Дэвид Митчелл - Лужок Черного Лебедя
Все взгляды переключились на Гэри Дрейка. Потом на мистера Кемпси. Наш классный руководитель должен был бы дать мне по мозгам за то, что я заговорил, когда говорит он. Но почему-то не дал.
— Ну, Дрейк?
— Сэр?
— Деланое непонимание — последнее прибежище дурака, Дрейк.
Гэри Дрейк по правде растерялся.
— Сэр?
— Ты опять, Дрейк.
Гэри Дрейка хорошенько потоптали. Уэйна Нэшенда и Энта Литтла на время отстранили от занятий. Не исключено, что мистер Никсон исключит Нила Броза.
Теперь они по правде напинают меня в лицо.
* * *На английском Нил Броз обычно сидит на первой парте, в самой середине. «Валяй, — сказал Нерожденный Близнец, — займи место этого козла. Считай, что ты ему должен». И я сел. Дэвид Окридж, который обычно сидит с Нилом Брозом, пересел на одну парту назад. Но Клайв Пайк (подумать только!) поставил сумку на стул рядом со мной.
— Тут не занято?
У него изо рта воняет сырно-луковыми чипсами, но кого это волнует?
Я жестом показал, чтобы он садился.
Когда мы скандировали «Добрый день, мисс Липпетс», мисс Липпетс украдкой взглянула на меня. Так мимолетно и ловко, что как будто бы этого взгляда и вовсе не было, но на самом деле он был.
— Садитесь, 3КМ. Достаньте пеналы. Сегодня мы обратим наши юные гибкие умы на сочинение. Вот на какую тему.
Пока мы доставали все, что нужно, мисс Липпетс написала на доске:
СЕКРЕТЫ.
Скрип и скольжение мела очень успокаивают.
— Тэмсин, прочти, пожалуйста.
Тэмсин Мэррелл прочитала вслух:
— «Секреты», мисс.
— Спасибо. Скажи мне, что такое секрет?
После обеда все немножко тормозят и нужно время на разогрев.
— Ну, например, секрет — это такая вещь, которую можно увидеть? Потрогать?
Аврил Бредон подняла руку.
— Да, Аврил?
— Секрет — это информация, которую знают не все.
— Хорошо. Информация, которую знают не все. Информация… о ком? О тебе? О ком-то еще? О чем-то? Все это сразу?
После паузы несколько человек пробормотали: «Все сразу».
— Да, я тоже так думаю. Но задумайтесь над таким вопросом. Если секрет — неправда, это все равно секрет?
Хитро закрученный вопрос. Мисс Липпетс написала на доске:
МИСС ЛИППЕТС НА САМОМ ДЕЛЕ НЭНСИ РЕЙГАН.
Большинство девочек засмеялось.
— Если я попрошу кого-нибудь из вас остаться после урока, подожду, пока все уйдут, и шепну на ухо эту фразу — ответите ли вы: «Ух ты! Не может быть! Вот это секрет!»? Данкен?
Данкен Прист к этому времени поднял руку.
— Я тогда позвоню в психушку в Малом Мальверне, мисс. Закажу вам комнату с хорошим мягким матрасом. На всех стенках, — немногочисленные прихлебатели Данкена Приста рассмеялись. — Это не секрет, а бред, мисс!
— Весьма разумное и к тому же рифмованное замечание. Спасибо. Итак, как сказал Данкен, секрет не может считаться секретом, если он — явная неправда. Если достаточное число людей поверит, что я на самом деле Нэнси Рейган, возможно, мне не удастся избежать проблем, но все равно это утверждение не станет секретом, верно? Скорее, оно будет массовым заблуждением. Кто-нибудь может мне сказать, что такое массовое заблуждение? Алистер?
— Я слышал, многие американцы думают, что Элвис Пресли до сих пор жив.
— Прекрасный пример. Но сейчас я поведаю вам правдивый секрет. Мне чуточку стыдно признаваться, так что, пожалуйста, не рассказывайте об этом на переменах…
МИСС ЛИППЕТС УБИВАЕТ ЛЮДЕЙ ТОПОРОМ
Теперь засмеялась и половина мальчиков.
— Только тс-с-с! Я зарыла тела своих жертв под тем местом, где потом проложили шоссе. Улики уничтожены. Меня никто не подозревает. Но остался ли этот секрет секретом? Если о нем не знает никто, я подчеркиваю: никто?
Воцарилось заинтересованное молчание.
— Да… — пробормотало несколько ребят, в то время как другие пробормотали: — Нет…
— О нем знали бы вы, мисс Липпетс, — это Клайв Пайк поднял руку. — Если бы по правде убивали людей топором. Так что нельзя утверждать, что никто не знает.
— Можно, если мисс Липпетс не просто убийца, а еще и шизофреник! — влез Данкен Прист. — Если она убьет, а потом сама об этом не помнит. Она может вот так: рраз! — и переключиться, изрубить тебя в фарш за то, что ты не сделал домашнее задание, шмяк, шмяк, спустить останки в унитаз и выключиться. А потом проснется опять как порядочная, тихая учительница английского языка: «Ах, почему это у меня снова кровь на одежде? Странно, как полнолуние, так у меня на одежде кровь. Ну что ж. Брошу в стиральную машину». И тогда этот секрет по правде никто не будет знать, верно ведь?
— Очень живое описание, Данкен, спасибо. Но представьте себе все убийства, которые произошли в долине Северна. Абсолютно все, начиная, скажем, с эпохи римлян. Все жертвы, все убийцы давно мертвы и обратились в прах. Можно ли эти акты насилия, о которых, повторяю, никто не помнит уже тысячу лет, назвать секретами? Холли?
— Это не секреты, мисс, — сказала Холли Деблин. — Это… утраченная информация.
— Верно. Значит, мы все согласны, что секрету нужен человек, который его помнит или хотя бы запишет? Хранитель. Эмма Рэмпинг! Что ты там шепчешь Эбигейл?
— Простите, мисс?
— Эмма, встань, пожалуйста.
Пугливая, длинная, тощая Эмма Рэмпинг встала.
— В классе идет урок. Что ты говорила Эбигейл?
Эмма Рэмпинг изобразила на лице глубокое раскаяние.
— Это была информация, которая известна не всем?
— Да, мисс.
— Громче, Эмма, Земля тебя не слышит!
— Да, мисс.
— Ага! Значит, то, что ты сообщила Эбигейл, — это секрет?
Эмма Рэмпинг неохотно кивнула.
— Да это же по теме нашего урока! А почему бы тебе не поделиться секретом со всем классом? Прямо сейчас. Погромче, чтобы всем было слышно.
Несчастная Эмма Рэмпинг начала заливаться краской.
— Давай пойдем на компромисс, Эмма. Я тебя помилую, если только ты объяснишь, почему готова поделиться секретом с Эбигейл, но не со всеми остальными.
— Потому что… я не хочу, чтобы все знали, мисс.
— Слушайте все! Эмма сказала нам нечто важное о секретах. Спасибо, Эмма, садись и больше не греши. Как убить секрет?
Руку поднял Леон Катлер.
— Рассказать людям.
— Да, Леон. Но скольким людям? Эмма поделилась секретом с Эбигейл, но он от этого не перестал быть секретом, верно? Сколько людей должны знать секрет, чтобы он перестал быть таковым?
— Достаточно, чтобы послать вас на электрический стул, мисс! — сказал Данкен Прист. — За убийства топором, я имею в виду.
