Любко Дереш - Голова Якова
Когда от колесницы осталось одно дышло, монах спросил:
– Разве это колесница?
– И это не колесница, достойный! – сказал правитель.
– Где же тогда колесница? – спросил монах».В чате выскочило сообщение от Йоланты.
«Уважаемый композитор!
Мы внизу с Вашим братом весело проводим время, рассказываем истории. Не хотите ли присоединиться к нам, раз уж Вы не пишете, а лазите по Интернету?:))»
7Вечером за чаем собралась вся компания. За окнами виднелась голая земля. К земле примерзло все, что на ней было: вода, листва, упавшие деревья, лягушки, мыши, ежи. Матвей рассказал, что за ночь во Львове замерзло четверо бездомных.
Небо оставалось прозрачным. Закат был цвета гнилой вишни. На снег, что прикрыл бы зверства мороза, нечего было надеяться.
Яков, набравшись наглости, пошел вниз.
Он собирался высказать им все, что думает.
И покончить с этим раз и навсегда.
И пусть будет, что будет.
Ему все равно.
8– Яков, Матвей сказал нам, что ты солипсист? – спросила Йоланта, как только Яков спустился в сад. Она пришла из душа, с влажными волосами, завернутая в мокрый перламутровый хитон, который в деталях стекал по ее грудям.
Яков взглянул на Матвея.
Матвей пожал плечами и развел руками.
– Я им объяснил, что человек, который не считает других людей реально существующими, называется солипсистом. Поэтому я им сказал, что ты – солипсист. Ты же игнорируешь заказчика, игнорируешь представителя заказчика, даже меня, своего брата, игнорируешь. Наверное, думаешь, что можешь так поступать с заказом?
– Ты лазил ко мне в комнату.
– Ты ничего не написал. Ты далее не садился.
– Ты лазил в мой компьютер, Матвей! Если честно, ты уже заманал меня…
– Яков, тут дамы, ну что ты…
– Да. Я солипсист. Я – солипсист. Идите все в сад. Я не собираюсь писать ваш дурацкий заказ.
– Ты что, мученической смерти хочешь? – Матвей наклонился вперед, к Якову. – Хочешь как ранние христиане? На крест хочешь? В клетку к бультерьерам хочешь?
– Мне не сообщили, что за проект мы делаем.
– Я же тебе сказал: симфония к открытию Евро две тысячи двенадцать.
– Я не знал, какие цели преследуются.
– Ты – не знал?.. Не верю. Да и какой на хрен тебе интерес, что за цели? Я же тебе сказал: не твоего ума дела, разберутся без тебя. Ты – ремесленник. Твое дело – изготовить товар в обозначенные сроки. Окстись, Яков! – Матвей хлопнул ладонью по столу. Он раскраснелся. – Солипсист он, курва.
– Вы меня не заставите.
– Ой, а шо тут у вас такое происходит? – промурлыкала Яна, вплывая в каминную. – Йолка, что за движуха? Ты им что, «Бехеровки» не налила?
– Они такие быстрые, как дети! Яков только зашел, а они уже поссорились. Матвей назвал Якова солипсистом, а тот сказал, что симфонию писать не будет.
– Симфонию писать не будет? Типа, обиделся? Масичка, не обижайся, Матвей не имел в виду ничего плохого. Как он назвал Якова?!
– Солипсистом.
– А это шо такое? А, это типа когда других не замечаешь? Да, Яков? Ты солипсист?
– Да, я – солипсист.
– И шо, симфонию из-за этого писать не будешь?
– Не буду.
Яна села и задумалась.
А Матвей обратился к Богусу; тот тихо пыхал трубкой возле камина.
– Господин Богус, вы только не сердитесь, вам не придется ничего делать. Я понимаю, вы – куратор, но позвольте, я сам все улажу. Я знаю его как облупленного, он совсем не это имел в виду. Яков – он же талантище. Гений! Тронутый, но ведь гений, не поспоришь. Как жаль, что отца нет – он бы его быстро за симфонию посадил…
– Нет-нет, что вы, я понимаю, это ваша семейная жизнь, я тут вмешиваться даже и не собираюсь. Вон как, солипсист! Но я действительно согласен, что симфонии это ну никак не касается…
– Так и я ж ему о том же. Господин Богус, вы только не волнуйтесь, я сам все устрою…
– А я вот что хотела спросить, – проговорила вдруг Яна. – А солипсист может быть гомиком?
– Яна, ну что ты такое спрашиваешь? – возмутилась Йоланта.
– Ну, ему ж не в западло должно было бы… Я в этом смысле спрашиваю…
Повисла гнетущая тишина.
В трубе завывал ветер.
Богус раскурил трубку с вишневым табаком. Яков оглянулся, не зная, куда теперь себя подевать.
– Богус, можно взглянуть на ваш портсигар?
– Конечно. – Богус передал жестянку Якову.
– Это Дарвин? – поинтересовался он.
Интересная вещь – этот портсигар. На черно-белом эстампе за письменным столом сидела обезьяна, подперев рукой подбородок. На обезьяне было пенсне. Взгляд обезьяны направлен в окно, на что-то, похожее на черный подсолнух.
– Да, маэстро. Это Дарвин. Он наблюдает солнечное затмение.
Яков вернул портсигар Богусу.
– И что же видит Дарвин? Череду перерождений от обезьяны до «Битлз»?
– Неизвестно. Возможно, думает, что человек отличается от животного только тем, что курит.
– Вы верите в происхождение человека от обезьяны?
– Словосочетание «происхождение человека» для меня – сугубо поэтическое. Реальный человек – вот что интересно. Ecce homo – вот человек. – Богус указал на Яну. – Реальная. Все прочее – поэзия. Поэзия оставляет место для свободы. Вы согласны?
– Я устал от поэзии. Для меня поэзия – это ад.
– Может, вы играете не за ту команду?
Яков замолчал.
– Богус, а вы любите рассказывать истории? – спросила Йоланта. – Я ужасно люблю красивые истории.
Девушки продолжили ненавязчивое распитие «Бехеровки».
Яков поднялся, не говоря ни слова, вышел и закрылся в своей комнате.
9Этой ночью Майя ложилась спать одна.
10Где-то около одиннадцати, когда все уже должны были спать, дом был растревожен криками.
Яков сбежал вниз посмотреть, что происходит.
Спустились посмотреть также Майя и Иван.
Возле закрытой двери ванной стояла Яна. Она скреблась в дверь и приговаривала:
– Масичка, ну пусти, дай я с тобой поговорю…
Из ванной доносилось рыдание Йоланты.
Матвей, голый, стоял под дверью.
– Открывай, кому говорю! Открывай, мерзавка! Я тебе покажу «играться». Вообще охамела…
– Да иди ты, слышишь? Нашелся тут фраер… – Яна сказала это так презрительно, что Матвей лишился дара речи. Он развернулся и, бормоча проклятья, ушел.
– Что случилось? – спросила Майя.
– Я не знаю, – буркнула Яна. – Все нормально. Масичка, он уже ушел, пусти меня.
Дверь в ванную приоткрылась, и Яна проскользнула в щель. Дверь закрылась, и снова послышалось горькое рыдание.
11Яков остановил Майю, взял ее за плечи и спросил:
– Ты как?
Майя не откликалась.
– Да что это такое с вами стряслось?
Майка, не оборачиваясь, пожала плечами.
– Ты плачешь? Почему ты плачешь?
– Нипочему, – прошептала Майя сквозь слезы.
– Тогда почему плачешь?
– Страшно, поэтому и плачу…
– А почему страшно? Почему страшно?
Майя снова пожала плечами.
– Что-то изменилось между нами и больше не будет таким, как когда-то.
– При чем тут мы?
Майя тихонько зарыдала. Яков обнял ее и с ужасом понял, что не чувствует ничего.
12Богус сидел один возле пылающего камина.
Трубка давно погасла.
Иногда он подкладывал еще полено. В трубе выл ветер. Было три часа ночи.
В дверь в сад что-то заскреблось.
– Любимый, это я.
В дверях стояла на четвереньках Йоланта. Кошечкой она подошла к Богусу и потерлась головой о его колено.
Йоланта была голой.
– Ты такой мужественный, – сказала она ему на ухо, оказавшись у него на коленях. – Как ты меня нашел? – промурлыкала она, распуская узел его галстука – Ты позволишь мне поиграть еще немного? Я еще не наигралась. Позволишь? – Йоланта заглянула ему в глаза. – Мой бесценный. Еще немножко… – Йоланта отползла, не сводя с него глаз. – Еще немножко поиграюсь… Еще немножко…
Богус подложил еще одно полено, и огонь запылал ярче.
В трубе выл ветер.
Эписодий третийIX. Золотая чайка переплывает бездну Allegretto (подвижно)
1
Богус застал Якова в зимнем саду за роялем. Только начинало светать, но большие окна давали достаточно освещения, чтобы опредметить террасу.
– Приветствую, маэстро! – произнес Богус. – Девушки говорили, что вы поднимаетесь рано.
– Приветствую, – сказал Яков, не отрываясь от клавиш.
– Шнитке? – спросил Богус.
– Сильвестров.
– Концерт для фортепиано и виолончели?
– «Метамузыка».
– «Метамузыка»… Хм…
Богус поставил на огонь кофе.
– Маэстро, я так понимаю, у вас возник ли проблемы с выполнением заказа? Вы бес покоите великих отцов. Высокое дерево низ ко гнется, маэстро. Вы не забыли историю про Нил?
Богус назвал несколько имен.
Яков перестал играть на фортепиано и повернулся к Богусу.
– Вы знаете, Богус, я тоже человек образной речи. Как-то раньше было стыдно в этом признаться, а при вас – нет. Так вот. Богус, вы видели Гималаи?
– Нет.
– Величественные горы. Один олигарх решил выяснить, в чем же великий секрет жизни. Он собрал большой эскорт из джипов, коней, колесниц и отправился в Гималаи искать мудреца, который знал ответ. Мудрец жил на вершине высокой горы, далеко в Гималаях. По дороге свита олигарха падала в глубокие ущелья, их рвали дикие звери, они тонули на переправах через горные реки. Но олигарх не сдавался. Когда с ним никого не осталось, он пошел дальше сам. Его мобилка села, его паспорт раскис, а кредитную карту вырвало из рук ветром. Наконец он дошел до пещеры, в которой жил отшельник.
