Шанхай - Ёкомицу Риити
– Мне твои рассуждения непонятны, – ответила Ольга.
«Если ты ожидаешь услышать слова любви, которые ты слышать не желаешь, следует произнести нечто непонятное, и это решит проблему», – подумал Санки, и ему сделалось грустно.
Ольга зашагала прочь, совсем приуныв. На углу улицы под газовым фонарем в бледной луже на булыжной мостовой отражалась железная лестница. Среди скучившихся темных зданий возникла лавка тофу [21] с распахнутой дверью. Сквозь проем было видно, как тягучая масса тофу вытекает из-под тяжелых жерновов – единственное молочно-белое пятно в этой ночи.
– Как же мне хочется в Москву, – сказала Ольга.
13
Добравшись до дома Ямагути, Санки вошел в отведенную ему комнату и упал навзничь на кровать. Он вдруг вспомнил о Кёко в далеком Токио. Если бы муж Кёко умер, то телеграмма, несомненно, пришла бы ее брату Кое, а того он не видел уже три дня. Можно было бы вернуться к себе, чтобы встретиться с ним, но там его поджидала о-Суги.
Что за призраки тревожат его душу? О-Суги, Кёко, о-Рю, Ольга… Он верил, что Кёко была его тайной, глубоко скрываемой ото всех любовью, только поэтому он, как Дон Кихот, не останавливаясь, упорно пробирался сквозь толпу непрестанно осаждавших его женщин. Но при этом даже не знал, смог бы он жениться на Кёко или нет, если бы ее муж умер. Хотя, конечно же, нет, ведь он теперь безработный.
Неожиданно вошла Ольга, с которой он только что расстался:
– Ямагути нет. Найди его, а то мне домой одной придется возвращаться. Ах, как я хочу в Москву!
Ольга заплакала и упала на кровать Санки. Не понимая, радоваться ему или огорчаться, он погладил Ольгу по спине. Та замотала головой и сердито сказала:
– Иди отсюда, я сегодня одна буду ночевать.
Санки молча встал с кровати и обулся:
– Тогда спокойной ночи. До свидания.
Поклонившись, он готов был выйти из комнаты, как вдруг Ольга припала к его груди.
– Нет-нет, не уходи!
– Что, я так и буду здесь весь вечер стоять?
– Большевики, дьяволы, это они сделали меня такой!
Санки почувствовал прикосновение ее полной груди.
– Я вовсе не большевик.
– Конечно, ты большевик! А даже если и нет, то такой безучастный человек, как ты, меня не исцелит.
– Я здесь лежал, ты меня растолкала и хотела согнать с кровати. Будь я большевиком, я бы не дал тебе это сделать.
Ольга плакала и тянула Санки за руку. Он сопротивлялся, но его ноги скользили по полу. Он вцепился в покрывало и изогнулся, как креветка:
– Ольга, одежду порвешь.
– Черт!
– Я потерял работу. А если одежда порвется, то завтра…
При этих словах Санки стало смешно, и он громко расхохотался.
Ольга, тяжело дыша, обхватила рукой шею Санки и побагровела, силясь свалить его. У него заболела шея. Он сдавил Ольге горло.
– Ольга, отпусти. Не то ударю!
Но Ольга по-прежнему, стиснув зубы, сжимала его шею. У него перехватило дыхание, и он закашлялся.
– Ольга, Ольга…
Санки резко оттолкнул женщину, и та рухнула на кровать. Ее ноги какое-то время подрагивали на покрывале, и это привлекло внимание Санки. Но потом Ольга поднялась и запустила в него подушкой.
– Дьявол, дьявол!
Она побледнела и вновь яростно набросилась на него. Отстраняясь, Санки пятился, пока не уперся в настенное зеркало. Ольга мотала головой, вцепившись в его плечи. По телу Санки пробежала дрожь, мышцы напряглись. Они оба застонали и разом бросились друг на друга. Их тела беспорядочно двигались по комнате, переплетая руки и ноги, задевая мебель, роняя книги, пока, охваченные безумным порывом, не рухнули на кровать. Они барахтались, уже не различая, где кто, уставившись друг на друга остекленевшими глазами, пока не достигли пика наслаждения и не отвалились друг от друга, как сытые пиявки.
14
На некоторое время Санки успокоился. Ольга оживленно шептала ему на ухо:
– А ты милый. Спокойной ночи! Только не ложись на голом полу, простудишься.
Ольга хотела было приподнять ему голову, но передумала и вновь уселась на прежнее место:
– Санки, я не хочу, чтобы ты меня забыл. Ты возьмешь меня с собой в Японию? Я так хочу увидеть Японию! Эй, Санки, ну скажи что-нибудь!
Губы Ольги, будто кисточки, заскользили по его лицу. Вдруг она вскочила и похлопала по кровати.
– А ты силен! Так меня швырнул, аж голова пошла кругом! Но я уже в порядке.
Впорхнув на кровать, Ольга накинула на голову шерстяное одеяло и запрыгала на коленях.
Однако Санки продолжал молча лежать рядом. Ольга высунула голову из-под одеяла:
– Эй, Санки, что случилось?
Поднявшись наконец, он отвернулся от Ольги и направился к выходу.
– Эй, ты куда?
Он молча приоткрыл дверь, но Ольга, волоча за собой одеяло, подскочила к нему:
– Не пущу! Раз уходишь, то и меня бери с собой!
Санки брезгливо взглянул на нее. Ему вспомнились ее подрагивающие на кровати ноги. Он снова попробовал выйти.
– Нет! Нет! Одна я умру!
– Отстань.
Санки оттолкнул Ольгу. Та вся затряслась и отчаянно разрыдалась. Санки поспешно распахнул дверь и выскочил из комнаты. Ольга кинулась вслед за ним. На лестнице она схватила Санки за руку, не давая ему уйти.
– Не бросай меня! Не хочу, не хочу!
Топая, она прижимала его ладонь к своему заплаканному лицу. Санки молча вырвал руку и продолжил спускаться. Тогда Ольга вцепилась в его рубашку. Она так тянулась к нему, что едва не рухнула на лестницу.
Санки молча спускался, держась за перила.
– Санки, подожди, подожди!
Он буквально тащил Ольгу на себе, ее ступни отстукивали ступеньку за ступенькой. Рубашка его все-таки порвалась, на потном животе мучительно напряглись мышцы. Он рванулся и сбежал вниз, по инерции врезавшись в стену. Ольга споткнулась и свалилась ему под ноги. Он наклонился, чтобы поднять ее, но вдруг замер, ощутив такое беспредельное одиночество, словно загляделся на небеса. Он смотрел на нее сверху вниз, с отсутствующим видом разглядывая ее волосы.
15
В конце улицы текла река. Мутные воды ее были почти полностью скрыты туманом. Черный парус джонки мусорщика, как ночной разбойник, крался меж стенами домов.
О-Суги иногда слышала у самого уха шелест крыльев летучей мыши. Когда она поднимала голову, ее обступал холод высотных зданий.
Три дня она ждала, что Санки вернется, но его все не было и не было. Коя тоже ни одной ночи не провел дома. Все это время она кипятила воду, убирала комнату и задумчиво смотрела на грязный канал. Когда она наконец поняла, что отвергнута обоими, то, вместо того чтобы рассердиться, растерялась. Решив, что едва ли она вновь встретится с Санки, о-Суги пришла на берег этой реки.
Скалясь ржавыми зубцами, здесь покоилась куча облепленных грязью подъемников. Грудой лежали доски. Каменная ограда обрушилась в грязь. Гора овощных листьев рассы́палась при разгрузке. На прогнившей лодке, с потрескавшимися бортами, разрослась похожая на кожу белая плесень. Из грязной пены, облепившей киль, торчал труп младенца с вывернутой ножкой. И бледная, словно запыленная, луна бросала всюду свой тусклый свет.
Это прошел мимо военный моряк в фуражке набекрень. О-Суги, поглядев на луну, затуманилась, как эта луна. Посмотрев на сточную канаву, почувствовала себя грязной, как эта канава.
С самого утра о-Суги была рассеянна. А потом вспомнила о своей подруге Тацуэ.
Раз есть комната, то, может, и гостя пригласить, как делает Тацуэ?..
«Конечно! Что, если пригласить гостя, как Тацуэ…» – подумала она и тут же ощутила острый приступ голода. Она принялась вспоминать, что съела сегодня.
