Трумен Капоте - Один из путей в рай
Обзор книги Трумен Капоте - Один из путей в рай
Капоте Трумен
Один из путей в рай
Трумен Капоте
ОДИН ИЗ ПУТЕЙ В РАЙ
Однажды в субботу, погожим мартовским днем, когда дул приятный ветерок и по небу плыли облака, мистер Айвор Белли купил у бруклинской цветочницы внушительный букет нарциссов и доставил его - сперва подземкой, а затем пешком - на огромное кладбище в Куинсе. Он не был здесь с прошлой осени, когда хоронил жену. Да и сегодня его привели сюда вовсе не сантименты, ибо в характере миссис Белли, которая прожила в супружестве с ним двадцать семь лет и произвела на свет двух дочерей, успевших за эти годы стать взрослыми и выйти замуж, сочетались свойства весьма разнообразные, по преимуществу трудно переносимые; так что мистер Белли отнюдь не жаждал возобновить общение со столь беспокойным человеком, хотя бы чисто духовное. Вовсе нет. Просто суровой зиме вдруг пришел конец, и в этот чудесный денек, предвещавший весну, ему остро захотелось поразмяться, подышать воздухом, потешить душу хорошей прогулкой; неплохо, конечно, что попутно он сможет в разговоре с дочерьми упомянуть о своей поездке на могилу их матери, - кстати, возможно, это немного умилостивит старшую, а то она как будто возмущена тем, что он с такою охотой зажил на холостяцкий манер.
Кладбище отнюдь не являло собой мирной, отрадной взору картины; напротив, оно наводило жуть: на сотни метров вокруг - серые, словно туман, могильные камни, разбросанные на голой, без единого пятнышка тени равнине, лишь кое-где поросшей чахлою травкой. Ясно видневшиеся вдали небоскребы Манхэттена казались отсюда красивой декорацией - они громоздились, как высоченное надгробие над могилами выжатых до последней капли людей, бывших когда-то, очень давно, жителями Нью-Йорка. При виде столь причудливой композиции мистер Белли - а он был по профессии сборщик налогов и потому умел оценить иронию, пусть самую жестокую, - насмешливо улыбнулся, даже хихикнул, и все-таки... Боже правый! у него поубавилось бодрости, и он уже не так весело вышагивал по прямым, усыпанным гравием кладбищенским дорожкам. Он шел все медленнее и наконец остановился совсем. "Лучше было повести Морти в зоологический сад", мелькнуло у него в голове. (Морти был его трехлетний внук.) Но повернуть сейчас обратно было бы просто хамством, мстительностью по отношению к жене. Да и зачем пропадать букету? Бережливость и добропорядочность заставили его ускорить шаг, и он тяжело дышал от спешки, когда наконец нагнулся, чтобы втиснуть нарциссы в каменную урну, пустевшую на серой неполированной плите с аккуратными готическими буквами. Надпись на плите уведомляла, что
САРА БЕЛЛИ
1901-1959
в прошлом
ВЕРНАЯ СУПРУГА АЙВОРА
ЛЮБИМАЯ МАТЬ АЙВИ И РЕБЕККИ
Господи, какое все-таки облегчение сознавать, что эта женщина наконец-то умолкла! Но как ни успокоительно было это сознание, подкрепляемое к тому же приятными мыслями о его новой, тихой, холостяцкой квартире, оно уже не могло вновь зажечь в нем внезапно угасшую радость бытия, которую вызвал у него погожий денек, вернуть ему уверенность, что сам-то он будет жить вечно. Выходя из дому, он предвкушал столько удовольствия от прогулки, свежего воздуха, аромата приближающейся весны. А вот сейчас вдруг подумал, что зря не надел шарфа: солнце сияло обманчиво, оно еще не грело по-настоящему, да и ветер что-то вдруг разыгрался вовсю. Расположив покрасивей нарциссы, он пожалел, что нельзя поставить их в воду - тогда они сохранились бы дольше, но потом махнул на цветы рукой и повернулся, чтобы уйти.
Путь ему загораживала какая-то женщина. Хотя народу на кладбище было немного, он ее не заметил раньше и не слышал, как она подошла. Не давая ему пройти, она мельком взглянула на нарциссы. Потом глаза ее, смотревшие из-за очков в металлической оправе, вновь обратились к мистеру Белли.
- Хм. Родственница? - спросила она.
- Жена, - ответил он и для порядка вздохнул.
Она тоже вздохнула - странный это был вздох; в нем чувствовалось удовлетворение.
- Ох, простите!
У мистера Белли вытянулось лицо:
- Ничего не поделаешь.
- Беда-то какая.
-Да.
- Но она недолго болела? Не мучилась?
- Н-н-нет, - протянул он, переминаясь с ноги на ногу. - Это случилось во сне. - Потом, чувствуя по ее молчанию, что она не удовлетворена столь кратким ответом, добавил: - Сердце.
- Ох ты! Вот и отец мой из-за этого умер. Совсем недавно. Значит, у нас с вами есть кое-что общее, - сказала она и жалобным тоном, от которого ему стало не по себе, добавила: - Нам есть о чем поговорить.
- ...понимаю, каково вам.
- Но они хотя бы не мучились. Это уже утешение.
Запальный шнур, подведенный к терпению мистера Белли, догорал. До сих пор он, как это приличествовало случаю, не поднимал глаз, только вначале бросил на женщину беглый взгляд, а потом ограничивался созерцанием ее туфель, грубоватых и прочных, - такую обувь, именуемую практичной, обычно носят пожилые женщины и сиделки.
- Большое утешение, - сказал он и совершил одновременно три действия: поднял глаза, коснулся борта шляпы и сделал шаг вперед.
Но она опять не дала ему пройти, как будто ее кто-то нанял специально, чтобы его не пускать.
- Вы не скажете мне, который час? А то у меня часики старые, - проговорила она, смущенно похлопывая по какому-то вычурному механизму, красовавшемуся у нее на запястье. - Мне их купили, еще когда я кончила среднюю школу. Так что теперь они ходят неважно, старые очень. Но вид у них симпатичный.
Мистеру Белли пришлось расстегнуть пальто и извлечь из жилетного кармашка золотые часы. За это время он успел основательно разглядеть стоявшую перед ним женщину, чуть ли не разобрать ее на составные части. В детстве она, вероятно, была совсем светлая, об этом говорило все: и белизна ее чистой скандинавской кожи, и здоровый крестьянский румянец на пухлых щеках, и синева простодушных глаз - такие честные глаза и красивые, несмотря на очки в металлической оправе, но волосы, - по крайней мере, жиденькие кудельки перманента, выглядывавшие из-под серо-бурой фетровой шляпы, - казались бесцветными. Была она чуть повыше мистера Белли - а ему с помощью специальных прокладок в туфлях удалось дотянуть свой рост до метра семидесяти трех - и, должно быть, потяжелей его; во всяком случае, вряд ли она испытывала особое удовольствие, поднимаясь по лестнице. Руки - что ж, типично кухонные руки; ногти - мало того, что обкусаны до мяса, так еще и покрыты каким-то диковинным перламутровым лаком. Простое коричневое пальто, в руках простая черная сумка. Когда он, разглядев все эти частности, снова свел их воедино, оказалось, что перед ним - очень приличная на вид женщина, и она ему явно нравится; правда, этот лак на ногтях внушает подозрение, но все-таки чувствуется - она из тех, кому можно довериться. Так же, как он доверялся во всем Эстер Джексон - мисс Джексон, своей секретарше. Да, да, вот кого она явно напоминает - мисс Джексон. Не то чтоб сравнение это было особенно лестным для мисс Джексон (о которой он как-то раз, в пылу супружеской ссоры, сказал, что она "изящно мыслит и вообще на редкость изящна"). И все же стоявшая перед ним женщина, казалось, исполнена доброжелательности, а именно это свойство он так ценил в своей секретарше мисс Джексон, в Эстер (как он недавно по рассеянности к ней обратился). Он решил даже, что они примерно одного возраста - обеим сильно за сорок.
- Полдень. Ровно двенадцать.
- Подумать только! Да вы, наверно, с голоду умираете! - воскликнула она, и, раскрыв сумку, стала разглядывать ее содержимое, словно это была корзина для пикника, до того набитая всякой снедью, что ее хватило бы на smogasbord[*Холодные закуски, подаваемые с пивом и водкой (норвеж.)]. Потом извлекла оттуда горсть земляных орехов. - Я кроме орешков почти ничего и не ем - с тех самых пор, как папаша... с тех пор, как мне больше не для кого стряпать. Вот я так говорю, а, по правде сказать, сама по своей стряпне соскучилась; папаша всегда говорил, у меня все вкусней, чем в любом ресторане. Но что за радость стряпать для себя одной? Даже если умеешь печь пироги, легкие, как пух. Берите орешки. Угощайтесь. Я только что их поджарила.
Мистер Белли взял орехи. Он всегда их по-детски любил и сейчас, усевшись на могилу жены, чтобы с ними расправиться, думал лишь об одном, - хорошо б, у его новой приятельницы их было побольше. Жестом он предложил ей сесть рядом и с удивлением заметил, что она смутилась. И без того румяные щеки ее раскраснелись еще сильней - можно было подумать, что он предложил ей превратить могилу миссис Белли в любовное ложе.
- Вам-то можно. Вы муж. А я? Разве ей бы это понравилось? Какая-то чужая женщина расселась тут, на ее... на месте ее последнего упокоения...
- Ну что вы! Располагайтесь. Сара ничего не имела бы против, - сказал он, радуясь, что мертвые не могут слышать. Ему стало жутковато и в то же время смешно, когда он подумал, что сказала бы Сара, эта любительница бурных сцен, ревниво осматривавшая его одежду в поисках белокурых волос и следов губной помады, что сказала б она, если бы могла видеть, как он щелкает орехи, рассевшись у нее на могиле вместе с женщиной, не лишенной привлекательности.
