Зулейка Доусон - Форсайты
– Кит все еще считает, что выиграет он. Не понимаю, каким образом.
Ее отражение в зеркале словно бы добавило: «И почему?»
– Как все это нецивилизованно, – сказал Майкл, – вынуждать людей демонстрировать перед всеми свою личную жизнь.
– А может быть, наоборот – единственно цивилизованно. Ведь грязное белье существует.
– В таком случае истинно цивилизованным было бы выстирать свое белье перед тем, как вступаешь в брак, и потом повторять эту процедуру согласно закону каждый год.
– Дорогой мой, кто бы тогда вообще захотел жениться?
– Например, я.
– Что ж, – сказала Флер, вставая с пуфа перед туалетным столиком и поворачиваясь к нему с грустной улыбкой, – нельзя от всех требовать совершенства, согласись, Майкл.
Майкл ничего не сказал, он почувствовал, что ему словно бы поставили в вину его собственные достоинства, и ушел спать в свою гардеробную.
Глава 7 Звездный час агентства Полтид
На следующий день, в пятницу, проезжая мимо газетных киосков, Майкл обнаружил, что отныне причислен к высшей знати. «Сына баронета застукали с лучшей подругой жены». Этот заголовок и еще один – «Я его видела», – состряпанный на потребу публике, сопровождали их до самой Кэри-стрит. «Иди к нам!» приберегли для воскресных выпусков.
«По крайней мере этот титул обойдется даром, – поглядывая на вывески, думал Майкл, пока Ригз парковал машину, – даже если, кроме судебных издержек, ей присудят возещение. Когда попадаешь в переплет, деньги – тоже не последнее дело».
Они вошли в зал суда, и Майкл заметил, как, прежде чем сесть, Флер окинула быстрым взглядом места адвокатов. Одно мгновение – и снова, как накануне, устремила взгляд прямо перед собой. Тяжелый темный мех, шляпа с полями – она оделась так, будто боялась продрогнуть до костей, будто вчера, одетая слишком легко, оказалась совсем незащищенной. Истица – Майкл проследил за взглядом Флер – в сером бархате, будто в кротовой шубке – ну просто куколка.
– Если позволит ваша честь и присяжные, – начал Галантерейщик еще елейнее, чем вчера, хотя, казалось бы, елейнее уже некуда, – обвинение в супружеской измене ответчиком не оспаривается. Он настаивает на сохранении брака, мотивируя это просто тем, что его проступок истица фактически простила. По этому поводу ответчик даст показания под присягой, а я, со своей стороны, приведу данные в подтверждение. Итак, я вызываю ответчика.
Когда Майкл увидел сына на свидетельском месте, в первый момент ему показалось, что перед ним незнакомец. Светловолосый, лет тридцати, с язвительным взглядом, загорелый, одетый с иголочки – удалой баловень судьбы, будто только что из колоний, где такие наживают состояние. Мираж рассеялся, как только ответчик, положив на поручень руку, принял свою обычную позу, а лицо его – привычное выражение: этакое «фи», настоянное на двух поколениях до него, генетически отфильтрованное, высокомерно-снисходительное.
Наскоро покончив с формальностями, Галантерейщик приступил к вопросам:
– Ваши отношения с соответчицей прекращены?
– Да.
– Когда они прекратились?
– Летом, до моего возвращения в Англию.
– Известно ли это вашей жене?
– Я ей об этом сказал. Верит ли она мне – спросите у нее.
– Совершенно верно, и поэтому вы не оспариваете обвинение в супружеской измене, предъявленное вашей женой?
– Надо быть идиотом, чтобы его оспаривать.
В конце зала послышались смешки. Судья устремил грозный взгляд из-под очков на задние ряды, а потом – на Кита. Бесполезно, подумал Майкл. Сам он оставил подобные попытки, когда Киту было десять!
Галантерейщик продолжал:
– В таком случае соблаговолите объяснить, на каком основании вы требуете отклонить иск о разводе?
– На том основании, что между нами восстановлен, как вы это называете, «статус кво».
Брови судьи поползли вверх. Ну и тон! Ему в его собственном суде будут объяснять, что такое закон!
– Вы подразумеваете супружеские отношения в полном объеме? – не отставал Галантерейщик.
– Именно.
– Вплоть до интимных отношений?
– В том числе!
Зал ловил каждое слово, затаив дыхание. Пожалуй, второй день окажется похлеще первого. Вот это спектакль!
– А теперь, мистер Монт, я попрошу вас изложить обстоятельства…
Пока не прозвучало: «На каком основании вы требуете отклонить иск?», Энн и не задавалась этим вопросом. Услышав ответ Кита, она, судорожно стиснув лежавшие на коленях перчатки, с трудом подавила готовое вырваться «Нет!» Немыслимо! Неужели единственную ее оплошность он обернет против нее, неужели воспользуется этим, чтобы доказать свою правоту? И зачем? На что он надеется? Он ведь знает, она не вернется к нему. Неужели просто сам факт обладания значит для мужчины так много?
А Кит уже рассказывал про то утро в Грин-Хилле, и ее отец, и брат, и мачеха слушали…
– И вы не прибегли к какому-либо принуждению, мистер Монт?
– В этом не было надобности.
Не было, что правда, то правда. Но ее уступчивость была лишь средством ускорить его отъезд, и еще, если уж начистоту, это был как бы прощальный дар, в память о прошлом, а может, вдруг захотелось былого тепла… но не более. Кит не мог этого не понять.
Джонни сунул ей записку. «Его слово – против твоего. Боумен скажет об X».
Кит все говорил. Энн подняла глаза и вздрогнула: он смотрел прямо на нее, пока его адвокат задавал свой следующий вопрос. Будто знал, что написал ей брат, и с удовольствием играл в игру, где победа ему обеспечена.
– Итак, вы считаете, что ваш брак может быть сохранен ради самого брака?
– Да, – отвечал он, не сводя с нее серовато-голубых со стальным отливом глаз, – и ради будущих детей. У меня есть основания полагать, что моя жена беременна.
– Спасибо, мистер Монт.
Энн зажмурилась, как от ледяного ветра, ее бросило в дрожь. Тряхнув головой, она подавила внезапно охвативший ее озноб. Не мог он этого знать. Никто не знал. Никто в целом мире, кроме нее и врача. Ей привиделся доктор Беньон – не он ли расквитался с ней, раздраженный ее сомнениями в верности его заключения. Нет, он связан врачебной присягой. Конфиденциальность превыше всего – за ее нарушение врача могут лишить практики. А она, ну что ж, надо будет – она солжет и под присягой. Если другого выхода нет. Чувствуя на себе взгляды всего зала, Энн, теребя лежащие на коленях перчатки и записку Джонни, изо всех сил старалась смотреть куда-то чуть ниже судейской скамьи, где по крайней мере не было лиц.
Галантерейщик сел. Боумен, пошептавшись немного с Джонни, поднялся, возведя очи.
– Известно ли вам, мистер Монт, об ответственности за ложные показания?
Галантерейщик встал.
– Ваша честь…
– Да, да. Мистер Боумен, я полагаю, ответчик вполне осведомлен об этом пункте закона.
– Как будет угодно вашей чести. Был ли еще кто-нибудь в доме, кроме вас и вашей жены, мистер Монт, в момент этого, как вы утверждаете, примирения?
– По-моему, нет.
– Стало быть, фактически нет свидетелей, могущих подтвердить хотя бы ваше присутствие в доме в этот день?
– Только моя жена. К сожалению, «третья сторона» в данном случае не присутствовала.
И опять судья Орр вынужден был пресечь непочтительный смех на галерке.
– Не будете ли вы так любезны, мистер Монт, использовать юридическую терминологию в ее прямом смысле…
– Ваша честь.
– Мистер Боумен…
– У меня нет больше вопросов к ответчику, ваша честь. Боумен сунул в рот таблетку и вернулся к своему столу.
– Вы можете сесть, мистер Монт.
…Энн почувствовала на своей руке руку брата, а на плече – руку Пенни. Они верят ей, ей, а не Киту. Что бы они подумали, знай они правду! Сдержав глубокий вздох, она сжала губы. Не имеет значения – ничто не имеет значения, лишь бы вырваться из этого ада, только бы на свободу! Потом она объяснит им, почему лгала, почему ей пришлось солгать, – все это потом. А сейчас, пока не разрешилась эта проклятая шарада, – это всего лишь слово Кита против ее слова.
Энн едва осознавала, что адвокат Кита снова встал, что ее адвокат опять обсуждает что-то с ее братом. Сосредоточиться не было сил. Пальцы скручивали записку Джонни, в голове вертелась только одна мысль. «Его слово против твоего…»
– Я вызываю мисс Олив Блетсоу.
По залу прошелестел шепот. Следующая свидетельница предстала перед судом. Энн лишь мельком взглянула на невзрачную фигуру в коричневом.
«Его слово против твоего…»
Галантерейщик нес что-то несусветное:
– Мисс Блетсоу, вы – сотрудница частного сыскного агентства Полтид [115] , не так ли?
– Совершенно верно.
– В ваши обязанности, я полагаю, входит в основном слежка?
– Именно так. – Голос свидетельницы выводил каждый ответ, как законченную музыкальную фразу. Вот уж кто искушен в искусстве давать показания! Будто маленькая дерзкая птичка влетела в зал и уселась на стропила. Ее трели пробудили Энн от отрешенности.
– Значит, вы были одной из двух сотрудниц, которым, согласно инструкциям, полученным агентством Полтид от ответчика, поручалась слежка за истицей, миссис Кристофер Монт, в течение октября и ноября этого года?
