Джоанн Харрис - Персики для месье кюре
— Карим очень привязан к Дуа.
Оми презрительно фыркнула и тут же прокомментировала:
— Ага! Потому-то он с ней никогда и не разговаривает! Он даже никогда на нее и не взглянет, если она вдруг в комнату зайдет! — Она с вызовом посмотрела на Фатиму. — Может, эта женщина и тебя обвела вокруг пальца? Да только она точно не та, за кого себя выдает!
— Оми, пожалуйста! — сказала Захра. — Неужели и без того мало сплетен?
Но Оми, не обращая на нее внимания, продолжила:
— Мне такие вещи хорошо известны. Я, может, и стара, но пока еще не слепа. И я вам вот что скажу: эта женщина наверняка первая жена Карима, а Дуа — их дочь!
Я поспешила вмешаться.
— Я тут кое-что вам принесла, — сказала я. — Домашнее печенье с персиковым джемом. Надеюсь, вы потом его попробуете, когда будет можно.
— Ну, я-то прямо сейчас одну штучку попробую, — заявила Оми.
— Оми, пожалуйста…
Я протянула Оми коробку. Она заглянула внутрь.
— Так, значит, это и есть твоя магия, Вианн? Пахнет, как полевые цветы в раю. — И, одарив Розетт своей черепашьей улыбкой, Оми спросила: — Ты тоже помогала маме это готовить, малышка?
— Мы все ей помогали, — сказала Анук. — А я с пяти лет помогаю ей делать шоколадки.
Улыбка Оми стала еще шире.
— Ну, если уж это не заставит старика сойти вниз…
— Он придет, — уверенно заявила Майя. — Я попросила моего джинна сделать его здоровым.
Оми изобразила глубочайшее удивление.
— Вот как? У тебя, оказывается, джинн есть?
Майя радостно закивала.
— Да, и он обещал выполнить три моих желания!
— У Розетт есть воображаемый дружок, — пояснила я, — и, по-моему, Майе тоже захотелось иметь такого.
— А, ясно, — сказала Оми. — И каково будет следующее твое желание? Дай-ка подумать. Может, ты захочешь, чтобы джинн превратил тебя в принцессу? Или сделал меня снова молодой? Или подарил волшебный ковер, сотканный из крошечных бабочек, чтобы ты могла лететь куда угодно, в любую страну, и тебе для этого даже паспорт не понадобился…
Майя строго посмотрела и сказала с упреком:
— Какие ты глупости говоришь, Оми!
Оми захихикала.
— До чего же хорошо, что ты у меня есть! Только ты и помогаешь мне сохранить здравомыслие!
Минут через десять, как бы вопреки пессимистическим предположениям Оми, в дверях гостиной показался Мохаммед Маджуби, несколько усохший, но аккуратно одетый, в белой джеллабе и шапочке топи. Рядом с ним стояла Алиса, и по ее ясным глазам было видно, что она испытывает огромное облегчение.
Увидев меня, Маджуби поклонился и сказал:
— Ассалааму алайкюм, мадам Роше. Спасибо, что снова привели ко мне Алису.
Он протянул к Алисе руку, и девочка бережно взяла ее и сжала в своих руках, а старик что-то тихо сказал ей по-арабски. Затем он обратился ко всем присутствующим в комнате — уже по-французски, хотя и с сильным южным акцентом:
— Вчера у нас с внучкой состоялся разговор, и она обещала мне подумать над тем, что я ей сказал. И вот сегодня, Альхамдуллила, мы вместе с ней решили вернуться домой. Жизнь слишком коротка, а время слишком драгоценно, чтобы тратить его на глупые ссоры. Завтра я поговорю со своим сыном. Что бы между нами ни случилось, я по-прежнему его отец. — На лице его мелькнула тень улыбки. — Ну а ты, моя маленькая Майя, — спросил он, — чем ты сегодня занималась?
— Мы сегодня печенье пекли! Волшебное! Чтобы ты выздоровел.
— Ясно. Волшебное печенье. — Улыбка старика стала еще светлее. — Только не рассказывай дяде Саиду. Вряд ли он это одобрит.
— Надеюсь, вы присоединитесь к нашему ифтару, — сказала Фатима, обращаясь к нам. — Угощенья у нас более чем достаточно, на всех хватит. Так что добро пожаловать.
И мы остались. Все расселись на ярких подушках — мужчины по одну сторону, женщины по другую. К нам присоединились и Медхи Аль-Джерба, и муж Ясмины Исмаил, очень похожий на своего старшего брата Саида, только без бороды и одетый по-европейски. Мохаммед прочел необходимые молитвы. Алиса совсем притихла, но выглядела вполне довольной. Я умилялась, глядя, как Майя учит Розетт правильно есть: «Смотри, Розетт, вот как мы это делаем! И, пожалуйста, сядь прямо, не вертись на подушке!» Кстати, Бам тут же следовал указаниям Майи и садился до смешного прямо, поблескивая в тени золотистой шерсткой.
Мы начали с фиников — в рамадан это традиционный способ выхода из поста. Затем последовала хурма и суп из розовых лепестков с crêpes mille trous, кускус с шафраном и жареный барашек со специями. На десерт подали миндаль, абрикосы, рахат-лукум с кокосовой стружкой, а под конец — принесенное нами печенье и шоколад.
Мохаммед Маджуби ел мало, но одно печенье с блюда, поднесенного Майей, все-таки взял.
— Ты должен съесть хотя бы одно, джиддо! Ведь мы с Розетт помогали Вианн его делать!
Он улыбнулся:
— Конечно, обязательно съем. Как я могу не съесть? Тем более если это печенье волшебное.
Зато Оми не ведала никаких колебаний. И отсутствие зубов ее не тревожило: сунув в рот шоколадку, она просто позволила ей растаять.
— Это гораздо вкуснее фиников, — сказала она. — А ну-ка, дай мне еще!
Это, конечно, не настоящая магия, и все же любая еда, приготовленная с любовью, обладает истинно магическими свойствами. Все дружно нахваливали мои трюфели, да и печенье вскоре доели.
К концу ифтара Мохаммед выглядел совсем усталым и вскоре сказал, что, пожалуй, пойдет к себе и приляжет.
— Спокойной вам всем ночи, — сказал он. — Долгий был день. Но завтра будет еще один. — И он выразительно посмотрел на Алису.
— Но ведь еще совсем рано… — заныла Майя. — И ты обещал поиграть со мной в шашки…
— Между прочим, скоро полночь, — строго сказала Оми. — А магические шоколадки действуют только до полуночи. К тому же старые люди быстрее устают.
— Ты-то небось не устала! — запротестовала Майя.
— Ну, я вообще неколебима, как скала.
Майя слегка призадумалась, а потом объявила:
— Я знаю, нужно, чтобы наш котик вернулся. Хази сумеет заставить джиддо снова стать счастливым. Я попрошу моего джинна, пусть он разыщет Хази.
— Вот-вот, попроси, — улыбнулась Ясмина.
Пока Ясмина укладывала Майю спать, Захра решила приготовить мятный чай, и я тоже прошла на кухню, чтобы ей помочь. Остальные продолжали о чем-то беседовать в гостиной. Готовя чай, Захра сняла с головы платок, и я заметила, что она выглядит озабоченной, даже встревоженной.
