Север и Юг - Гаскелл Элизабет

− Боже мой! — воскликнула она, когда солнечный луч осветил лицо Маргарет. — Это мисс Хейл, Дженни, — воскликнула она, подбегая к двери, и позвала свою дочь. — Иди сюда, иди сюда быстрее, это мисс Хейл!

А затем она подошла к Маргарет и пожала ей руки с материнской нежностью.

− Как вы все? Как викарий и мисс Диксон? Особенно викарий! Господь благослови его! Мы никогда не перестанем жалеть, что он уехал.

Маргарет сделала попытку заговорить, чтобы рассказать ей о смерти отца — миссис Пуркис, видимо, знала о смерти миссис Хейл, поскольку не упомянула ее имени — но у нее перехватило горло от нахлынувших эмоций и она, указав на свой глубокий траур, смогла произнести только одно слово: «Папа».

− Конечно же, сэр, этого не может быть! — сказала миссис Пуркис, поворачиваясь к мистеру Беллу, чтобы тот подтвердил ее горькое сомнение. — Весной сюда приезжал джентльмен… возможно, не далее, как прошлой зимой… он рассказывал нам о мистере Хейле и мисс Маргарет. И он сказал, что миссис Хейл умерла, бедняжка. Но он ни словом не обмолвился, что викарий болен!

− Как бы то ни было, это так, — ответил мистер Белл. — Он умер совершенно неожиданно, когда приехал ко мне в Оксфорд. Он был хорошим человеком, миссис Пуркис, многие из нас были бы рады уйти так же тихо, как он. Успокойтесь, Маргарет, дорогая! Ее отец был моим старинным другом, она — моя крестница, поэтому я решил, что мы поедем и посетим старые места. Я помню по прежним временам, что вы можете предоставить нам удобные комнаты и накормить превосходным обедом. Я вижу, вы не помните, меня зовут Белл, и однажды или дважды, когда приход был полон, я спал здесь и пробовал ваш прекрасный эль.

− Конечно. Прошу прощения. Но вы понимаете, я разговаривала с мисс Хейл. Позвольте мне проводить вас в комнату, мисс Маргарет, где вы сможете снять шляпку и умыться. Только сегодня утром я опустила несколько бутонов свежесрезанных роз в кувшин с водой, может, кто-нибудь приедет, подумала я, и нет ничего прекраснее, чем весенняя вода с запахом мускусной розы. Подумать только, викарий умер! Что ж, конечно, мы все умрем. Только тот джентльмен сказал, что мистер Хейл немного оправился после смерти жены.

− Спуститесь ко мне, миссис Пуркис, после того, как проводите мисс Хейл. Я хочу посоветоваться с вами насчет обеда.

Маленькое створчатое окно в комнате Маргарет было почти целиком оплетено розами и лозой, но, отодвинув их в сторону и немного распахнув створки, она увидела верхушки печных труб прихода над деревьями и различила хорошо знакомые силуэты сквозь листву.

− Да! — сказала миссис Пуркис, разглаживая постель и отправляя Дженни за охапкой полотенец, надушенных лавандой, — времена изменились, мисс. У нашего нового викария семеро детей, и он еще пристраивает детскую для будущих детей как раз там, где в прежние времена были беседка и кладовка для инструментов. Он поставил новые камины и вставил зеркальное стекло в гостиной. Он и его жена — деятельные люди и сделали много хорошего, по крайней мере, они говорят, что это — хорошо. А я бы сказала, что они перевернули все вверх дном ради пустяка. Новый викарий — трезвенник, мисс, и магистрат, а у его жены много рецептов экономной кулинарии и выпекания хлеба без дрожжей. И они оба так много говорят и оба одновременно, что противоречат друг другу. До тех пор пока они не приехали, все здесь жили мирно, и каждый считал, что есть вещи, о которых можно иметь собственное мнение. А теперь он ищет фляжки у косарей и заглядывает в них. А потом беспокоится из-за того, что это не имбирное пиво, но я тут ни при чем. Моя мама и моя бабушка до меня посылали косарям отличный солодовый ликер и принимали слабительное и сенну, когда заболевали. И мне следует поступать так же, как они, хотя миссис Хепворт хочет дать мне засахаренных фруктов вместо лекарства, которые, как она говорит, намного приятнее, только я им не доверяю. Но я должна идти, мисс, хотя мне многое хочется услышать. Я скоро вернусь к вам.

Мистер Белл приготовил клубнику со сливками, черный хлеб и кувшин молока для Маргарет, чтобы она подкрепилась, когда спустится вниз, а так же стилтонский сыр и бутылку портвейна для подкрепления собственных сил. И после этого простого завтрака они отправились на прогулку, не зная, толком куда пойти, так много старых, знакомых мест им хотелось посмотреть.

− Мы пройдем мимо прихода? — спросил мистер Белл.

− Нет, пока нет. Мы пойдем этой дорогой и сделаем круг, чтобы выйти к нему, — ответила Маргарет.

Местами старые деревья срубили еще до осени. Грубо сколоченные дома поселенцев и старый, развалившийся коттедж снесли. Маргарет скучала по ним и оплакивала их, как старых друзей. Они прошли мимо того места, где она рисовала с мистером Ленноксом. Белого векового бука, со шрамами, оставленными молнией на стволе, у корней которого они сидели, больше не было. Старик, который жил в том разваливающемся коттедже, умер. Коттедж снесли, а на его месте построили новый — аккуратный и прочный. На том месте, где рос бук, был разбит маленький сад.

− Я не думала, что была здесь так давно, — сказала Маргарет, помолчав и вздохнув, отвернулась.

− Да! — ответил мистер Белл. — Первые изменения в привычных вещах удивляют молодых, но с возрастом мы теряем способность удивляться. Я принимаю как должное перемены во всем, что вижу. Непостоянство всех человеческих созданий знакомо мне, для вас это ново и тягостно.

− Давайте навестим маленькую Сьюзан, — предложила Маргарет, ведя своего спутника по травянистой дороге и направляясь под тень лесной просеки.

− С удовольствием, хотя совсем не представляю, кто такая маленькая Сьюзан. Но я люблю всех Сьюзан, просто ради Сьюзан.

− Моя маленькая Сьюзан была разочарована, когда я уехала, не попрощавшись с ней. С тех пор я чувствую себя виноватой, что причинила ей боль, которой можно было избежать, сделай я хоть малое усилие со своей стороны. Но туда далеко идти. Вы уверены, что не устанете?

− Вполне. То есть, если вы не будете идти так быстро. Видите ли, здесь не на что смотреть, что могло бы извинить меня за то, что я остановился перевести дыхание. Вы бы подумали, что романтично прогуливаться с человеком «тучным и одышливым», [52] если бы я был Гамлетом, принцем Датским. Пожалейте мою дряхлость ради него.

− Я пойду медленнее исключительно ради вас. Вы мне нравитесь в двадцать раз больше, чем Гамлет.

− Из принципа, что живой осел лучше мертвого льва?

− Возможно и так. Я не разбираюсь в своих чувствах.

− Я доволен, что пришелся вам по душе даже без подробного изучения того материала, из которого я сделан. Только нам не нужно идти улиточным шагом.

− Хорошо. Идите своим шагом, а я пойду за вами. Или останавливайтесь и медитируйте, как Гамлет, с которым вы себя сравнили, если я иду слишком быстро.

− Спасибо. Но так как моя мать не убивала моего отца и после этого не вышла замуж за моего дядю, я не знаю, о чем думать, как не о том, насколько велики наши шансы хорошо пообедать. Что вы думаете об этом?

− Я надеюсь на это. Миссис Пуркис — хорошая кухарка, если верить мнению Хелстона.

− Но как вы считаете, ей может помешать весь этот сенокос?

Маргарет понимала, что мистер Белл любезно пытается вести беззаботный разговор, стараясь отвлечь ее от размышлений о прошлом. Но она скорее бы прошла этими дорогими ее сердцу тропинками в молчании, если бы оказалась неблагодарной, пожелав остаться одной.

Они дошли до коттеджа, где жила вдова — мать Сьюзан. Сьюзан не было дома. Ее отправили в приходскую школу. Маргарет расстроилась, и бедная женщина, заметив это, начала извиняться.

− О, все в порядке, — ответила Маргарет. — Я очень рада это слышать. Я могла бы догадаться. Только она обычно оставалась с вами дома.

− Да, так и было. Я очень скучаю по ней. По вечерам я обычно учила ее тому, что знаю сама. Конечно, этого было мало. Но она стала такой умелой девочкой, что мне очень ее не хватает. Зато теперь она знает больше меня, — вздохнула мать.