Джером Сэлинджер - Два рассказа
-- Эй, на борту! -- позвала Бу-Бу. -- Эй, друг! Пират! Старый пес! А вот и я!
Лайонел все не поднимал глаз, но ему вдруг понадобилось показать, какой он искусный моряк. Он перекинул незакрепленный румпель до отказа вправо и сейчас же снова прижал его к боку. Но не отрывал глаз от палубы.
-- Это я, -- сказала Бу-Бу. -- Вице-адмирал Танненбаум. Урожденная Гласс. Прибыл проверить стермафоры.
-- Ты не адмирал, -- послышалось в ответ. -- Ты женщина.
Когда Лайонел говорил, ему почти всегда посреди фразы не хватало дыхания, и самое важное слово подчас звучало не громче, а тише других. Бу-Бу, казалось, не просто вслушивалась, но и сторожко ловила каждый звук.
-- Кто тебе сказал? -- спросила она. -- Кто сказал тебе, что я не адмирал?
Лайонел что-то ответил, но совсем уж неслышно.
-- Что? -- переспросила Бу-Бу.
-- Папа.
Бу-Бу все еще сидела на корточках, расставленные коленки торчали углами; левой рукой она коснулась дощатого настила: не так-то просто было сохранять равновесие.
-- Твой папа славный малый, -- сказала она. -- Только он, должно быть, самая сухопутная крыса на свете. Совершенно верно, на суше я женщина, это чистая правда. Но истинное мое призвание было, есть и будет...
-- Ты не адмирал, -- сказал Лайонел.
-- Как вы сказали?
-- Ты не адмирал. Ты все равно женщина.
Разговор прервался. Лайонел снова стал менять курс своего судна, он схватился за румпель обеими руками. На нем были шорты цвета хаки и чистая белая рубашка с короткими рукавами и открытым воротом; впереди на рубашке рисунок: страус Джером играет на скрипке. Мальчик сильно загорел, и его волосы, совсем такие же, как у матери, на макушке заметно выцвели.
-- Очень многие думают, что я не адмирал, -- сказала Бу-Бу, приглядываясь к сыну. -- Потому что я не ору об этом на всех перекрестках. -- Стараясь не потерять равновесия, она вытащила из кармана сигареты и спички. -- Мне и неохота толковать с людьми про то, в каком я чине. Да еще с маленькими мальчиками, которые даже не смотрят на меня, когда я с ними разговариваю. За это, пожалуй, еще с флота выгонят с позором.
Так и не закурив, она неожиданно встала, выпрямилась во весь рост, сомкнула кольцом большой и указательный пальцы правой руки и, поднеся их к губам, точно игрушечную трубу, продудела что-то вроде сигнала. Лайонел вскинул голову. Вероятно, он знал, что сигнал не настоящий, и все-таки весь встрепенулся, даже рот приоткрыл. Три раза кряду без перерыва Бу-Бу протрубила сигнал -- нечто среднее между утренней и вечерней зорей. Потом торжественно отдала честь дальнему берегу. И когда наконец опять с сожалением присела на корточки на краю мостков, по лицу ее видно было, что ее до глубины души взволновал благородный обычай, недоступный простым смертным и маленьким мальчикам. Она задумчиво созерцала воображаемую даль озера, потом словно бы вспомнила, что она здесь не одна. И важно поглядела вниз, на Лайонела, который все еще сидел, раскрыв рот.
-- Это тайный сигнал, слышать его разрешается одним только адмиралам. -- Она закурила и, выпустив длинную тонкую струю дыма, задула спичку. -- Если бы кто-нибудь узнал, что я дала этот сигнал при тебе... -- Она покачала головой. И снова зорким глазом морского волка окинула горизонт.
-- Потруби еще.
-- Не положено.
-- Почему?
Бу-Бу пожала плечами.
-- Тут вертится слишком много всяких мичманов, это раз. -Она переменила позу и уселась, скрестив ноги, как индеец. Подтянула носки. И продолжала деловито: -- Ну, вот что. Скажи, почему ты убегаешь из дому, и я протрублю тебе все тайные сигналы, какие мне известны. Ладно?
Лайонел тотчас опустил глаза.
-- Нет, -- сказал он.
-- Почему?
-- Потому.
-- Почему "потому"?
-- Потому что не хочу, -- сказал Лайонел и решительно перевел руль.
Бу-Бу заслонилась правой рукой от солнца, ее слепило.
-- Ты мне говорил, что больше не будешь удирать из дому, -- сказала она. -- Мы ведь об этом говорили, и ты сказал, что не будешь. Ты мне обещал.
Лайонел что-то сказал в ответ, но слишком тихо.
-- Что? -- переспросила Бу-Бу.
-- Я не обещал.
-- Нет, обещал. Ты дал слово.
Лайонел опять принялся работать рулем.
-- Если ты адмирал, -- сказал он, -- где же твой флот?
-- Мой флот? Вот хорошо, что ты об этом спросил, -сказала Бу-Бу и хотела спуститься в лодку.
-- Назад! -- приказал Лайонел, но голос его звучал не очень уверенно и глаз он не поднял. -- Сюда никому нельзя.
-- Нельзя? -- Бу-Бу, которая уже ступила нанос лодки, послушно отдернула ногу. -- Совсем никому нельзя? -- Она снова уселась на мостках по-индейски. -- А почему?
Лайонел что-то ответил, но опять слишком тихо.
-- Что? -- переспросила Бу-Бу.
-- Потому что не разрешается.
Долгую минуту Бу-Бу молча смотрела на мальчика.
-- Мне очень грустно это слышать, -- сказала она наконец. -- Мне так хотелось к тебе в лодку. Я по тебе соскучилась. Очень сильно соскучилась. Целый день я сидела в доме совсем одна, не с кем было поговорить.
Лайонел не повернул руль. Он разглядывал какую-то щербинку на рукоятке.
-- Поговорила бы с Сандрой, -- сказал он.
-- Сандра занята, -- сказала Бу-Бу. -- И не хочу я разговаривать с Сандрой, хочу с тобой. Хочу сесть к тебе в лодку и разговаривать с тобой.
-- Говори с мостков.
-- Что?
-- Говори с мостков!
-- Не могу. Очень далеко. Мне надо подойти поближе.
Лайонел рванул румпель.
-- На борт никому нельзя, -- сказал он.
-- Что?
-- На борт никому нельзя!
-- Ладно, тогда, может, скажешь, почему ты сбежал из дому? -- спросила Бу-Бу. -- Ты ведь мне обещал больше не бегать.
На корме лежала маска аквалангиста. Вместо ответа Лайонел подцепил ее пальцами правой ноги и ловким, быстрым движением швырнул за борт. Маска тотчас ушла под воду.
-- Мило, -- сказала Бу-Бу. -- Дельно. Это маска дяди Уэбба. Он будет в восторге. -- Она затянулась сигаретой. -Раньше в ней нырял дядя Симор.
-- Ну и пусть.
-- Ясно. Я так и поняла, -- сказала Бу-Бу.
Сигарета торчала у нее в пальцах как-то вкривь. Внезапно почувствовав ожог, Бу-Бу уронила ее в воду. Потом вытащила что-то из кармана. Это был белый пакетик величиной с колоду карт, перевязанный зеленой ленточкой.
-- Цепочка для ключей, -- сказала Бу-Бу, чувствуя на себе взгляд Лайонела. -- Точь-в-точь такая же, как у папы. Только на ней куда больше ключей, чем у папы. Целых десять штук.
Лайонел подался вперед, выпустив руль. Подставил ладони чашкой.
-- Кинь! -- попросил он, -- Пожалуйста!
-- Одну минуту, милый. Мне надо немножко подумать. Следовало бы кинуть эту цепочку в воду.
Сын смотрел на нее, раскрыв рот. Потом закрыл рот.
-- Это моя цепочка, -- сказал он не слишком уверенно.
Бу-Бу, глядя на него, пожала плечами:
-- Ну и пусть.
Не спуская глаз с матери, Лайонел медленно отодвинулся на прежнее место и стал нащупывать за спиной румпель. По глазам его видно было: он все понял. Мать так и знала, что он поймет.
-- Держи! -- Она бросила пакетик ему на колени. И не промахнулась.
Лайонел поглядел на пакетик, взял в руку, еще поглядел -и внезапно швырнул его в воду. И сейчас же поднял глаза на Бу-Бу -- в глазах был не вызов, но слезы. Еще мгновение -- и губы его искривились опрокинутой восьмеркой, и он отчаянно заревел.
Бу-Бу встала -- осторожно, будто в театре отсидела ногу -и спустилась в лодку. Через минуту она уже сидела на корме, держа рулевого на коленях, и укачивала его, и целовала в затылок, и сообщала кое-какие полезные сведения:
-- Моряки не плачут, дружок. Моряки никогда не плачут. Только если их корабль пошел ко дну. Или если они потерпели крушение, и их носит на плоту, и им нечего пить, и...
-- Сандра... сказала миссис Снелл... что наш папа... большой... грязный... июда...
Ее передернуло. Она спустила мальчика с колен, поставила перед собой и откинула волосы у него со лба.
-- Сандра так и сказала, да?
Лайонел изо всех сил закивал головой. Он придвинулся ближе, все не переставая плакать, и встал у нее между колен.
-- Ну, это еще не так страшно, -- сказала Бу-Бу, стиснула сына коленями и крепко обняла. -- Это еще не самая большая беда. -- Она легонько куснула его ухо. -- А ты знаешь, что такое иуда, малыш?
Лайонел ответил не сразу -- то ли не мог говорить, то ли не хотел. Он молчал, вздрагивая и всхлипывая, пока слезы не утихли немного. И только тогда, уткнувшись в теплую шею Бу-Бу, выговорил глухо, но внятно:
-- Чуда-юда... это в сказке... такая рыба-кит...
Бу-Бу легонько оттолкнула сына, чтобы поглядеть на него. И вдруг сунула руку сзади ему за пояс -- он даже испугался, -- но не шлепнула его, не ущипнула, а только старательно заправила ему рубашку.
-- Вот что, -- сказала она. -- Сейчас мы поедем в город, и купим пикулей и хлеба, и перекусим прямо в машине, а потом поедем на станцию встречать папу, и привезем его домой, и пускай он покатает нас на лодке. И ты поможешь ему отнести паруса. Ладно?
-- Ладно, -- сказал Лайонел.
К дому они не шли, а бежали на перегонки. Лайонел прибежал первым.
