Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2006)
Владимир Шаров. Икона святого Георгия Победоносца с клеймами. Эссе. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2005, № 11.
Среди прочего: “Николай Федоров, известный русский философ, поставивший задачу воскрешения всех когда-либо живших на земле людей (он считал, что пришло время, когда это может и должен сделать сам человек, а не Христос) и одновременно в своем трактате „Общее дело” предвосхитивший многие ключевые идеи уже коммунистической России, главным условием такого воскрешения мертвых считал радикальное упрощение жизни, равно и людей, и природы. Люди должны были быть организованы в „трудовые армии” (закон армии — абсолютно одинаковая реакция совершенно разных людей на приказ; приказ должен быть исполнен во что бы то ни стало; приказы не обсуждают и т. п.), и одновременно — нивелировка ландшафта. Горы, по Федорову, должны быть срыты, низины засыпаны, реки превращены в каналы, а вся земля — в одно ровное поле”.
Глеб Шульпяков. Облака оставляют незаметный, но неизгладимый след. Разговор о поэзии и вообще... Беседу провел редактор журнала “Интерпоэзия” Андрей Грицман. — “Интерпоэзия”, 2005, № 3.
“ А. Г.: <…> Вы говорите, что чего-то в русском стихосложении не хватает, что было бы полезно взять из американской или из британской поэзии, вот, например, Тед Хьюз.
Г. Ш.: Ну, наверное, это „нарратив”, который затягивает тебя, и это — один из способов донести лирическую информацию. Русская поэзия практикует другой способ передачи лирической информации, это короткие рифмованные стихи, где метафоры и сравнения служат, в общем, таким уплотнителем, сгустителем информации, которая передается сразу. Есть другой способ, он просто немножко растянут во времени и требует такого усидчивого подхода, требует терпения, несколько большей работы ума и чувства. В „нарративной” вещи есть много от прозы, но сюжет тут вторичен, побочен. Он нужен для детальной и вместе с тем целостной реконструкции ощущений, атмосферы. Да, собственно, для передачи времени. Все это невозможно ни в прозе, которая время слишком разжевывает, измельчает, ни в коротком стихотворении, слишком стремительном”.
Александр Эбаноидзе. “Давайте работать вместе”. Беседовала Лиля Калаус. — “Книголюб”, Алматы, 2005, № 12 <http://www.knigolyub.kz>.
“Как известно, в человеческом организме присутствуют в мизерном количестве редкие вещества — к примеру, серебро. Его утеря непременно вызывает необратимый процесс деградации организма. Функция литературных журналов в национальном организме схожа с функцией серебра”.
Михаил Эпштейн. Четыре стороны любви. — “Топос”, 2005, 12 декабря <http://www.topos.ru>.
“Четыре основных составляющих любви: желание, вдохновение, нежность и жалость. Любовь легко спутать с каждой из этих частей, принять желание за любовь при отсутствии нежности либо принять за любовь жалость при отсутствии вдохновения. Мы постараемся показать, почему каждая из этих частей необходимо входит в целое, именуемое любовью, и как они связаны в ней”.
См. также: Михаил Эпштейн, “Любовные имена. Введение в эротонимику” — “Топос”, 2005, 22, 26 и 28 декабря <http://www.topos.ru>.
См. также: Михаил Эпштейн, “Люболь” — “Топос”, 2005, 16 декабря <http://www.topos.ru>.
См. также: Михаил Эпштейн, “Любля” — “Новая газета”, 2002, № 61, 22 августа <http://www.novayagazeta.ru>.
Составитель Андрей Василевский.
“Арион”, “Вопросы истории”, “Вопросы литературы”, “Дети Ра”, “Дружба народов”, “Звезда”, “Знамя”, “Октябрь”
Донатас Банионис. Из мемуаров. Перевод Ю. Збарского и Т. Перуновой. — “Дружба народов”, 2005, № 12 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
Одна из пятнадцати позиций специального “литовского” номера “ДН” — одиннадцать емких страничек пунктира под названием “жизнь Баниониса”: детство, война, театр, “Никто не хотел умирать”, “Мертвый сезон”, Тарковский…
“Затем съемки („Соляриса”. — П. К. ) переместились в Подмосковье — в Звенигород. Возле озерца рядом с монастырем был построен домик отца Криса Кельвина. Тут мне играть было сложно: Тарковский требовал от меня совершенно не того, что я делал раньше, снимаясь у режиссеров Жалакявичюса, Вабаласа, Вольфа или Кулиша. Те, анализируя взаимоотношения людей, искали черты индивидуальности, старались раскрыть психологическую сущность персонажа. Они ценили актерскую игру, передающую внутренний мир человека.
Тарковский работал с актерами абсолютно не так. И это „не так” мне иногда казалось совершенно невыполнимым. Более того: подкралось разочарование. Кто я такой, если режиссер говорит мне: „Стой вот так, смотри в одну точку”. Столько секунд потратить на это движение, а столько — на то. Фразу произнести за столько-то секунд, потом столько-то — ни больше, ни меньше — молчать. Я про себя считал: раз, два три... И опять: раз, два, три, четыре... „Плохо, — сердится Андрей. — Считаешь слишком быстро либо слишком медленно”.
Это мое внутреннее сопротивление рассеялось после просмотра на „Мосфильме” первых материалов. Кадры на экране оказались настолько поэтичными и многозначными, что моя встреча с отцом, которого играл Николай Гринько, проход по берегу озерца были просто великолепны. Все наполнилось глубиной и смыслом. <…>
В финале картины Крис Кельвин возвращается на Землю и идет к отцу молить о прощении. Лему такое решение не понравилось, как и многое другое в киноверсии „Соляриса”. О заключительной сцене он даже сказал, что это никакой не „Солярис”, а „Преступление и наказание” Достоевского. Тарковский искренне верил, что лишь искусство обладает силой спасти человека от бесчеловечности. Он руководствовался известным постулатом: „Красота спасет мир”. Я считаю, что от бесчеловечности могут уберечь совесть и ответственность — за себя и других. За прошлое, настоящее и будущее. Без „возвращения блудного сына” я себе не представляю „Соляриса”. Как не представляю „Андрея Рублева” без сцены с колоколом”.
Евгений Бич. Блики. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 11 <http://magazines.russ.ru/zvezda>.
Меня продолжает удивлять мой любимый питерский журнал.
Неторопливой дневниковой прозой неведомого мне семидесятилетнего питерского критика и публициста — открывают номер! Впрочем, перед тем подборка (прощальная!) из виртуозных стихов Сергея Вольфа…
“Блики” Бича — как братское рукопожатие — через… сколько там между нашими городами? В каждом предложении, жесте, краске.
Эти умные и точные записи обо всем велись с 1997-го по 2004-й.
Человек скромно живет рядом с нами, любит литературу, своих родных, путешествия, собаку свою. Стареет. Все время думает, все время вспоминает. Верит в Бога. Переживает за свою родину. Сомневается. Простосердечно делится впечатлениями от прочитанного в газете, увиденного по телевизору. А главное — шепну вам по секрету — мы почти обо всем думаем одинаково… Всех своих домашних попрошу прочитать.
Прочитайте и вы, пожалуйста. Честное слово, искреннее, интересное письмо. В этом номере вообще много чего хорошего: да хоть философские “Письма самому себе” Бориса Вахтина или “итальянская” тема у Блока (Маргарита Файнберг).
Алексей Долгов. 36 мгновений тебя. — “Дети Ра”, 2005, № 8 (12) <http://www.detira.ru>.
Из тематического (“тамбовского”) номера. Кстати, в меру “заумного”, ведь Тамбов — “город зауми”.
Сие же сочинение называется “Размышление у октябрятского значка”:
“Володя Ульянов с лицом Христа / Мать Мария & Отец Илья / Рай без Бога / Коммунизм”.
Набрано в столбик, выровнено по центру.
Ну а что мне еще цитировать?! Чем помочь детям солнца? Не такими же лакримозами: “В небе произошла мутация: / теперь в мутных лужах / отражается такая муть! // Люди взглядами лютыми / убивают хрупкие лютики, / забыли слово любить…” И т. д. — все на одном приеме. Юлия Афинская, родилась в 1987-м, член литстудии “Бочка меду”. Стоит ли мне в бочку свою ложку дегтя вбухивать?
Зато тут есть ну очень страшная повесть Сергея Лёвина “Рыбак” (родился в 1978-м, как и А. Долгов, “ член студии А3”, автор книги “Упал со стула”) — про некое озеро, в котором… ну, сами понимаете, не маленькие. 8/10 чтения я боялся, потом надоело. И как в воду, извиняюсь за каламбур, глядел: запал кончился. Чуток лишь пороху писателю Лёвину не хватило, а так — вполне ничего: годится для “тихого часа” в пионерлагере.
