Эмир Кустурица - Сто бед (сборник)
– Потише, Алекса. Поосторожней, сынок.
Недо позвонил в неотложку на Бразовой улице, там никто не ответил. Я отвел руки и спросил отца, как он. Брацо с явным беспокойством посмотрел на меня. Тревога гораздо отчетливей читается в глазах взрослых! Я боялся, как бы отец не отдал богу душу у нас на руках. Не выпуская телефонной трубки, Недо показывал мне, как следует резко надавливать на грудь, а потом таким же коротким движением отпускать. Наконец ему удалось дозвониться до службы сестринского ухода на Бразовой улице. Брацо терял сознание, а вместе с ним надежду остаться в живых. Его взгляд затуманился. Парализованный страхом, я не сводил с него глаз. Отец начинал отходить. Появился Недо.
– Смотри сюда! Резко надавливаешь и отпускаешь! Много раз! Живо, давай! – проинструктировал он меня.
Я обеими руками мял отца. Давил ему на грудь и один, и два, и три раза. Третий толчок оказался особенно сильным, он открыл глаза. Отец снова дышал и с благодарностью смотрел на меня. У меня дрожали руки, я не мог бы объяснить, что произошло. Когда в коридоре появился доктор с двумя санитарами, Недо обнял меня. От радости у меня сердце выпрыгивало из груди. Но никаких слез… Как такое могло случиться? От нечувствительности. Вот почему я не плакал!
– Все будет хорошо, – заверил нас доктор, пока санитары укладывали отца на носилки.
Едва Брацо погрузили в машину «скорой помощи», завыла сирена. Этот момент показался мне самым трудным.
Глаза сами собой закрывались от усталости. Разбудил меня Недо. Он обнял меня со словами:
– Операция матери прошла успешно! Отец в реанимации! Короче… сам знаешь!
– Он выкарабкается?
– Он уже выкарабкался!
– Значит, он не умрет?
Недо так стиснул меня своими ручищами шофера грузовика, что на какое-то мгновение я задохнулся. Но мне все еще было грустно…
– Но ему придется следить за собой! И в ближайшие дни – никаких посещений, его нельзя волновать!
В Сараеве наступила серая осень, а я остался совсем один. И не знал, по-прежнему ли я так мал. Никаких следов света, который звал бы тополя соревноваться, кто быстрее и дальше пробежит вверх, к небу. Конец смятению при виде девушек и женщин, в зависимости от своего роста и ширины шага показывающих или нет ноги во всю их длину.
Никаких проблем с пробуждением. Через окно я заметил Недо, размахивающего судками с надписью «ГП Враница».
– Нам они больше не нужны, – сказал он, входя. – Мы перешли на полевую кухню. Твоя забота – не перевернуть их!
Недо снова стиснул меня своими ручищами – да так сильно, что я бы предпочел никогда больше не встречаться с ним, – и ушел, прокричав на прощание с лестницы:
– Короче… сам знаешь!
В час десять прозвенел школьный звонок. Уроки закончились.
«Нет, конечно, это не рак!» – уговаривал я себя, а в голову мне почему-то лезли коленки, летом мелькавшие перед моими глазами.
На пороге нашего дома на бетонной ступеньке сидел какой-то худой и лысый мужчина с крашеными бровями и курил «Мораву» без фильтра.
Соседка Нада принесла ему табуретку, он встал со ступеньки и пересел.
– Бедняга, вы замерзнете! – посочувствовала незнакомцу Нада. Завидев меня, она обрадовалась. – Жалованье твоего отца, – объяснила она. – Я не взяла, у меня нет права подписи…
– У меня тоже!
– Не говори глупости, малыш! – сказал мужчина. – Не уходить же мне с такой суммой. Ты хочешь, чтобы меня обокрали? Ну-ка, поставь закорючку! Вот здесь… И я ухожу!
– А деньги? Что мне с ними делать? Зарплата чиновника – это вам не фунт изюма…
– Теперь все тратят!
Он протянул мне конверт, какую-то бумагу… Я, как он велел, поставил закорючку. И он исчез на лестнице. Войдя в квартиру, я без промедления убрал конверт в ящик ночного столика со стороны Брацо. Потом вышел на улицу и заметил приоткрытое окно.
«Что это за человек, – думал я. – Бог его знает. Вдруг он не шутит, говоря, что кто-то может украсть отцовские деньги? А почему бы не он, к примеру?»
В ванной, придвинув стул, я положил конверт на водогрей. Его верхушка оказалась горбатой, конверт упал. Я снова положил. Конверт снова упал. Я сделал третью попытку – конверт соскользнул прямо мне в руки. На нем было написано: «Брацо Калем. 890 000 динаров». Открыв конверт, я обнаружил в нем толстую пачку сотенных и пятисотенных банкнот. Единственным решением было хранить деньги при себе, и постоянно. Я разделил их на две пачки: одну засунул в носок, другую – себе в штаны. И будь что будет!
Я во всю прыть помчался по улице Горица, потом через Партизанское кладбище и оказался у заднего фасада кошевской больницы. Со стороны улицы Фуада Муджича, у корпуса глухонемых, была дыра в заборе. Я незаметно пролез через нее – на главном входе меня бы не пустили: я был слишком мал и не мог предъявить никакого документа. Годами не кошенная трава шелестела у меня под ногами. Я думал лишь об одном: «Рак?» Перед хирургическим отделением я столкнулся с доктором Липой, который пришел взглянуть на Брацо.
– Так это не рак, господин Липа?
– Да говорю же тебе, малыш… Нет!
Я бросился к нему, обнял, стал осыпать поцелуями, потом, перепрыгивая через ступеньки, кинулся на третий этаж. В палату к Азре.
– Так ты не больна!
– Сорняк не извести! Ну-ка, садись!
Я достал судки и сразу дал ей супа. Она подняла крышку. Ее глаза остановились на моих носках; она будто знала, где я спрятал отцовские деньги. У меня по спине пробежал холодок.
– Это не твои носки.
– Да. Папины.
– Что с тобой, почему ты так дрожишь?
– Сейчас вернусь, мне надо в туалет, – бросил я, выскакивая из палаты.
Оказавшись в женском туалете, я прислонился спиной к стене. Я дышал так, словно за мной гнались. Убедившись, что никого нет, я принялся перекладывать деньги. Вынув их из носков, я стал рассовывать понемногу повсюду: в карманы, в трусы. А потом, чтобы привести себя в нормальный вид, сполоснул лицо холодной водой.
– Может, ты нашел, где… – спросила меня Азра, как только я вернулся в палату.
– Что «где»?
– Конверт с деньгами. Ты не покопался?
– Но, Азра! Мне было бы стыдно, это нечестно!
– Ты прав, – вздохнула Азра, внимательно глядя на меня. – До сих пор я жила в неведении, пусть так и будет.
«Она сама не верит ни одному своему слову», – подумал я, но обнял мать изо всех сил, и это разрядило атмосферу. Азра неторопливо съела приготовленный соседкой Надой суп.
– Ну ладно, мне пора, надо позаниматься математикой.
– Учись хорошо, сынок. Чтобы ни от кого не зависеть.
– А ты от кого зависишь?
– Без его зарплаты нам с тобой не прожить.
Несмотря на боль, причиненную мне материнскими словами, я обнял ее. Когда я выходил из больницы, Азра стояла у окна и махала мне. Я помахал в ответ, и она улыбнулась. Оказавшись по другую сторону здания, я проскользнул в парк и украдкой пробрался к центральному корпусу, где лежал отец. Это был мой первый визит к Брацо…
– Нет, ты только посмотри, малыш! – проворчал доктор Липа, показав мне блок «Мальборо» и бутылку виски, когда Брацо отправился провожать мужчин и женщин, своих коллег по Исполнительному вечу Социалистической Республики Боснии и Герцеговины. – И вот такие придурки управляют государством! Кое-кто только что едва не помер от второго инфаркта, а эти чертовы болваны приносят ему в больницу сигареты и виски! На, забирай домой!
Мой отец Брацо Калем стоял возле кровати. Он ждал меня. Инфаркт как будто омолодил его. Мне тут же пришло в голову: «Сорняк не извести!» Надеяться было не на что.
– Азра вернулась из Венгрии?
– Она звонила и сказала, что останется там до конца недели. Про тебя спрашивала.
– Ты ей ничего не сказал?
– Конечно нет! Сказал, что, возвращаясь с работы, ты ложишься вздремнуть, а потом идешь сделать «буль-буль»! Я плохо поступил?
– Плохо… Да нет. Просто не стоит волновать ее по пустякам… Кстати, Азра права: после похорон лучше, чтобы под ногами скрипели сосновые иголки. Представляешь, если я умру, вам придется ехать в Баре и шлепать по грязи.
– Во время болезни никогда нельзя упоминать о смерти!
– Ты еще будешь мне говорить!
Отец привлек меня к себе. Он натужно дышал. Когда он обнял меня, я заметил, как на подушку капнула слеза. На самом деле отец не хотел, чтобы я видел его лицо.
– Не надо плакать, – сказал я, утирая ему слезы уголком простыни.
– Скажешь Азре, что мы покупаем квартиру в Герцог-Нови у ее чокнутой тетки Бакуф. Так что теперь сосновые иголки будут скрипеть у нас под ногами до конца жизни!
– Мама будет счастлива!
Я изо всех сил обнял отца, чтобы он почувствовал, какой я стал большой.
– Приходил курьер из Исполнительного веча с твоим жалованьем. Он спросил меня, что я собираюсь делать со всеми этими деньгами. «Спросите мою маму, когда она вернется, – вот что я ему ответил. – А я про это ничего не знаю».
![Сильвия Дэй - Сплетенная с тобой [Entwined with You]](/uploads/posts/books/16630/16630.jpg)
