Джонатан Коу - Какое надувательство!
— Превосходно звучит, — сказал Майкл. — Мне следовало бы нанять вас писать рекламу на обложку.
— Оглядываясь сейчас назад, я думаю, что переоценила вас, — сказала Табита. — Какое бы удовольствие ни получала я от тех отрывков, что вы присылали мне, надежды мои были чересчур велики. Теперь я вижу, что задача оказалась для вас непосильной. Вам недоставало необходимого… черт, необходимого… как же это слово…
— Задора?
— Наверное, Майкл. Наверное, именно этого вам и не хватало. — Она вздохнула. — Но, опять-таки, кто вообще мог свершить суд над моей семьей? Лжецы, обманщики, жулики, лицемеры — все до единого. И Лоренс — хуже прочих. Гораздо, гораздо хуже. Предавать свою страну за деньги само по себе плохо, но отправлять собственного брата на верную смерть… Только мое семейство способно на такое. Когда это произошло, я впервые поняла, каковы они на самом деле. Ну пусть они запрут меня в лечебницу, какая разница? Мне было безразлично, что со мною станется. — Она снова вздохнула — намного тяжелее. — Это испортило мне всю войну.
— Вы говорите так, точно наслаждались ею, — заметил Майкл.
— Разумеется, я ею наслаждалась, — улыбнулась Табита. — Мы все получали от нее удовольствие. Я знаю, вам, людям молодым, понять такое трудно, но ничто так не сплачивает нацию, как хорошая война. Все были так милы друг с другом — какое-то время. Все, что разделяло нас, вдруг стало мелочным и незначительным. С тех пор все изменилось. Ужасно изменилось. К худшему. Мы все были такими вежливыми, понимаете? Любезности блюли. Взять, к примеру, Мортимера… Раньше он ни за что не стал бы так себя вести — бегать по всему дому и крошить родственников топорами, ножами и чем ни попадя. В те дни такое ни за что не пришло бы ему в голову.
— Не сомневаюсь, — согласился Майкл. — Но все равно, наверное, этого больше не повторится.
— Чего не повторится, дорогой мой?
— Такой войны.
— Но у нас уже идет война, — сказала Табита. — Вы разве не знали?
Майкл поднял голову:
— Идет?
— Конечно. Первые бомбардировщики вылетели вскоре после полуночи. Я слышала по беспроводному приемнику.
Майкл был потрясен. Даже после того, как истек срок ультиматума ООН, он не верил, что это возможно.
— Но ведь это ужасно, — запинаясь, пробормотал он. — Это же катастрофа.
— Отнюдь, отнюдь, — бодро отозвалась Табита. — У союзников не возникнет никаких проблем с господством в воздухе. «Найтхок Ф-117А» — сложный и совершенный летательный аппарат. В его навигационную систему входит, как вы знаете, инерциальная система наведения на цель с инфракрасными датчиками, направленными вперед и вниз, и нести он может до четырех тысяч фунтов взрывчатых веществ — на скорости до пятисот пятидесяти миль в час. У иракцев ничего подобного просто нет. Помимо того, у союзников имеется «Ф-111»; впрочем, полковник Каддафи уже знает, на что они способны. А если «Рэйвены ЕФ-111А» ослепят радарные станции слежения противника, то смогут пройти коридор атаки на скорости более полутора тысяч миль в час. Их оружейные отсеки вмещают до четырнадцати тонн боеприпасов…
Майклу стало неинтересно. Следовало обсудить более насущные вопросы.
— Так вы считаете, это Мортимер? — спросил он.
— Ну разумеется, — ответила Табита. — Кто же еще?
— Дело просто в том, что все эти убийства… думаю, очевидно, что совершал их тот, кому хорошо знакомы все семейные обстоятельства. Чем все эти люди занимались много лет. Но ведь Мортимер не встречался с ними очень и очень давно, не так ли? Откуда же ему тогда все известно?
— О, ну это очень просто. Видите ли, Мортимер читал вашу книгу. Всякий раз, когда вы присылали мне часть рукописи, я ее переправляла ему. Чтение он находил весьма занимательным. Поэтому в некотором роде, Майкл, и вы тоже ответственны за все это. Вы должны гордиться собой.
И она вернулась к своему вязанию, а Майкл задумался о той роли, которую, сам того не ведая, сыграл во всей этой причудливой истории. Испытывал он что угодно, только не гордость.
— Где он сейчас? — наконец произнес он.
— Морти? Наверняка где-то прячется, но в этом доме полно тайных коридоров. Настоящий муравейник. Я это сама однажды обнаружила, когда заперла Лоренса в спальне. И знаете — всего через несколько минут он уже играл внизу в бильярд. Так что между этими двумя помещениями просто обязан быть какой-то скрытый проход.
— Точно — вы ведь слышали, как он у себя в комнате разговаривает по-немецки, правда? — Все постепенно прояснялось. — Как вы считаете, он мог говорить в радиопередатчик?
— Естественно, мог.
Майкл вскочил на ноги.
— В какой комнате это было?
— Она в дальнем конце коридора. Там сейчас остановился молодой Родерик.
Майкл выскочил из спальни Табиты и отправился искать Фиби — у нее, как он знал, имелся единственный ключ. Постель была пуста. Майкла скрутила тошнотворная тревога, он развернулся к двери — но Фиби уже стояла в проеме, и лицо ее было мрачным.
— Быстро, — сказал он. — Мы должны попасть в комнату Родди.
— Слишком поздно. Я только что оттуда. — Голос ее дрожал. — Сходи и взгляни сам.
Зрелище им открылось не очень приятное: Родди лежал поверх простыней, нагой и недвижный. С головы до пят его покрывала золотая краска. Должно быть, умер он часа два или три назад.
— Видимо, удушье, — сказала Фиби. — Закрашен до смерти. Наверное, нам следовало догадаться. — Она нахмурилась. — Это ведь тоже из фильма, правда?
— Ширли Итон в «Золотом пальце», — ответил Майкл. — Мортимер хорошо подготовился.
— И все равно я не понимаю, как он проник внутрь. Ключ лежал у меня в кармане джинсов всю ночь. Если, конечно, нет дубликата.
— Раньше это была спальня Лоренса. А значит, где-то тут есть потайная дверь и проход вниз. Попробуем отыскать.
Они обошли комнату, простукивая все панели — не обнаружится ли пустота. Когда результатов это не принесло, Майкл открыл двойные двери встроенного гардероба и вгляделся в глубину.
— Эй, а это еще что такое? — вдруг крикнул он.
— Нашел? — Фиби подбежала к нему.
— Нашел, но не то.
Майкл сунул руку поглубже и вытащил одежду — куртку и брюки темно-синего цвета. При ближайшем рассмотрении они оказались формой сержанта полиции.
— Что я говорил? То был совсем не полицейский. И посмотри — вот остальное.
За форменной фуражкой на полке обнаружился стеклянный пузырек
— «Хлористый калий» — медленно прочел Майкл. — Слыхала о таком?
— Это яд, — ответила Фиби. — Мортимер держал его у себя в аптечке. Только когда я видела пузырек в последний раз, он был полон. — Она показала уровень жидкости — в пузырьке оставалось лишь на четверть.
— Смертельный?
Фиби кивнула.
— Я вспомнила: в тот день, когда Мортимер услал меня в Лидс, он спрашивал, где у нас лежат шприцы. Тогда я ни о чем плохом не подумала. Но они ему, наверное, нужны были для чего-то такого…
— Вероятно.
— Постой-ка — схожу проверю, на месте ли они.
Фиби поспешила в комнату, служившую лазаретом ее бывшему хозяину. Хватило беглого осмотра, чтобы установить: одного шприца в коробке недостает. Но когда она вернулась, чтобы сообщить об этом Майклу, ее ждал сюрприз: обнаженный труп Родди по-прежнему лежал на кровати, но в остальном комната была пуста. Майкл исчез.
* * *Инстинкт — больше, чем что-то другое, — подвел Майкла к настенному зеркалу в причудливой резной позолоченной раме. Зеркало — вот путь в царство мертвых, это Майкл уже понимал. Просунув пальцы под раму, он потянул ее от стены. Зеркало распахнулось на одной жесткой петле, и за ним открылся прямоугольный черный провал; как только Майкл шагнул во тьму, дверца закрылась за ним без единого звука. Он попытался открыть дверцу снова, но ухватиться было не за что, так что оставался единственный путь — вперед. Он не видел и не слышал ничего; но воздух отдавал затхлостью и сыростью, а стены из грубого кирпича сухо шелушились на ощупь. Майкл нерешительно потоптался на месте и понял, что стоит на верхней площадке лестницы; но, спустившись всего на три ступеньки, почувствовал, что пол снова выровнялся, а помещение стало просторнее. Он сделал шесть шагов вправо и уперся в стену — на сей раз гладкую и оштукатуренную. Майкл двинулся вдоль нее, дважды свернул и, столкнувшись с чем-то тяжелым — видимо, столом, — коснулся рукой того, что очень надеялся найти: выключателя. Чудесным образом тот был исправен.
Майкл оказался в очень узкой, однако с высоким потолком, комнате, — судя по всему, устроенной в толще стены. Кроме той короткой лесенки, по которой он только что спустился, имелся еще один проход — влево. Сбоку, занимая почти все свободное пространство, стоял огромный письменный стол, а на нем — тяжелая и неуклюжая радиостанция. И стол, и аппаратура были покрыты толстым слоем пыли, и за четыре или пять десятилетий (по прикидке Майкла), миновавших с тех пор, как их в последний раз касалась человеческая рука, целые династии пауков окутали стол с аппаратом покровами пыльной паутины. Окон здесь не было, но тонкий проводок антенны бежал по стене и уходил в отверстие в потолке, чтобы вынырнуть, скорее всего, где-то на крыше дома.
