Дафна Дюморье - Берега. Роман о семействе Дюморье
Он настаивал на том, чтобы обвенчаться сразу же, незамедлительно. Всякое промедление страшнее пытки. Однако Луиза осталась тверда. Придется выждать, сказала она, до того, как мать ее даст свое согласие и вернется из Гамбурга. Последующие несколько недель прошли будто в странном сне. Луиза не могла поверить, что она – ей ведь уже было за тридцать, – ни разу до того не получавшая предложения руки и сердца, обожаема и боготворима молодым человеком, которому на несколько лет меньше, чем ей; что скоро она будет невестой, как Эжени де Палмелла.
Будто в лихорадке она отправила письма старшему брату в Лондон, матери в Гамбург, Эжени в Лиссабон; будто в забытьи готовила себе приданое.
Денежные вопросы они с будущим мужем так и не обсудили, но она пыталась гнать от себя темную тень сомнения. Успеется после возвращения матери.
Однажды она все-таки попробовала навести разговор на эту тему: упомянула о своем скромном приданом, о ежегодной пенсии, назначенной семейству покойным королем, – это, мол, все, что у нее есть и что она в состоянии ему принести, а он улыбнулся, прижал ладонь к ее губам и сказал:
– Неужели ты думаешь, что я ждал большего?
Это ее успокоило; видимо, он все-таки правильно понимает ее жизненные обстоятельства.
Она была столь околдована и восхищена своим будущим мужем, что даже мысль о венчании в реформатской церкви не слишком терзала ей душу. Эллен Кларк совсем перестала понимать свою подругу. Уж она-то никогда не позволит себе так увлечься. Это совершенно неразумно, на грани неприличия. Кроме того, она боялась, что через несколько недель замужества Луизу постигнет горькое разочарование. В этих делах мужчины все одинаковы. Это она знала твердо, переварив достаточное количество материнских разговоров. С виду мистер Годфри Уоллес вполне достойный человек, да и манеры у него благонравные, но вот она уж точно никогда не желала бы себе подобного мужа. Слишком высокопарный, а галантность его кажется – ей, по крайней мере, – слегка наигранной.
Впрочем, при Луизе она об этом даже не заикалась. К советам Луиза была глуха. Ее Годфри – образец всех совершенств. У ее Годфри нет ни единого недостатка. Интересно, что она станет говорить год спустя?
Миссис Кларк он совершенно обворожил.
– Какая внешность! – восклицала она. – Какая в этих зеленых глазах интрига! Он очень напоминает мне Фолкстона. Ты его не помнишь, Эллен. Но брови он поднимает один в один, и та же улыбка уголком рта. Скажи Луизе, пусть глаз с него не спускает до того момента, как он наденет ей кольцо на палец. Знаю я этих зеленоглазых. Скользкие штучки, так и норовят сбежать из-под венца. Впрочем, полагаю, ей в этом случае что-то причитается. Что написано в брачном договоре?
– Я со слов Луизы поняла, что никакого договора не существует.
– Никакого договора? Да она не в своем уме! – Миссис Кларк явно опешила. – Ты хочешь мне сказать, что Луиза очертя голову бросается в брак, ничего для себя не выгадав? Без договора она его ни за что не удержит. В жизни ни о чем подобном не слыхивала!
– Я тоже считаю, что она поступает крайне неосмотрительно, – согласилась Эллен, – но Луиза пребывает в столь сильном возбуждении, что не слушает решительно никого, кроме своего ненаглядного мистера Уоллеса.
– Ничего, поживет несколько недель в браке – одумается, – рассудила миссис Кларк. – Лучший способ прочистки организма. Не хуже слабительного. Тебе бы это тоже не повредило, Эллен. Почему бы и тебе не найти молодого человека, который бы в тебя влюбился?
– Благодарю, но я вполне довольна своей нынешней жизнью.
– Слишком уж вы с Джорджем оба здравомыслящие. Он, полагаю, живет в своей Индии монашеской жизнью, благослови его Господь.
Она поцеловала руку, прижала к миниатюрному портрету сына, улыбнулась улыбкой, полной материнской любви, потом принялась ласкать собачонку и про Джорджа забыла.
За два дня до предполагаемого возвращения мадам Бюссон от нее пришло из Гамбурга письмо, в котором она писала, что у Жака корь и она никак не может его оставить, пока он полностью не оправится. Были опасения, что Гийом, только что прибывший в Гамбург, тоже мог заразиться.
Луиза настаивала на том, чтобы отложить свадьбу, но Уоллес и слышать об этом не хотел, он побледнел и разнервничался от первого же намека и заявил, что ожидание и так вымотало его до предела и, если ему придется еще неделю ждать соединения со своей обожаемой Луизой, он не отвечает за свой рассудок. Польщенная и поколебленная этой волной обожания, невеста пошла навстре чу его пожеланиям, и 14 апреля 1830 года в Швейцарской реформатской церкви состоялась брачная церемония. В ре естре была сделана следующая запись:
Lundi, quatorze avril, mil huit cent trente.
GODFREY WALLACE, secrétaire, né à Craigie, compté d’Ayr en Écosse, fi ls majeur de Sir Thomas Wallace, baronet, et de Rosina Raisne, son épouse; et LOUISE BUSSON DU MAURIER, née à Londres, fi lle majeur du feu Robert Busson du Maurier et de Marie-Françoise Bruère, son épouse; ont reçu la bénédiction nuptiale par le ministère de Jean Monod, ministre du St. Évangile, et l’un des pasteurs de l’église reformée consistoriale du département de la Seine séante à Paris, soussignée.
(Signé) J. MONOD, Pr.[17]Во время церемонии Луиза отвечала на вопросы священника как во сне. Неужели, гадала она, все это правда? Неужели она теперь – мадам Уоллес? Она чувствовала на пальце кольцо, такое новенькое и блестящее, она поднимала глаза на своего рослого мужа, который, после того как церемония наконец состоялась, утратил всю свою нервозность и выглядел собранным и спокойным.
«Бедняга до самого конца не был во мне полностью уверен», – подумала Луиза и, поймав в зеркале свое отражение, невольно подивилась, как она изумительно выглядит: золотистые волосы уложены в свободные локоны, белая вуаль откинута назад. Почти как монахиня, дающая нерушимый обет; она подумала, что бы чувствовала, если бы стала не женой Годфри Уоллеса, а невестой Христовой.
Прием, отчасти по причине отсутствия мадам Бюссон, отчасти по желанию самой Луизы, был скромным; даже миссис Кларк не дали ни времени, ни возможности сказать какую-либо непристойность, просто подняли бокалы за здоровье молодых, после чего мистер и миссис Годфри Уоллес отправились в пансион «Париж» в округе Мадлен, где намеревались временно поселиться.
Счастливая пара отужинала в пять вечера; за едой Луиза заметила, что муж ее опять начал нервничать. Ел он мало и время от времени оборачивался через плечо, точно боялся, что трапезу их прервут.
– Тебе нездоровится, любовь моя? – спросила молодая жена, но он тут же заверил ее в обратном, сославшись на легкую головную боль, вызванную волнениями этого дня.
Отужинав, они поднялись к себе, и Луиза, которую несколько страшил переход к следующему этапу супружеской жизни, начала, чтобы выгадать время, распаковывать свои вещи и развешивать их в шкафу – более всего чтобы набраться храбрости; муж же ее расхаживал по комнате, погрузившись в задумчивость и сцепив руки за спиной.
Наконец он остановился перед ней, взял ее руки в свои и заговорил тоном глубочайшего замешательства.
– Любимая моя жена, – произнес он, запинаясь, – я даже не знаю, как тебе это сказать… я так взволнован. Боюсь представить, что ты обо мне подумаешь. Но суть дела такова. У меня… временные денежные затруднения. Неудачная сделка… то одно, то другое… жизнь в посольстве… короче говоря… словом, я хочу, чтобы ты поняла: у меня нет никаких средств, чтобы тебя содержать. В эту самую минуту в кармане у меня менее ста франков.
Луиза уставилась на него в полном замешательстве. Хочет ли он этим сказать, что ему нечем заплатить за их проживание в пансионе, даже за их ужин?
– Я не вполне понимаю, – сказала она. – Ты имеешь в виду, что у тебя нет денег заплатить за пансион? Неужели нам не поверят в долг до того момента, как у тебя появятся деньги?
Он вспыхнул и улыбнулся, вконец смущенный:
– Ах, но в этом-то и заключается главная беда. Откуда они у меня появятся? Глубокая любовь к тебе, дражайшая моя Луиза, заставила меня пойти на невинный обман. Я ужасно боялся тебя потерять, а знай ты правду, ты бы непременно меня оттолкнула. Обожаемый мой ангел, уж лучше признаться во всем прямо сейчас: я совершенно нищ. Отец лишил меня наследства пять или шесть лет тому назад. У меня нет ни су. Мне остается только уповать на твою щедрость.
Луиза взглянула на него в крайнем замешательстве:
– Но, Годфри, чем же я могу тебе помочь? Моего скромного годового дохода на двоих не хватит.
– Но ты ведь так ловко умеешь вести денежные дела, ты справишься! Вкусы у меня скромные. Мы прекрасно заживем. Одно плохо – я, такой мерзавец, буду во всем зависеть от тебя. Однако, когда замок ваш будет полностью восстановлен, я уверен, твой брат нас не оставит и даст мне должность управляющего на фабрике. А до тех пор пенсия, которую ты получаешь от государства…
Жена его страшно побледнела. Опустившись на стул, она сжимала и разжимала руки.
– Боюсь, ты заблуждаешься, – выговорила она наконец. – О том, чтобы восстановить замок, нет и речи. Еще до того, как мы вернулись во Францию, он перешел в другие руки. Я даже не знаю, где он находится. Отцу не удалось его вернуть, во всех этих делах царила страшная неразбериха. Мой отец скончался в Туре в полной нищете. Мама получает небольшое вспомоществование от своей семьи, которая проживает в Бретани, на него мы и живем. А чтобы ей помочь, я стала преподавать английский в пансионе.
