Джон Тул - Сговор остолопов
— Это ты виноват, что мне дверь поломали, — прошипел окончательно рехнувшемуся мореходу Дориан. — Доигрался в игрушки с этими двумя курвами сверху.
— Это же он двери сломал.
— А чего еще от него ожидать можно? Ты только посмотри на него.
— Это вы обо мне беседуете, уклонисты? — рассердился Игнациус. — Если вы и дальше будете так волноваться из-за какой-то двери, я серьезно сомневаюсь, что вы долго протянете на жестокой арене политики.
— Ох, заберите же ж меня отсюда. Я буду кричать, если еще хоть на чуть-чуть останусь в этих гадких оковах.
— Ой, заткнись, сикушка, — рявкнул Дориан, хлобыстнув Тимми по розовым щекам. — Пошел вон из моего дома — твое место на улице.
— О-о! — взвыл моряк. — Какие ужасные слова!
— Я вас умоляю, — предостерег Дориана Игнациус. — Наше движение нельзя саботировать междоусобицами.
— Я-то думал, что у меня хоть один настоящий друг остался, — плакался моряк Дориану. — Теперь я вижу, как я ошибался. Валяй дальше. Дай мне еще одну пощечину, если тебе это доставляет такое наслаждение.
— Да я б до тебе даже дотронуться побрезговал, додик.
— Я сомневаюсь, что какой-либо писака даже под нажимом смог бы накарябать подобную отвратительную мелодраму, — заметил Игнациус. — Прекратите этот балаган немедленно, дегенераты. Примените хотя бы немного вкуса и пристойности.
— Шлепни меня! — визжал морячок. — Я знаю, что тебе смерть как хочется. Тебе же не терпится сделать мне больно, правда?
— Очевидно, он не успокоится, покуда вы не согласитесь нанести ему хотя бы небольшое физическое увечье, — сообщил Игнациус Дориану.
— Да я и пальцем не коснуть его блядского тельца.
— Ну мы же должны что-то сделать, чтобы утихомирить его. Мой клапан не в силах вынести неврозы этого психически неуравновешенного моряка в таких количествах. Мы должны вежливо дать ему отставку от нашего движения. Он просто не соответствует уровню. Любой почует этот тяжелый мускус мазохизма, исторгаемый им. Он в данный момент завонял им уже все апартаменты для прислуги. А помимо этого, мне кажется, он довольно-таки пьян.
— И ты меня тоже ненавидишь, чудовище, — завопил морячок Игнациусу.
Тот крепко приложил Тимми по макушке своей абордажной саблей, и мореход испустил жалобный стон.
— Одному Всевышнему известно, какие испорченные фантазии поселились у него в голове, — заметил Игнациус.
— Ох, шмякните его еще, — счастливо зачирикал Дориан. — Как это весело!
— Пожалуйста, снимите же с меня эти ужасные цепи, — взмолился морячок. — У меня весь матросский костюмчик уже ржавый.
Пока Дориан отпирал кандалы ключиком, хранившимся на дверной притолоке, Игнациус рассуждал:
— Знаете, кандалы и цепи в современной жизни обладают такими функциями, о которых их пылкие и рьяные изобретатели в более простые ранние века и не помышляли. Если бы я проектировал пригородные районы, я бы прикреплял хотя бы по одному комплекту к стенам каждого нового ранчо из желтого кирпича, к каждому смещенному уровню особняка в кейп-кодовском стиле. Когда жители пригородов устанут от телевидения и пинг-понга, или чем там они еще занимаются в своих домишках, то могут немножко заковывать друг друга для разнообразия. Всем это очень понравится. Жены будут хвастаться друг дружке: «Мой вчера вечером посадил меня на цепь. Изумительно. А твой тебе так делает?» Детишки же будут спешить домой из школы, к матерям, которые ждут не дождутся, чтобы надеть на них кандалы. Это поможет развивать в детях воображение, которого они лишаются благодаря телевидению, а также благодарно снизит уровень детской преступности. А когда вернется отец, все семейство уже будет поджидать его, чтобы схватить и приковать за то, что он, как последний олух, весь день корячился на работе, чтобы их прокормить. Назойливую пожилую родню следует сажать в колодки в гараже, а руки им освобождать только раз в месяц, чтобы могли подписать пенсионные чеки. Кандалы и цепи всем могли бы обеспечить лучшую жизнь. Я должен уделить этой мысли некоторое место в своих заметках и набросках.
— Ох, дорогой же ж мой, — вздохнул Дориан. — Вы когда-нибудь заткнетесь или нет?
— У меня все руки и правда в ржавчике, — захныкал Тимми. — Ну погодите — доберусь я до этих Билли с Раулем.
— Наша маленькая конвенция, кажется, проходит довольно непокорно, — заметил Игнациус о шуме буйного веселья, долетавшем до них из квартиры Дориана. — Очевидно, чувства, вызываемые вопросами повестки дня, поражают более чем один нервный ганглий.
— Ой, матушки, я лучше не буду на это смотреть, — сказал Дориан, толкая нараспашку застекленную пушинку своей французской провинциальной двери.
Внутри Игнациус увидел кишащую массу народа. Сигареты и бокалы для коктейлей дирижерскими палочками летали в воздухе, управляя симфонией болтовни, визга, пения и хохота. Из недр гигантского стереофонического фонографа сквозь назойливый шум толпы пробивался голос Джуди Гарланд. Небольшая группа молодых людей — единственная неподвижная композиция в зале — стояла перед ним, точно перед алтарем. «Божественно!» «Фантастика!» «Так человечно!» — говорили они о голосе, шедшем из их электрической скинии.
Его изжелта-небесный взгляд перебегал с этого ритуала на остальное пространство залы, где другие гости атаковали друг друга разговорами. Ткани в ёлочку, в полосочку, поярковые и кашемировые сливались в сплошные мазки, а руки и пальцы разрывали воздух разнообразием изящных жестов. Ногти, запонки, перстни на мизинцах, зубы, глаза — все сверкало. В центре одной кучки элегантных гостей ковбой с маленькой плеткой для верховой езды щелкнул ею кого-то из своих поклонников — в ответ раздались преувеличенные взвизги и довольное хихиканье. Посреди другой группы стоял какой-то оболтус в черной кожанке и, к немалому восторгу своих бесполых учеников, показывал захваты дзюдо. «Ох, научи меня такому тоже,» — завопил кто-то поблизости от борца, когда другого элегантного гостя скрутили в непристойную позицию, а затем швырнули на пол, и он приземлился под грохот запонок и другой разнообразной бижутерии.
— Я приглашал только самых лучших, — сообщил Дориан Игнациусу.
— Боже милостивый, — поперхнулся слюной Игнациус. — Я уже вижу: у нас будет много сложностей с привлечением консервативных деревенских избирателей из числа батраков-кальвинистов. Нам необходимо будет перестроить свой имидж в соответствии с линией, отличающейся от той, что я наблюдаю здесь.
Тимми, пожиравший глазами то, как быдловатый кожан крутит и бросает оземь нетерпеливых партнеров, вздохнул:
