Чарльз Мартин - Когда поют сверчки
– Здорово, дружище, – окликнул я его.
– Привет. – Чарли помахал мне рукой. – Извини, что без приглашения, но мне почудились звуки, которых я не слышал здесь уже… в общем, очень давно. Неудивительно, что я немного напугался.
Я повернулся к Синди.
– Скажи, как давно ты в последний раз удалялась от Энни на такое расстояние, как сейчас?
– Не знаю… давно. – Она неуверенно посмотрел на меня. – Очень давно. А что?
– А ты не будешь возражать, если Чарли хотя бы полтора часа посидит с ней вместо тебя?
Услышав эти слова, Синди с затравленным видом обернулась на дом. Потом посмотрела на Чарли и снова перевела взгляд на меня.
– Я полностью доверяю Чарли, но вдруг… вдруг что-то… А еще эти пейджеры!..
– С Энни все будет в порядке, – перебил я ее. – Сегодня с ней точно ничего не случится, а мне… В общем, я хотел показать тебе кое-что еще. Не волнуйся, это совсем недалеко… и ненадолго.
Синди снова покосилась на дом, где спала Энни. Было видно, что ее все еще терзают сомнения.
– Ну если только действительно ненадолго…
– Тогда подожди здесь. – Не давая Синди возможности передумать, я быстро прошел в дом, взял на руки Энни (она уже проснулась и читала, лежа на диване) и перенес в гамак. Пока Чарли и Джорджия развлекали девочку, я спустил на воду скиф, помог Синди сесть, сел сам. Несколько движений веслами, и вот мы уже вышли из устья ручья и оказались в реке. Когда эллинг пропал из виду за кронами деревьев, спина Синди заметно напряглась, и я похлопал ее по плечу.
– Если ты думаешь, что будешь отдыхать, пока я работаю, то ошибаешься. Берись-ка за весла.
Синди, не оборачиваясь, кивнула и, схватившись за рукоятки весел, с размаху загнала лопасти глубоко в воду. Постепенно, однако, она приспособилась и стала грести ровнее. Я без труда поймал ее темп, и мы некоторое время двигались вверх по течению, которое, правда, было не слишком сильным. Десять минут мерной, ритмичной работы – и напряжение начало оставлять Синди. Еще пять минут – и она вспотела. А еще пять минут спустя начала улыбаться и замечать мир вокруг.
Мы прошли под мостом и свернули в один из ручьев пошире. Еще полчаса мы гребли молча, потом Синди обернулась ко мне и, показав плавным движением руки на зеленеющие вдалеке холмы, сказала:
– Я… я и не представляла, как здесь красиво!
– Ты еще не видела эти места на рассвете. Вот когда самая красота!
Повернувшись, Синди стала смотреть в ту сторону, откуда мы приплыли – на аккуратные округлые волны, которые таяли на зеркальной воде, отмечая наш путь.
– Я бы хотела как-нибудь побывать здесь утром, – сказала она.
Еще через час она сказала:
– Это очень здорово, Риз. Правда здорово, но я…
Я кивнул.
– Я знаю. – Я развернул лодку. – Мы попадем назад гораздо быстрее, если ты будешь помогать.
Синди улыбнулась и с энтузиазмом налегла на весла. Назад мы действительно вернулись гораздо быстрее. Когда мы подходили к плоту, Чарли вовсю изображал слепого или, точнее, карикатуру на слепого, а Энни держалась за живот от смеха.
На ужин я решил приготовить салат с тунцом и разогреть несколько банок консервированного супа. Пока Энни принимала душ, мы с Чарли успели накрыть на стол на задней веранде.
– Эй, Риз! – крикнула сверху Синди. – А можно мне немного полежать в твоей ванне?
Этот вопрос заставил меня замереть. Чарли, который медленно помешивал суп в большой кастрюле, сразу понял, о чем я подумал. Повернувшись в мою сторону, он медленно кивнул, и после непродолжительного раздумья я пришел к выводу, что мой шурин был, скорее всего, прав: Эмме бы это понравилось.
– Конечно!.. – крикнул я, от души надеясь, что Синди не заметила предшествовавшей моему ответу паузы. – Чистые полотенца в шкафчике рядом с ванной.
Синди спустилась вниз примерно через час, когда мы – включая Энни и Джорджию – давно поели. От усталости она слегка покачивалась, влажные волосы были убраны наверх и небрежно скреплены резинкой. На висках еще поблескивали капельки испарины, щеки раскраснелись от жара.
– Лучшей ванны не видела! – торжественно объявила она.
Чарли улыбнулся, а я поставил перед Синди тарелку с супом.
После ужина мы долго сидели молча, любуясь тем, как солнце садится за холмы, а небо окрашивается пурпурно-золотыми красками. Было около десяти, когда Чарли и Джорджия уплыли домой. Энни задремала на диване в гостиной, и я перенес ее наверх, где Синди постелила ей и себе в гостевой спальне.
Уложив девочку, я вышел из комнаты. Синди последовала за мной. Полуприкрыв дверь в коридор, она прислонилась к косяку.
– Риз!.. – окликнула она меня, когда я начал спускаться по лестнице.
Я обернулся.
– Спасибо тебе за сегодняшний день. За то, что выслушал… Завтра мне будет лучше. Обещаю.
Я кивнул.
– Я знаю. Отдыхай. И постарайся ни о чем не думать.
Налив себе чашку остывшего чаю, я посидел на веранде, прислушиваясь, как Синди ходит наверху, как задергивает шторы и гасит свет. Около полуночи я бесшумно поднялся к себе в кабинет, вынул из верхнего ящика стола письмо и снова вернулся на залитую лунным светом веранду. Воздух сделался заметно прохладнее, с озера задувал легкий ветерок, и листья деревьев, кое-где тронутые осенней желтизной и багрянцем, то чуть шелестели, то затихали. На черном небе сверкали крупные звезды, на ступени крыльца ложилась моя изломанная тень.
Из дровяного сарая я взял свечу, поднялся на крышу эллинга, сел в гамак и зажег фитиль. Подняв руку с письмом повыше, я попытался посмотреть сквозь него на звезды, на луну и наконец поднес его к свече. Бесполезно – ничего не видно. Решительным жестом я подсунул палец под клапан… И в который раз замер, не в силах сделать последний шаг.
Сверху, из окна гостевой спальни, донесся кашель Энни. Она кашлянула один раз, потом, после паузы, еще дважды и в конце концов заперхала, точно старый курильщик. Секунду спустя в окне вспыхнул свет, и я услышал, как в ванной комнате льется из крана вода. Через минуту Энни затихла, свет погас, и все снова погрузилось в тишину.
Прошло совсем немного времени, и на противоположном берегу залива появились Чарли и Джорджия. Чарли стоял в напряженной позе, прислушиваясь, потом повернул голову в направлении моего гамака. Он знал, что я здесь.
– Ты слышал? – спросил Чарли негромко, но каждое его слово доносилось до меня по воде совершенно отчетливо и ясно, словно он стоял рядом.
