Марк Барроуклифф - Говорящая собака
— Помните, вы не должны отвечать, — оттягивал я время. — Только когда я скажу: «Вот ваша карта» — и запишу ее. Восьмерка или ниже?
— Холодный, как огурец, — сказал пес, который вряд ли был на короткой ноге с огурцами. Насколько мне известно, в собачьем рационе они не предусматривались.
Стало быть, по методу исключения, оставалась девятка треф.
— Вот ваша карта, сказал я, придвигая к себе листок бумаги и взяв карандаш.
Я уже стал записывать карту, когда услышал слова Пучка:
— Он ни капельки не вспотел.
Я наспех заштриховал записанное.
В чем дело? Почему он так хладнокровен? Любого проберет дрожь или пот, когда дело идет о ста тысячах.
— Вас не беспокоит проигрыш? — спросил я.
— Ничуть, — непринужденно ответил Майлс, слегка улыбаясь и откидываясь в кресле.
— В таком случае здесь может быть проблема.
— Так какая карта? — с нотками злорадства в голосе спросил Майлс.
— Что за карта, что за карта? — забормотал Пучок, смущенно виляя хвостом.
— Гм.
— Это не карта, — заметил Майлс.
Тут я понял, что попал. Мой метод не действовал, когда я играл против того, кто эмоционально не переживал потерю денег.
— Ладно, — сказал я, демонстративно протягивая ему запястья для наручников. — Сажайте.
— Уже сдаетесь? — усмехнулся Майлс. — В таком случае фонд «Прозрение» будет вам чрезвычайно благодарен.
— За что?
— За вложение ста тысяч фунтов на их счет. Я уже заранее расстался с этими деньгами — они были предназначены на благотворительность. Вы садитесь в тюрьму, а дети в Африке избавляются от катаракты, так что все довольны. Деньги переходят к тем, кто в них нуждается и их заслуживает.
Пес притиснулся ко мне, жарко дыша.
— Это здорово, — сказал он. — Жалко слепых детей.
И он был прав.
— И что случилось бы с этими детьми, если бы я выиграл? Неужели вы не выделили бы им эти деньги?
— Нет.
— Но почему?
— Я филантроп, а не социалист, который мечтает раздать все свои капиталы. Существует предел персональной ответственности даже для финансовых набобов. Я уже давно собирался выделить им эту сумму, они идут у меня пятнадцатыми в списке. Четырнадцать организаций уже получили свое. Вы исчерпали мой лимит, полтора миллиона в год — это сумма, которую я могу себе позволить тратить на благие цели.
— Вы еще не выиграли, — сказал я. Ничего себе, я, оказывается, отбирал деньги у слепых африканских детей. О боже, теперь мне нужно, во что бы то ни стало, выиграть миллион сто тысяч фунтов.
— Мне кажется, я все-таки выиграл, — сказал адвокат.
— А что случилось бы, если бы вы проиграли?
— Я даже не задумывался об этом, мистер Баркер, — усмехнулся он.
— Скольким детям можно спасти зрение на эту сумму?
— Десяткам тысяч. Думаю, каждая операция стоит около двух тысяч фунтов.
— И вы готовы были отдать эти деньги мне.
— Я смотрю на это несколько по-другому. И в отличие от вас не призываю никого «принять мою точку зрения», как вы там говорили в начале нашего разговора.
— Нет, вы собирались поставить на карту здоровье тысяч детей. Не кажется ли вам это чересчур эгоистичным?
Майлс чуть зарделся. Краснеющий адвокат — это нечто новое.
— Он стал потеть, — тихо сообщил Пучок. Но я и сам видел это. Он отвел глаза, скрестил руки на груди — все признаки волнения налицо.
— Я не собирался проигрывать пари, потому что вы не можете угадать карту!
— Ну, теперь я начинаю думать другое. — Он был у меня на мушке. — Ну-ка, попробуем еще раз. Начнем все снова. Вам просто надо осознать, что значит проиграть. Если я угадаю карту, деньги пойдут на игру. Если нет, тысячи детей получат шанс увидеть мир. Это червы?
— Он весь покрылся потом! — возликовал пес. — И сердце у него застучало.
Меня и самого бросило в пот. Еще бы. Слепые дети. Я же не последний подонок.
— Трефы?
— Успокоился, — сообщил пес.
— Значит, червы, — констатировал я.
— Нога у него затряслась мелкой дрожью, — заметил пес.
Я и сам это видел.
— Это картинка или туз.
— Жми его, дави! — подзадоривал пес.
— Не будь свиньей, — одернул я его.
— Прошу прощения.
— Король или выше.
— Утих, — доложил пес, — но не очень.
— Дама, — сказал я.
— Гав, гав, гав! — обрадовался Пучок. — Вот он, детка!
— Значит, это валет червей.
— Успокоился. Похоже, это была дама.
Я написал на листке «дама червей» — в этот раз я не стал рисовать карту, после первой неудачной попытки уверенности у меня поубавилось.
— Вот ваша карта, — придвинул я ему листок. Теперь мне не нужно было подтверждения Пучка — Майлс заметно побледнел, ознакомившись с содержанием листка. Вот теперь у него был надлежащий вид. Такой, как и должен быть у человека, только что проигравшего сотню тысяч.
— Ну… я… — замямлил Майлс, с которого сразу сошел весь лоск.
— Я же говорил, — сказал Пучок.
Возможно, адвокат слишком долго жил в прагматичном Южном полушарии, возможно, «мое слово закон», усвоенное с университетской скамьи, было забыто, или, может быть, он просто был слишком умудрен опытом, в любом случае денег я так и не получил — ни денег, ни даже твердого обещания, что они будут моими. И вообще, я не ощущал твердой уверенности, что Майлс готов с ними расстаться.
Спорить не приходилось: я был не в том положении, чтобы отстаивать свои права. Достаточно было уже и того, что я доказал свои возможности, точнее, наши с Пучком возможности. Теперь ему были нужны гарантии, что я действительно разбираюсь в покере, что я, говоря профессиональным языком, «лошадка», на которую можно поставить сто тысяч. «Лошадкой» в покере называется тот, кто играет на чужие деньги, вроде брокера на бирже. В покере много таких звериных терминов. Например, 500 фунтов называются «обезьяной». Но, чтобы поставить их в игре, не нужно идти в зоопарк за североафриканской бесхвостой макакой по имени магот. Впрочем, я отвлекся.
Вначале мы заказали колоду карт, и я в десять минут разбил его в игру под названием «семикарточный стад».
— У меня был зажат туз, — заявил он, объясняя, почему поставил на кон все свои спички. — Я думал взять на следующей сдаче.
— Но ведь у вас нет чувства, что будто вы играете на деньги? — сказал я, ссыпая в карман спички по старой привычке забирать выигрыш со стола сразу. — Что и требовалось доказать. Так что собака, сами видите, здесь ни при чем. Я профессиональный игрок.
— Еще бы, — фыркнул Майлс, — вам только и осталось, что играть на спички.
Затем он настоял, чтобы мы сходили в бизнес-центр отеля, где располагался интернет-клуб.
