Бет Хенли - Изобилие
МЭЙКОН: Я ничего не говорила.
Джек вытаскивает револьвер и направляет на нее; она вся сжимается.
ДЖЕК: Смотрите у меня. Я от пуль улыбаюсь. (Стреляет поверх ее головы. Уходит. Мэйкон стоит, замерев от страха и ярости. Входит Бесс.)
БЕСС: Мэйкон, с тобой все в порядке? Я слышала выстрелы.
МЭЙКОН: Да. То был Джек. Он змею увидал.
БЕСС: Убил?
МЭЙКОН: Отпугнул. Вот, у меня тут для тебя пара вещичек. Кофе и башмаки.
БЕСС: Спасибо, Мэйкон, но мне можно больше ничего у тебя не брать. У нас с Джеком - ну, у нас все изменилось.
МЭЙКОН: Ты это про копь Локвуда говоришь?
БЕСС: Точно. Джек ее купил вчера вечером на все наследство, что оставил мистер Майкл Флэн.
МЭЙКОН: Ох, Господи ты боже мой.
БЕСС: Мэйкон, я видела эту копь. Она вся просто вымощена чистым золотом, как будто там целый город фей танцевал.
Мэйкон насвистывает, потом вдруг замолкает.
МЭЙКОН: Погоди-ка чуток, Бесс. Пораскинь этой круглой штукой на плечах и скажи мне вот что: ну кому на свете взбредет в голову продавать копь, вымощенную чистым золотом?
БЕСС: Я... ну... мистер Локвуд ведь очень стар. У него плохое зрение. Очень слабое.
МЭЙКОН: Зато ум у него острый.
БЕСС: Что ты имеешь в виду?
МЭЙКОН: Я знаю эту копь, Бесс. Она пуста, как пересохшее горло. Локвуд посыпал участок золотой пылью, только чтобы жадных дураков облапошить.
БЕСС: Ох, Господи. Надеюсь, что это не так. Мы ведь ему заплатили. Мы ему за нее заплатили. Мы заплатили ему все, что у нас было. Ох, что ж с нами теперь будет? Времена и так уже круче некуда.
МЭЙКОН: Я знаю. Я предвидела. Я видела, что так и будет. Теперь это прямо у порога.
БЕСС: Так не у твоего ведь. У вас-то все будет - и бык, и участок на ручье, и лесосплав. Вам с Уиллом Кертисом непременно повезет.
МЭЙКОН: Может, это в твоих глазах все так и будет. А я - я уже все твердо решила.
БЕСС: Что решила?
МЭЙКОН: Надо идти. Нам пора уходить. Я вот как думаю: если я здесь еще хоть немного задержусь, то стану внутри пустой, как выдолбленная тыква.
БЕСС: Этого никогда не случится.
МЭЙКОН: Случится, если мы отсюда не уйдем. Если не уйдем и не начнем охотиться на слона. (Шепотом.) Бах, бах, бах. Мы могли бы уже сегодня уйти.
БЕСС: Куда? Куда же нам идти?
МЭЙКОН: На запад. Пойдем на запад. К океану. К западному океану.
БЕСС: А где он, этот запад?
МЭЙКОН: За сосну Джека и желтый кедр, по лугу, где растут индейские метелки и сорная пшеница, сквозь траву, которая алеет на равнинах, и дальше, дальше, вперед.
БЕСС: Мы верь умрем от жажды и голода.
МЭЙКОН: А мы напьемся перед выходом, а потом станем жевать веточки, чтобы языки не пересыхали. .Дикие плоды растут там в изобилии. Спелые сливы будут остужать нам потрескавшиеся губы.
БЕСС: А как же индейцы?
МЭЙКОН: У меня есть в чашке кайеннский перец, да нож для кукурузы справимся.
БЕСС: А если они к нам ночью подкрадутся?
МЭЙКОН: Мы выставим тарелку с сухарями, вымоченными в стрихнине. Это их и убаюкает.
БЕСС: Ты обо всем уже подумала.
МЭЙКОН: Что бы ни случилось - не имеет значения. Зачем ограничивать безграничное? Я напишу обо всем этом роман. Пойдем со мной.
БЕСС: Не могу.
МЭЙКОН: Почему?
БЕСС: Я замужем.
МЭЙКОН: Он с тобой нехорошо обращается.
БЕСС: Я научусь с ним справляться.
МЭЙКОН: Его природу не переделаешь.
БЕСС: Иди сама. Иди без меня. Прошу тебя. Зачем я тебе?
МЭЙКОН: Ты мой единственный друг.
БЕСС: Найдешь себе другого. Что во мне особенного?
МЭЙКОН: Ты на меня похожа была.
БЕСС: Я не могу. Я уже дала слово.
МЭЙКОН (после паузы): Вот кофе. Из поджаренной кукурузы и подслащеного сорго, но все-таки лучше, чем та бурда из сушеной морковки, которую вы пьете. И башмаки воэьми - твоих ошметков кожи на всю зиму не хватит.
БЕСС: Я тебе когда-нибудь за них отдам.
МЭЙКОН: Да ладно тебе. Мне нравится дарить подарки. Уж такая вот я уродилась.
Сцена 6
Год спустя. Осень. Вырубка. Уилла выбрасывают на сцену.
УИЛЛ: Я тебя порешу, сукий сын!
Тяжело дыша, входит Джек. Он в ярости.
ДЖЕК: Ты меня вором назвал?
Уилл поднимается на ноги и швыряет Джека на землю.
УИЛЛ: Это мои дрова. И заплати мне за них честно.
ДЖЕК: Скряга.
УИЛЛ: Нищеброд.
ДЖЕК: Крот слепой, одноглазый, косорожий фермер...
УИЛЛ (перебивая): Лентяй, никудышник, глупый старатель... (Вцепляются друг в друга. Драка жестока. Входит Мэйкон. У нее в руках дорожный посох, на шее бинокль. Она вмешивается в драку, раскидывая мужчин ударами посоха.)
МЭЙКОН: Эй, эй, что это тут такое? Прекратите! Пожалуйста! Эй! Мы все соседи. Уилл Кчртис, что случилось?
УИЛЛ: Он наши дрова захапать хочет. За последние пять вязанок мне так и не заплатил. Ничего больше задарма не получит.
ДЖЕК: Ах ты дешевка.
УИЛЛ: Эй, да опомнись же ты наконец.
ДЖЕК: Твоя мать - сука дохлая и слюни пускает.
УИЛЛ: Да я тебе шею сверну, гад!
МЭЙКОН: Уилл, Уилл, там рысь в силки попалась. Иди лучше проверь, пока не выпуталась. Не хочу я, чтоб она тут у нас разгуливала.
УИЛЛ (Джеку): Пошел вон с моего участка. (Уходит.)
ДЖЕК: Хорошо, что ушел. Я его убить готов был.
МЭЙКОН: За дровами сюда пришел? (Джек отводит взгляд.) Ты ведь знаешь, где поленница. Возьми немного, да и тащи себе домой.
ДЖЕК: А чтоб ты знала, у меня кой-чего заваривается; кой-чего затевается. Мне на все это наплевать.
МЭЙКОН: Тебе надо бы на солонину обратить внимание. В прошлом году мы выставили на продажу 1560 фунтов, по три с половиной цента за фунт.
ДЖЕК: Меня это не интересует. Я лучше на что-нибудь повыше поставлю. Всего хорошего, Мэри Кей.
МЭЙКОН: Что?
ДЖЕК: Мэри Кей. Это более симпатичное имя, чем Мэйкон. Тебе больше к лицу. Я тебя, наверное, так и буду звать.
МЭЙКОН: Что ты делаешь?
ДЖЕК: Ничего. Почему ты спрашиваешь?
МЭЙКОН: Передай Бесс, чтобы иглу, которую у меня брала, себе пока оставила. Мне она до понедельника не понадобится.
ДЖЕК: Угу.
МЭЙКОН: У нее тяжелое лето было, когда она ребеночка потеряла. Тебе нужно следить за нею хорошенько.
ДЖЕК: Это то, что мне нужно? Значит, это то, что мне нужно, Мари Кей?
МЭЙКОН: Меня не так зовут.
ДЖЕК: Для меня - так. (Уходит. Мэйкон на секунду задумывается, потом взбирается на валун и смотрит ему вслед в бинокль. Входит Уилл.)
УИЛЛ: Рысь высвободилась. Лапу себе отгрызла. Куда это ты смотришь?
Мэйкон быстро опускает бинокль.
МЗЙКОН: Коров проверяю. Смотрю, не отбилась ли какая.
УИЛЛ: Они обе там?
МЭЙКОН: Угу. Уилл.
УИЛЛ: Что?
МЭЙКОН: Я разрешила ему взять немного дров.
УИЛЛ: Ты что сделала?
МЭЙКОН: У них на растопку только зеленые веточки.
УИЛЛ: Мне это не нравится, Мэйкон. Этот человек ведь - бездельник, все задарма норовит. Не хочу я с ним ничего общего иметь.
МЭЙКОН: И все-таки я должна о Бесс позаботиться. Она мой друг.
УИЛЛ: Не понимаю я, что у вас с нею такое. Ничего в ней особенного нет. Просто безрадостная тварь Божья с опилками вместо мозгов.
МЭЙКОН: Не говори так.
УИЛЛ: Послушай, я заметил у нее сильные признаки психического расстройства, она нездорова. С нею не все ладно.
МЭЙКОН: Неужели у тебя во всей кровеносной системе нет ни капельки человеческой доброты? Она ведь только этим летом своего маленькего похоронила под опунцией, в ящике из-под мыла, а волки вырыли его себе на ужин.
УИЛЛ: Что ж, ей не улыбалось, это верно. И все же я не могу согласиться с ее странным и ужасным поведением. Как она одевает этого своего дикого щенка в коленкоровую шляпку и платком обвязывает; и сидит там на веранде, баюкая его, и разговаривает с ним, будто он человек.
МЭЙКОН: Люди странные вещи творят, чтобы пережить.
УИЛЛ: Так-то оно так. Но у каждого своя дорожка должна быть. Если они спотыкаются, то не тебе же их на себе тащить. (Мэйкон отварачивается от него и вглядывается через бинокль в даль.) Мне просто не нравится, когда меня эксплуатируют. Не люблю я эксплуатации. Люди сами должны зарабатывать то, что у них есть. (Пауза.) Как там коровы? Ты их видишь?
МЭЙКОН: Вижу.
УИЛЛ: Ладно там, что такое вязанка дров? В конце концов, у нас, кажется, дела и так ничего идут. В прошлом году продали 1560 фунтов солонины по три с половиной цента за фунт. В пятницу в город поеду, посмотрю, пришел уже с почтой тот медный чайник, что ты заказала из Сент-Луиса, или нет. В конца концов, это у них там бремя проблем. Если удача не улыбнется, этой зимы им не пережить. К Рождеству умрут от голода. Когда чайник пришлют, в хижине сразу лучше станет. Ты об этом ведь говорила. Ты сама сказала, что в ней станет повеселее.
Сцена 7
Рождество, несколько месяцев спустя. Ночь. Хижина Джека. Идет снег. Воет ветер. Джек сидит, уставившись в пространство. Бесс на полу, выбирает стебельки пшеницы из соломенного матраса.
БЕСС: Знаешь что, Джек? Джек, знаешь что? Я думаю, уже Рождество. Я об этом весь день думала.
ДЖЕК: Не знаю.
БЕСС: Я могла и ошибиться. Но я могла быть и права. Во всем этом матрасе пшеницы не так уж и много. И вспоминать об этом не стоило. А ты согласен, что сегодня может быть Рождество?
