Дженнифер Доннелли - Революция
— Кажется.
— Тогда вставай скорее. Стража вот-вот будет здесь.
— Не могу…
Амадей помогает мне подняться на ноги, закидывает мою руку вокруг своей шеи и тащит меня практически на себе. Я стискиваю зубы, чтобы не закричать. Из раны сочится кровь.
— Уйдем через входную дверь, — говорит Амадей.
— Там заперто.
— Где-нибудь должен быть спрятан ключ, — отвечает он, не замедляя шага.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Зашел поужинать в «Фуа». Там почему-то все кричали и суетились — в зале, на кухне, на улице. Я спросил у Люка, что стряслось. Оказывается, Бенуа видел, что ты ранена и бежишь в погреб. Видно, смекнул, что ты Зеленый Призрак, и помчался за стражей.
— И ты бросился за мной?
— Да. Орал как можно громче, что поймаю Призрака и самолично оттащу к Бонапарту. Люк побоялся идти со мной — решил, что ты вооружена. Еще он сказал…
Дверь сотрясается от ударов. Кто-то ломится с топором — слышно, как летят щепки.
Амадей чертыхается.
— Придется идти назад. Держись!
Он тащит меня обратно по комнатам, запирая за нами каждую дверь на засов.
— У них же топор. Засовы их не остановят.
— Хотя бы задержат.
— На улицу нельзя. И в погреб тоже…
— Значит, наверх.
Тяжело дыша, мы спешим через бальный зал, кабинет, игорную комнату, столовую — и поднимаемся по лестнице. Моя куртка потяжелела от крови.
Снизу доносятся крики. Стражники уже внутри. Мы добрались до чердака. Амадей отпускает меня, и я тут же сползаю на пол. Он бегает по комнатам в поисках какого-нибудь тайного хода наружу. Я сижу, привалившись к стене, и слушаю, как одна за другой трещат двери под ударами топора.
Амадей возвращается.
— Ничего не нашел… Отсюда нет выхода.
Он бьет себя руками по лицу, мечется из стороны в сторону, потом снова поднимает меня и тащит в первую попавшуюся комнату. Это комната Алекс.
— Полезем через окно на крышу, — говорит он. — Ты ведь отлично лазаешь по крышам?
— Амадей, я не могу. Спасайся сам.
Но он не слушает меня. Он уже открывает окно и высовывается наружу.
— Кажется, нам повезло, — сообщает он и выволакивает меня на опоясывающий здание узкий балкон под самой крышей. Мы крадемся по нему до угла, потом сворачиваем. Под нами уже не улица, а двор. Внизу полно людей, но они нас не замечают — во всяком случае, пока. Амадей встает на четвереньки и заставляет меня сделать то же. Кажется, я вот-вот умру от боли.
Так, на четвереньках, мы ползем мимо темных окон и добираемся до соседнего крыла. Там такой же длинный балкон и такие же чердачные окна. В одном из них горит свет.
Я со стоном перепрыгиваю через балконную ограду. Амадей прыгает за мной. Мы крадемся туда, где увидели свет, и, на нашу удачу, окно приоткрыто. Амадей первым забирается внутрь. Девушка в ночной рубашке умывается над тазом. Увидев нас, она испуганно кричит. Мы не задерживаясь проскакиваем через комнату и бежим вниз по лестнице, которая приводит нас в темную ювелирную лавку.
Дверь на улицу заперта, но Амадей нашаривает на притолоке ключ. Вставив его в замочную скважину, он оборачивается и говорит:
— Держись за меня.
Вся левая сторона моей куртки пропитана кровью.
Мы выходим и запираем за собой дверь. Он прячет ключ в карман и быстро уводит меня во двор. Здесь куча людей уже сбежалась на крик из окна.
— Там Зеленый Призрак! — кричит Амадей, показывая наверх. — Он подстрелил моего друга, а теперь душит невинную девушку! Спасите ее, кто-нибудь!
Начинается переполох, люди тычут пальцами в окно. Из арки выбегают стражники, человек десять, все с ружьями наготове.
— Он убьет ее! — визжит какая-то женщина. — Спасите несчастную!
— Там Зеленый Призрак! — подхватывает мужчина. — Там, наверху! Скорее!
Один из стражников дергает дверь лавки, стучит, затем приказывает остальным ее выбить. Мы с Амадеем пробираемся сквозь толпу.
— Дорогу, дорогу! — кричит Амадей. — Моему другу нужен доктор! Покинув Пале, мы движемся на восток. Амадей хочет отвести меня к себе и позвать какую-то женщину, которая умеет обрабатывать раны. Но поздно — Сент-Оноре уже оцеплена стражниками.
— Амадей, туда нельзя. Оставь меня здесь.
— Я не брошу тебя на улице! — Он хватает меня под руку и тащит назад.
Я пытаюсь вырваться.
— Пусти. Больше не могу. Нет сил.
— Еще чуть-чуть, — уговаривает он. — Есть место, где тебя не будут искать.
— Что за место?
— Катакомбы. В них можно спокойно спрятаться.
О да. А также спокойно умереть.
85
Через церковь.
Через склеп.
Мимо трупов.
Амадей то волочет меня за собой, то несет на руках — по каменным ступеням, сквозь черные туннели, меж скорбными телами, в тусклом свете украденной в церкви лампы. Минуем белые каменные пещеры и углубляемся в недра катакомб. Наконец мы останавливаемся, и Амадей помогает мне сесть на пол у стены.
— Твой фонарь у тебя с собой? — спрашивает он, опускаясь на колени рядом со мной.
— Да.
Я достаю фонарик из сапога и включаю. Луч совсем слабенький.
— Я вернусь за тобой. Как только смогу. И приведу женщину, которая тебе поможет.
Я киваю, но не верю ему. Он и сам не верит.
— Если тебя будут допрашивать, скажи, что у меня был пистолет, — говорю я. — Скажи, что я целилась тебе в спину. Что тебе чудом удалось сбежать.
— Не поможет. Меня все равно бросят за решетку.
— Поможет. Все будет хорошо, Амадей. Придерживайся тритонов и ля минора. Обязательно. Ты очень нужен Джимми Пейджу. Без тебя он не напишет «Stairway» — и тогда мир будет не тот.
Стараясь сдержать стон, я наклоняюсь вперед и целую его в щеку.
— Спасибо тебе, — шепчу я и откидываюсь к стене.
Он поднимает лампу, собираясь уходить, но затем снова ставит ее на землю.
— Я сегодня писал музыку, — признается он. — Представляешь? Вышло неплохо. Лучше всех моих прошлых сочинений. Думаю, это будет концерт в ля миноре. Я написал его под впечатлением от фейерверков. В них есть свет. И надежда. Они — свидетельство того, что невозможное возможно.
— «Концерт фейерверков»… — Я улыбаюсь.
— Зачем ты это сделала? — спрашивает он. В его глазах стоят слезы. — Отдала свою жизнь просто так. Мальчик все равно умрет. Ты же всегда это знала. А теперь умираешь сама. Если я попадусь стражникам, мне тоже конец… И ради чего? Разве ты что-то изменила? Свет фейерверков не долго держится в темном небе. А мир сегодня так же бессмыслен и жесток, как и вчера.
Я помню эти слова. Ровно то же самое герцог говорил Алекс. И это последнее, что она записала в своем дневнике.
