать. Им все на блюдечке подают, будто ключи от новенькой машины.
Он шагнул к машине, всего один шажок. Колени у него тряслись, хруст щебня под ногами пугал до смерти. Шевелись! – твердил он себе с настоящей такой, до визга, истерикой, бешено мотая головой (глянул налево, направо, вверх, на небо), вытянув руку, чтоб за что-нибудь схватиться, если упадет. Садись в машину – и в путь! Что делать, ему было ясно, вопрос был только в том, как это сделать, потому что факт оставался фактом – он скорее себе руку отпилит, чем до трупа брата дотронется.
На приборной доске – довольно расслабленно – лежала загрубелая красная рука Фариша с пожелтевшими от табака пальцами, на мизинце – перстень в виде игральной кости. Дэнни таращился на перстень, пытаясь собраться с мыслями. Ему нужно закинуться, чтобы прочистить мозг, завести сердце, задвигаться. Наверху в башне много товара, товара там завались, а чем дольше он тут будет стоять, тем дольше и “Транс АМ”, в котором истекают кровью три трупа – человека и двух полицейских овчарок, – будет стоять на этом пустыре.
Гарриет лежала на животе, вцепившись в перила обеими руками, и даже вздохнуть боялась. Ноги у нее были выше головы, поэтому вся кровь прилила к лицу, а стук сердца отдавался в висках. Крики, несшиеся из машины, наконец стихли – пронзительный, визгливый вой, который, казалось, не смолкнет никогда, но теперь даже наступившая тишина казалась какой-то просевшей, перекошенной от этих нечеловеческих воплей.
Дэнни Рэтлифф все не двигался с места и с высоты казался маленькой точкой посреди тихого пустыря. Все замерло, будто на картинке. Казалось, будто кто-то пригладил, зачесал и навощил каждый стебелек, каждый листик на каждом дереве.
Локти у Гарриет заныли. Лежать было неудобно, поэтому она заерзала. Она толком не поняла, что видела – она была слишком далеко, но вот выстрелы и вой слышала очень отчетливо, и эхо криков до сих пор звенело у нее в ушах: тоненькое, режущее, невыносимое. В машине тоже все затихло, жертвы Дэнни (какие-то темные фигуры, вроде бы две) больше не шевелились.
Вдруг он развернулся, и у Гарриет болезненно сжалось сердце. “Пожалуйста, Господи, пожалуйста, – молилась она, – только не сюда”.
Но он пошел в сторону леса. Оглянувшись, быстро присел возле просеки. Футболка выбилась из джинсов, показалась полоска желтовато-белой кожи – совсем не такой, как на его дочерна загорелых руках. Он переломил ствол пистолета, заглянул внутрь, обтер его футболкой. Потом закинул пистолет в лес, и над травой промелькнула темная тень.
Гарриет глядела на все это, уткнувшись носом в руку, и боролась с желанием отвернуться. Ей отчаянно хотелось понять, что это он там делает, но в то же время неотрывно смотреть в яркую даль оказалось нелегко, и Гарриет то и дело встряхивала головой, чтобы разогнать туман перед глазами. С ней такое и в школе бывало: если долго смотреть на доску, то на цифры начинала наползать чернота.
Дэнни пошел к машине. Гарриет видела его мускулистую взмокшую спину, он застыл там, опустив голову, прижав руки к бокам. На гравии растянулась его тень, черная полоска, которая указывала на два часа. Солнце светило так ярко, что на прохладную тень было приятно смотреть – глаза отдыхали. Но тут тень ускользнула, пропала, потому что Дэнни развернулся и зашагал к башне.
У Гарриет в животе все как будто оборвалось. Но сразу же опомнившись, она дрожащими пальцами нашарила пистолет, принялась его разворачивать. Старый пистолет, из которого она даже стрелять не умела (она даже толком не знала, получилось ли у нее его зарядить), вдруг показался ей слишком хлипкой защитой от Дэнни Рэтлиффа, особенно в таком опасном месте.
Она огляделась по сторонам. Где лучше залечь? Здесь? Или с другой стороны и немного пониже? И тут внизу лязгнули скобы лестницы.
Гарриет запаниковала, завертела головой. Она ни разу в жизни не стреляла из пистолета. Даже если она в него попадет, вряд ли он вот так сразу свалится, а на шаткой крыше бака и спрятаться негде.
Бам… бам… бам…
Гарриет, на миг ощутив, как это страшно, когда все тело разом теряет равновесие и кренится в сторону, кое-как вскарабкалась на ноги, но только она решилась прыгнуть вместе с пистолетом в воду, как что-то ее остановило. Неуклюже размахивая руками, она выпрямилась, еле-еле устояла на ногах. Из бака выхода нет. Страшно, что им придется встретиться лицом к лицу, но если она упадет туда, считай – пропала.
Бам. бам.
Пистолет был тяжелый, холодный. Неловко зажав его в руке, Гарриет сползла вниз, потом улеглась на живот, ухватив пистолет покрепче, и на локтях проползла вперед еще немножко, до края крыши, но так, чтобы голова не торчала наружу. Перед глазами у нее все как будто сжалось, затемнилось, сузилось до прорези для глаз, какая бывает на забралах рыцарских шлемов, и Гарриет выглядывала наружу с любопытной отстраненностью, все казалось ей далеким и нереальным, кроме одного только отчаянного желания швырнуть всю жизнь одним махом, одним хлопком, будто шутиху, прямо в лицо Дэнни Рэтлиффу.
Бам… Бам…
Она проползла еще чуть дальше, держа пистолет дрожащими руками – теперь можно было заглянуть за край крыши. Она вытянула шею и увидела его макушку внизу, футах в пятнадцати от нее.
“Только голову не поднимай”, – лихорадочно думала Гарриет. Она оперлась на локти, подняла пистолет, прижала его к переносице и – глядя поверх дула, стараясь изо всех сил получше прицелиться – зажмурилась и нажала на спусковой крючок.
Бабах. Пистолет с громким щелчком стукнул ее по носу, она вскрикнула, перекатилась на спину и зажала нос обеими руками. В черноте под зажмуренными веками затрещали оранжевые искры. Краем сознания она отметила, что пистолет с грохотом полетел вниз, с гулким железным звоном пересчитывая лестничные скобы, как будто кто-то стучал палкой по прутьям клеток в зоопарке, но нос у нее ожгло такой болью, какой она и припомнить не могла. Между пальцев хлестала кровь, липкая и горячая, кровью были перемазаны все ладони, привкус крови был у нее во рту, и когда она посмотрела на свои окровавленные руки, то сразу и не вспомнила, где она и что она тут делает.
Выстрел так перепугал Дэнни, что он чуть с лестницы не свалился. Что-то тяжелое брякнуло о верхнюю скобу и с размаху ударило его по голове.
На миг Дэнни почудилось, будто он падает и не знает даже, за что хвататься, но потом вздрогнул, словно проснувшись, и понял, что по-прежнему держится за скобу обеими руками. Боль расходилась в стороны огромными, плоскими волнами, волнами, которые повисали в воздухе и все никак не растворялись.
Он услышал, как что-то упало, стукнулось о щебенку. Дэнни коснулся головы – там набухала шишка, потом, насколько сумел, извернулся и глянул вниз, чтобы понять, чем же его ударило. Солнце било ему в глаза, и он видел только вытянутую тень от бака да собственную тень, такую же вытянутую, которая пугалом торчала на лестнице.
Отсюда окна “Транс АМа” казались зеркальными, непрозрачными. Неужто Фариш понаставил в башне ловушек? Дэнни в этом сомневался, но теперь до него дошло, что наверняка-то он и не знает.
А он взял и полез на башню. Он поднялся еще на ступеньку, остановился. Подумал, не слезть ли ему, не поискать ли эту штуку, которой его ударило, но потом решил не тратить времени зря. Там, внизу, он все дела закончил, теперь ему надо лезть дальше, его цель – забраться наверх. Не хотелось бы, конечно, взлететь на воздух, с отчаянием думал он, глядя вниз, на окровавленную машину, но случись оно так, то и хер бы с ним.
