Андреа Фациоли - Как ограбить швейцарский банк
– Да не об этом речь!
– Обещаю, что сыграю свою роль. А сейчас я хотела бы еще поспать.
– Конечно, я… конечно!
– Завтра поговорим об этом, о'кей?
Через несколько минут, в кровати, Лина приготовилась к ночи без сна.
Тишина была удушающая, и особенно она душила при мысли, что вокруг на многие километры – одни леса. Она знала: чтобы избавиться от этих гор, чтобы вернуться в мир, ей надо принять решение. Эти сельские дома, цепляющиеся за скалы, внушали ей страх, как ненадежные тропки между пропастями. Но угрожающий пейзаж помог ей навести порядок в мыслях. Лина перевернулась под одеялом на другой бок. Оставалось только одно. Бежать и связываться с отцом. Она решила поговорить об этом с Марко. Мы должны ужалить Форстера, пока он нас не ужалил. Пружины кровати скрипели каждый раз, когда она меняла положение. Подожди, Лина, потерпи. Можешь еще все уладить, есть еще время. Есть еще время.Лука Форстер спал.
Сальвиати стоял у изножья кровати, не зная точно, все ли кости у него целы. Позади – Элтон, с пистолетом, заткнутым за ремень брюк.
– Когда он проснется? – спросил Элтон.
– Еще не очень скоро, – ответил Сальвиати. – Но анестетик был не сильный.
– Можно разбудить его прямо сейчас?
– Он будет одуревший.
Элтон тряс Форстера за голову и много раз громко звал его, пока наконец Форстер не вытаращил глаза и не произнес:
– Что? Но какого черта… Кто это?
– Это я, Элтон.
– Элтон? Элтон! Что это…
– А вот это Жан Сальвиати.
Элтон схватил его за воротник и подтолкнул поближе к кровати. Форстеру понадобилось еще несколько минут, чтобы понять, что случилось. Элтон старался тщательно выбирать слова и в конце концов сумел набросать картину происшедшего. Форстер подошел к Сальвиати, встряхивая головой.
– Да ты, оказывается, настоящий придурок… Сальвиати не ответил, не опустил глаз.
– Что ты думаешь делать? Кем ты себя возомнил? Великий вор со снотворным! Ты что, думаешь, мы поиграть захотели? Твоя дочь должна мне кучу денег, это тебе ясно?
Сальвиати кивнул, поднося руку к виску, в который его ударил Элтон. Ему казалось, что у него в голове отбойный молоток.
– Эти деньги я хочу получить. И поскольку ни у нее, ни у тебя их нет, ты должен мне устроить это долбанное ограбление! Ясно?
Форстер отхлестал Сальвиати по щекам тыльной стороной ладони.
– Ясно?
– Если я не увижу дочь… – начал Сальвиати, но не успел договорить. Форстер дважды ударил Сальвиати по лицу и толкнул его к Элтону. У Сальвиати пульсировала голова, и ему пришлось ухватиться за Элтона, чтобы не упасть.
– Нет, ну ты посмотри, что за придурок! – воскликнул Форстер. – Слушай, Элтон, если он сам не понимает, ему поможешь понять ты, хорошо? Хорошо?!
Элтон поспешил кивнуть.
– Расшибай его до крови, пока не поймет, что… Но что за…
Элтон и Сальвиати проследили за взглядом Форстера, чтобы понять, почему он запнулся. На подоконнике, за занавесками, вырисовывалась темная громада. Раздался голос:
– Так, ребята, а теперь не двигаемся. Особенно ты, с пистолетом.
Занавески раскрылись как раз в то мгновение, когда Элтон подносил руку к ремню.
– Эй, не двигаться, я сказал. Не двигаться!
На ковре, перед окном, стоял огромный человек в немыслимых красных шортах и облегающей бледно-зеленой футболке. В руке он держал «Зиг-Зауер П220», из тех, что стоят на вооружении у швейцарской армии.
– Господин Сальвиати, – сказал мужчина, – вы меня не знаете, но я друг вашего друга. Сейчас мы выйдем из этого дома.
Сальвиати еще ощущал шум в голове, и каждый вдох отдавался у него в ребрах. Но он быстро приноровился к новой ситуации. Незнакомец в зеленой футболке тоже залез в окно по выдвижной лестнице. По ней они и спустились, предварительно заперев в ванной Элтона и его шефа. Потом великан проводил Сальвиати до его автомобиля.
– На то, чтобы выбраться из ванной, у них уйдет несколько минут. Вы машину вести сможете?
– Да. – Сальвиати дышал полной грудью. – Теперь мне лучше.
– Меня зовут Ренцо Маласпина, я работаю на Контини. Он попросил меня присмотреть за вами. Простите за опоздание.
– Да что вы… Я не знал, что Элия…
– Лучше поговорим об этом с ним. Вы помните, где он живет?
Сальвиати кивнул.
– Тогда до встречи в Корвеско.Контини протер глаза и сказал:
– Сдается мне, что без кофе не обойтись.
– Это я возьму на себя, – откликнулся Маласпина. – А есть что-нибудь будете?
Контини кивнул:
– Принеси хлеба. В холодильнике найдешь ветчину.
Несмотря на боль, Сальвиати осознал, что хочет есть. Вообще-то он не ужинал. Он извинился за то, что натворил дел.
– Я понимаю, что должен был предупредить тебя, – сказал он Контини, когда тот надевал рубашку.
– Теперь уже поздно.
– Осечка вышла.
– Да.
– К счастью, ты приставил ко мне своего человека.
– Мм. Молчание.
– И что теперь? – спросил Сальвиати.
Молчание.
Пришел Маласпина с кофе и ветчиной. Контини был сбит с толку ночной побудкой. Он ожидал, что Сальвиати может пойти на опрометчивый поступок. Но когда он увидел его у себя в дверях с разбитым лицом, то понял, что драчки кончились. Теперь начиналась война… и Контини не хотел идти на попятный. Когда-то Жан был готов рисковать ради него.
– У Форстера туго с деньгами, – говорил Сальвиати. – Поэтому он настаивает на ограблении. Он хочет эти десять миллионов. Но я не знаю, пойду ли на риск. Даже если у этого Марелли есть нужные связи, я… я не знаю. Может, боюсь.
– Другого выхода нет, – сказал Контини, опустошив чашку с кофе. – Нам придется украсть эти десять миллионов.
Сальвиати вздрогнул.
– Нам? – он посмотрел Контини прямо в глаза. – Ты не вор, Элия.
Контини кивнул в знак согласия. Жан был прав. Законопослушность – нечто глубоко укорененное в сознании, пусть даже человек об этом не думает. Нелегко протянуть руку к копилке и убежать с деньгами.
– Да, я не вор.
Вся система государства построена так, чтобы защищать саму себя. Частная собственность, права гражданина. Структура общества, государства, Конфедерации и Вселенной.
– Но ведь и ты, Жан, и ты теперь не вор.
– А вот это не так. Я попробовал переменить жизнь, но видишь, где оказался.
– Это не твоя вина.
– Мы застигли Форстера врасплох там, в Тессерете. Может, если бы вместо того, чтобы убегать…
– А что ты хотел делать, пытать его? Или похитить?
– Возможно, предложить обмен.
– Похищение человека хуже, чем ограбление. И у Форстера много друзей.
– Ты прав, – кивнул Сальвиати. – Только вот никуда не деться от того, что ты не вор.
Маласпина с чашкой кофе в руках молча смотрел на собеседников и напоминал сфинкса, раскрашенного в красный и бледно-зеленый цвета.
– Не важно. – Контини налил себе еще кофе. – Не важно.
Несколько секунд все молчали. Контини поднял глаза к лесу и попытался вслушаться в шорохи, в неуловимые ночные звуки, выдающие чье-то присутствие. Он представил себе лис, своих лис, в засаде, в летней чаще. Их глаза. Готовые всмотреться в темноту. Перед нападением или перед бегством.
– Не важно, – повторил Контини. – Я не вор, но украсть могу.
Сальвиати внимательно на него посмотрел:
– Ты хочешь сказать, что…
– Я хочу сказать, давай ограбим этот банк! Ты ведь знаешь, как это делается?
Сальвиати поставил чашку с кофе. За синяками и ранами, среди морщин, на его лице медленно проступила улыбка.13 Когда заканчивается свобода
Контини бросил плотики в ручей. Один за другим их подхватывали струи и водовороты Трезальти, и, сталкиваясь с камнями, они начали спуск.
Недалеко от дома Контини, чуть пониже, ручей образовывал небольшой бассейн. Не всем плотикам было суждено добраться сюда целыми и невредимыми. Некоторые потеряются по пути, сев на мель или застряв в камнях. Контини строил плотики из дерева, гвоздей и шпагата. Потом кидал несколько штук в ручей Трезальти и считал, сколько из них достигнут сборного бассейна. Из всего этого он извлекал предзнаменования и приметы.
Причуда, суеверие? Контини не задавался такими вопросами. Для него это было приятным времяпрепровождением. Не более смешным, чем игра в гольф, не более бесполезным, чем коллекционирование марок.
В тот день он бросил пять плотиков в воду, думая, что скоро ему придется объяснить Франческе всю эту историю с ограблением. В последние дни они виделись мало. Франческа уезжала на несколько дней в Милан: она только что закончила филологический факультет и еще не рассталась с квартирой в районе университета. Но осенью она собиралась вернуться в Тичино и поискать место преподавателя.
Спустив на воду плотики, он вернулся домой. Шли первые утренние часы, но на юге, со стороны долины, уже поднималось знойное марево.
Контини и Франческа были вместе уже несколько лет, и их роман знал взлеты и падения. Может быть, потому, что ремесло детектива не помогает созиданию отношений между мужчиной и женщиной. Да и грабить банки не помогает, подумал он, наполняя миску серого кота.
