Генри Миллер - Сексус
И вдруг роскошно переплетенный проспект выскочил у меня из рук. Джулия схватила меня за локти и развернула лицом к себе.
– Чего ты читаешь эту чушь? – воскликнула она. – Я ни слова не поняла, да и ты, конечно, тоже. Что с тобой? Тебе что, делать нечего?
Что-то вроде злобно-дурацкой улыбки расползлось по ее лицу. Она выглядела как тевтонский ангел, набредший на удачную мысль. Я встал, поднял проспект с полу и спросил ее, как насчет ленча.
– Господи, ну и нахал! – проговорила она. – Ты за кого меня, черт бы тебя побрал, принимаешь?
Пришлось сказать, что это была просто шутка, но, забравшись к ней за пазуху, поиграв ее правым соском, я осторожно вернул разговор к проблемам питания.
– Гляди-ка, совсем другой стал, – сказала она. – Не нравится мне, как ты себя ведешь и как разговариваешь. – И она так решительно убрала свою грудь, будто кучу сырого белья в бельевую корзину кинула. – Не забывай, что я замужняя женщина. Представляешь, что Майкл сделает, если застукает тебя?
– И ты изменилась, – сказал я, поднимаясь на ноги и принюхиваясь, не потянет ли с кухни кормежкой. Я не мог сейчас думать ни о чем, кроме еды. Сам не знаю, почему вбил себе в голову, что она меня хорошо накормит – могла бы она хоть это для меня сделать, дура набитая.
Ради этого стоило поухаживать за ней. И вот я заставил себя мять половинки ее толстого зада, изображая пылкую страсть. Однако не слишком пылкую, чтобы вместо хорошего ленча не засадить на скорую руку. Могу, конечно, отделать ее по-быстрому, но только пусть сначала накормит как следует, думал я, попусту кружа вокруг Джулии.
– Черт с тобой, накормлю тебя как следует. – Словно книжный червь читает подвернувшуюся страницу, так и она прочла мои мысли.
– Отлично! – чуть ли не во весь голос крикнул я. – Чего у тебя там наготовлено?
– Пойдем, сам увидишь. – Она провела меня на кухню и распахнула передо мной холодильник.
И я увидел. Ветчину, картофельный салат, сардины, холодную свеклу, рисовый пудинг, яблочный джем, сосиски, пикули, маринованный сельдерей, плавленые сырки и какое-то особое блюдо, похожее на блевотину под майонезом, – единственное, от которого я бы отказался.
– Давай тащи все, – скомандовал я. – А пиво найдется?
– Ага, я и горчицу приготовила, – передразнила она меня.
– А хлеб?
Она взглянула на меня с омерзением. Я проворно вытащил всю снедь из холодильника и поволок на стол.
– Хорошо бы еще и кофе, – сказал я.
– Думаю, тебе и взбитые сливки не помешают, а? Знаешь, я тебя отравить готова. Если ты сидишь без денег, мог бы попросить, и я бы дала тебе сколько нужно. И не надо было притаскивать сюда всю эту дребедень и пытаться всучить ее мне. Был бы чуть повежливей, я бы тебя и на ленч пригласила. И билеты бы в кино взяла. Мы бы хорошо провели время. Я бы даже купила у тебя эти дурацкие книжки. Майкл – добрый малый. Он купил бы книги, даже если мы и не собирались их читать. Если б он думал, что тебе надо помочь… А ты приходишь ко мне и обращаешься со мной так, словно я потаскуха какая-то. Что я сделала такого, чтобы ты со мной… Не смейся, я серьезно говорю! Чем я заслужила? Ты вообще думаешь, что делаешь?
Она шваркнула тарелку прямо перед моим носом, круто повернулась и ушла в кухню. Я остался наедине со всей этой горой съестного.
– Ладно, ладно, что ты так волнуешься? – сказал я, работая вилкой. – Знаешь, я ведь не имел в виду ничего интимного (слово «интимное» не лезло тут ни в какие ворота, но я знал, что оно ей нравится).
– Интимный, неинтимный, но я тебе не компания! – отрезала она. – Лопай скорее и убирайся. Дам тебе кофе – и все. Видеть тебя не могу. Противно.
Я отложил нож и вилку и двинулся на кухню. Все равно еда холодная, так что можно потратить несколько минут на уговоры Джулии.
– Прости меня, пожалуйста. – Я попытался ее обнять, но она с раздражением оттолкнула меня. – Понимаешь, Джулия, – мой голос стал голосом самого страдания, – не ладится у нас с Мод. Утром сегодня опять поцапались. Я, наверное, не в себе слегка.
– И потому надо так со мной обращаться?
– Да нет, не в этом дело. У меня с самого утра так погано на душе. Вот я и пришел к тебе, просто повидаться… Ну а потом, когда стал тебя обрабатывать… старался продать тебе книги, вдруг ты захочешь их купить…
– Я-то знаю, в чем дело. Тебе не понравилось, как я выгляжу. Я изменилась — в этом все дело. А ты не любишь разочаровываться, плохо удар держишь. Вот и решил на мне выместить, но виноват ты сам. У тебя жена красивая – вот и держись за нее. У всех случаются ссоры – вы первые, что ли? Что ж мне, бежать к чужому мужу после каждой ссоры? Майкл совсем не ангел, а где их взять, ангелов-то? Негде. А ты как балованный ребенок. Жизнь-то ведь не детская сказка!
Смеяться над этой речью было нельзя. Я стал умолять ее сесть со мной за стол и дать мне возможность выговориться. Она не очень охотно согласилась.
Очищая одну тарелку за другой, я рассказывал ей жалостную историю. Ее так тронула моя откровенность, что я стал уже подумывать о возобновлении попыток с «Шедеврами мировой литературы». Но надо было действовать осторожно, чтобы на этот раз все выглядело так, словно я делаю ей одолжение. Или же поставить ее в положение помогающей мне. А может быть, подумал я, лучше пойти на дневной сеанс?
Постепенно все приходило в норму. Она уже выглядела вполне ко мне расположенной. Кофе был великолепен. Я заканчивал вторую чашку, когда у меня схватило живот, да так, что терпеть не было мочи. Я извинился и кинулся в туалет. Вот где я испытал истинное блаженство полного очищения. И так меня убаюкал этот физиологический процесс, что, дернув цепочку, я еще немного задержался на стульчаке, погруженный в какую-то сладостную дремоту. И вдруг почувствовал, что подо мной как бы сидячая ванна. Я снова дернул цепочку, и тут вода побежала по моим ногам прямо на пол. Я вскочил, наскоро обтер задницу полотенцем, застегнулся и с ужасом посмотрел в унитаз. Что бы я ни делал, ничего не помогало. Вода все прибывала, переливалась через край, а на полу виднелись две здоровенные колбасины и куча загаженной бумаги.
В панике я крикнул Джулию. Через запертую дверь я вопрошал: «Скажи скорей, что мне делать?»
– Впусти меня, я все сделаю, – ответила она.
– Нет уж, лучше ты мне скажи. – Я чуть не плакал. – Я сам все сделаю, нельзя тебе сюда заходить.
– Так не объяснишь, – сказала Джулия, – надо, чтобы ты меня впустил.
Делать было нечего, пришлось впустить. Никогда в жизни не переживал я большего позора. На полу был полный ужас. Джулия, однако, принялась за дело так проворно, словно занималась этим каждый день. В мгновение ока вода перестала течь, оставалось только навести порядок на полу.
