Элли Ньюмарк - Сандаловое дерево
Мистер Сингх как-то странно вскрикнул.
— Чарли? Вы не сказали, что ребенка звали Чарли! Чарлз Уильям Сингх? Это же мой дед! — Он резко, словно его толкнули, откинулся на спинку кресла. — Мы, бывало, шутили, что у него неподобающее взрослому имя — Чарли, но он все равно предпочитал его Чарлзу.
— Значит… — Я не договорила, чтобы он закончил сам.
Мистер Сингх положил ладонь на грудь.
— Фелисити Чэдуик была моей прабабушкой.
Мы смотрели друг на друга, дивясь тому, сколь необычны порой соединяющие людей связи и как дотягиваемся мы друг до друга через время и пространство. Так ведь можно и поверить в… во что-то.
— Интересно, почему ваш дед так и не рассказал вам всего?
— Думаю, на этом настояли мои родители. Они всегда говорили, что моей прабабушкой была Макали. — Он посмотрел на потолок. — Теперь понятно, почему деду был так важен этот потолок и почему он заставлял меня изучать его. Знали бы вы, сколько часов мы провели здесь вместе. Он специально спрятал письма так, чтобы я смог их найти. — Мистер Сингх поднялся: — Хочу показать вам кое-что.
Он затянул тяжелые портьеры на эркерном окне, и комната погрузилась в темноту. Потом подошел к прикроватному столику, взял из ящика спички, зажег масляную лампу и отступил на середину комнаты:
— Посмотрите вверх.
Я подняла голову и ахнула. Потолок вдруг ожил. Темно-синий фон исчез, и свет лампы отразился в тысяче крошечных зеркалец, вспыхивавших и мигавших при малейшем дрожании пламени. Я увидела Большую Медведицу и Орион. Увидела мерцавший молочным, лунным блеском центральный алебастровый диск. Казалось, кто-то сдернул крышу, чтобы показать нам космос. Фантастическая картина. Даже не верилось, что все это — творение человеческих рук.
Из ниоткуда пришел голос мистера Сингха:
— Мы, сикхи, поклоняемся богу, имя которому — Истина. Дед часто повторял: «Смотри в ночное небо — и узришь истину». Он хотел, чтобы я узнал правду.
Не знаю, долго ли мы стояли так, словно затерянные в космосе. Прошла минута — а может, и все десять, — прежде чем он задул огонек и развел шторы.
— Этот потолок — копия того, что есть во дворце в Джайпуре.
— Невероятно. Аж дух захватывает. Спасибо.
Мне вдруг вспомнилась та давняя и до смешного романтическая ночь, когда мы с Мартином стояли под звездами у лунных часов в Пуласки-парке. Тот космос был реальным, но наша любовь реальности не выдержала. Космос, созданный краской и осколками стекла, был иллюзией, но под ним скрывалась реальность более прочная и долговечная, чем та, другая, в залитом лунным светом парке. Все мои изыскания привели меня к началу, но только новому началу. Наш брак нельзя поддержать чудесной сказкой о юной любви; он должен либо обрести крепость и прочность, чтобы выдержать реалии жизни, либо закончиться прежде, чем мы придем к горькому разочарованию.
Мистер Сингх поправил выбившийся галстук. Мы пережили момент интимной близости, и я видела — он тоже это понимает. Он посмотрел в окно — может быть, чтобы не встречаться со мной взглядом, — и я сказала:
— Вы женаты, мистер Сингх?
Лицо его потеплело и потемнело.
— Да, миссис Митчелл. Надеюсь, вы не думаете…
— Вовсе нет. Извините меня, вопрос действительно слишком личный.
— Сегодня мы поделились не только фактами, но и чем-то большим. Я женат уже несколько лет и счастлив в браке.
— Вы женились по сговору?
— Конечно. Во время брачной церемонии мы, сикхи, молимся о том, чтобы всегда оставаться друзьями. Мне повезло. Мы с женой добрые друзья.
— Понятно. — Как это по-индийски — принимать жизнь такой, какая она есть, и с самого начала признавать брошенный ею вызов. — Значит, в Индии все браки — это просто дружба?
Он улыбнулся:
— Только хорошие.
По пути домой я попыталась оживить то чувство, что испытала в затемненной спальне, но оно уже начало блекнуть. Такова природа эмоций. А потом я поняла, как должно быть: нам с Мартином нужно выковать дружбу, которая переживет прошлое, и создать такое будущее, ради которого стоит жить. Для меня пришло время двигаться дальше. Я не пойду за Мартином в его самоубийственный ад и не позволю, чтобы Билли рос в аду.
Слово «развод» сложилось у меня в голове большими черными буквами, апокалипсическим оповещением близкой катастрофы. Я любила Мартина и всегда буду его любить, но я не допущу, чтобы моя жизнь стала памятником его вины. Подобно Аделе и Фелисити, я выберу радость, а Мартин волен поступать по-своему.
Я посмотрела на часы — до поезда на Лахор оставался еще час. Я окликнула возницу:
— Отвезите меня на вокзал.
Глава 44
Мартина на вокзале не было, и я решила ждать. Прибывший поезд проскрипел тормозами, и на платформу хлынула зыбкая человеческая волна, живая и эфемерная. Молодые люди с крашенными хной волосами предлагали чай и пан; мужчина, голый, если не считать тряпочки, удерживавшейся на бедрах бечевкой, стоял, раскинув унизанные золотыми браслетами руки; благодушная индийская корова с прекрасными глазами неспешно прокладывала путь через толпу.
Торговля шла бойко, закуски и чай переходили из рук в руки; снявшиеся со своих мест индусы сходили, снявшиеся со своих мест мусульмане входили, передавая через окна тяжелые сундуки и криками подгоняя родственников. В конце концов поезд, недовольно пыхтя, тронулся, и торговцы, успокоившись, опустились на корточки — ждать следующий. Я бы узнала Мартина даже со спины — несмотря на его загар, его биди, его курту Его просто не было здесь, и я не знала, беспокоиться мне или надеяться. Я наняла рикшу и отправилась на телеграфную станцию, но, когда вошла, Уокер сообщил, что мой муж уехал в Лахор.
— Но на вокзале его не было.
— Ну, здесь его тоже нет.
Я поехала домой, потому что больше было некуда. Мартин сидел в плетеной качалке на веранде, а Билли играл с Дружком в перетяжки. Щенок свирепо рычал, вцепившись мелкими, но острыми зубками в прутик, Билли хохотал, а Рашми, устроившись в уголке, дремала.
— Мам, а тебя папа ждет! — крикнул Билли, когда я поднялась по ступенькам.
Я поцеловала сына в макушку. Рашми села и зевнула.
Я остановилась в нерешительности, и Мартин мне улыбнулся, а потом сдвинул повыше очки, и сердце мое дрогнуло. Собираясь с духом, чтобы сказать то, что было нужно, — мужу предстояло впервые услышать слово «развод» — я не сразу заметила, что на нем европейская одежда.
— Так ты не едешь в Лахор?
— Нет.
— Но твой отчет…
— Его я и без Лахора напишу. Поговорю с людьми на здешнем вокзале. — Он протянул руку, и я ее взяла. — Я туда уже съездил. И правильно сделал. Смотрел на беженцев и в какой-то момент понял. Все они — семьи, и все держатся вместе, вместе переживают гражданскую войну, а я сижу один, как какой-нибудь тупой мученик, готовый принести в жертву своему чувству вины самых близких. Что за придурок. — Он сжал мои пальцы, и глаза его блеснули.
