Елена Колина - Сага о бедных Гольдманах
Стараясь скрыть смущение, Лиза ткнулась носом в его плечо, вдохнула запах дорогого парфюма и мгновенно вспомнила тот, прежний, запах любви и юности. «Куда меня несет?» – сонно подумала она.
– Ну ладно, если что купить, поднести, прибить, обращайтесь, мы завсегда поможем... – попрощался Олег.
– Пока ничего не надо, благодарствуйте! – Лиза закрыла входную дверь. «Как грустно», – вздохнула она.
«Маленькая... – подумал Олег. – Ма-лень-кая...»
Лиза проснулась как обычно, при первом же звуке будильника. Скрестив на груди руки, над ней стоял Моня в императорском халате. Лиза опять закрыла глаза и попыталась представить, что его здесь нет.
– Лиза, он у нас ночевал? – спросил дед с формально драматичной интонацией наемного плакальщика.
Лиза нырнула с головой под одеяло и прорычала:
– Не у нас, а у меня! У меня! Мне сорок лет! Понимаешь ты, сорок!
– У тебя ребенок в доме! – не сдавался Моня. – А Инна вернется из больницы, тогда как ты запоешь? Ага?
Лиза вылезла из-под одеяла:
– Он не ночевал. Он ушел домой. У него есть дом, семья, жена, тесть с тещей, фирма. У меня тоже все есть: дочь, ты, свекровь, работа. – Она произносила слова пустым голосом так размеренно и страшно, что Моня, с трудом сохраняя гордый вид, срочно ретировался из спальни задом.
Лиза с Олегом теперь встречались как дети – в кафе, на улице, целовались в машине. Больше всего им хотелось разговаривать, рассказывать про себя, они слушали друг друга напряженно-внимательно, стараясь проникнуть в чужую жизнь... Только вот с сексом все никак не складывалось – к ней нельзя, к нему нельзя. Детям-школьникам и то лучше, у них хоть родители на работу уходят!
– Поедем в Ольгино? Можно снять номер, – предложил Олег, не веря, что это он в свои сорок лет робко просит женщину о настоящем свидании. Нет, не просто женщину, а Лизу... – Ты вот-вот решишь, что я – импотент.
– Стара я, батюшка, по мотелям-то шляться, – проскрипела Лиза.
– Почему ты не хочешь? Дразнишь меня, мстишь за прошлое?
– Ага, мщу тебе и себе.
Лиза сознательно гасила свою страсть. Если он уйдет сейчас, она как-нибудь переживет, справится. А если повторится такое же безумие, как в юности?
Она так светилась, что Ксения, рассчитывая что-нибудь выведать, осторожно завела с ней беседу по душам:
– Вот говорят, «любви все возрасты покорны». А по-моему, глупости. Какая может быть любовь в сорок лет? Ты согласна?
– Нет, не согласна. Мне теперь странно, что в книгах вся любовь у молодых. Что Джульетта могла понимать в любви в свои четырнадцать лет? Или в двадцать? Или даже в двадцать пять?
– Ну да, надежнее всего влюбляться в Монином возрасте, – возразила Ксения и, сморщившись, от подходов перешла к делу: – Я надеюсь, ты в этого красавца... Кирилла папашу, не влюбилась?
– Нет, – правдиво ответила Лиза.
Она не влюблена в Олега. Неужели она и правда его любит?
– Знаешь, чем занимается эта троица, дед и наши дети? – строго спросила она Олега. – Твой сын учит мою дочь всяким глупостям! Не бойся, – засмеялась она, – это не то, что ты подумал!
Вчера она пришла домой рано и застала всех троих за странным занятием. Кухня была разделена стульями на две части. Ксения, Кирилл и Моня с загадочно-сосредоточенным видом перемещались из одной части в другую.
– Мама, будешь с нами играть? – Ксения, волоча больную ногу, задумчиво проковыляла из одной части кухни в другую.
– Мы в Израиле в лагере играли в такую игру, – объяснил Кирилл. – Одна часть кухни обозначает «да», другая – «нет». Мы задаем друг другу вопросы и занимаем часть, соответствующую нашему мнению – «да» или «нет». Перемещение создает наглядность и заставляет глубже задуматься над ответом.
– Спрашивайте, – согласно кивнула Лиза. Ее очень интересовал этот мальчик с удлиненным ангельским лицом, так неожиданно привязавшийся к дочери и деду.
– Мой вопрос, – начал ангел. – Можно ли евреям жениться на русских?
Моня резво побежал в часть «да».
– Моисей Давидович, обоснуйте свое мнение.
Дед пожал плечами:
– Почему нет? Лично я ничего не имею против. Пусть женятся на ком хотят. У меня, например, Манечка моя, так лучше не бывает...
Ксения по стульям переползла в «да»:
– Мне вообще параллельно, кто я и кто мои друзья!
Кирилл разочарованно хмыкнул:
– Не получается игры, мы все думаем одинаково. А вот в лагере со мной все спорили... Я сказал «да, можно жениться», ведь моя мама еврейка, а папа русский, я, значит, половинка. А они говорят, что я не половинка, а настоящий еврей, по матери. Так что же мне тогда – идти в «нет»? Я подумал и остался в «да», ведь иначе меня не было бы на свете.
Лиза поставила на стол чашки и налила чай.
Что, спрашивается, этот ангел нашел в Ксении с ее любовными романчиками и вечным хихиканьем?
– Я думаю о религии: принять православие или выбрать иудаизм? – задумчиво проговорил ангел. – У моих родителей в спальне икона Святителя. Никола помещен где-то в глубине, когда к нему приближаешься, он закрывает глаза, а отходишь – он на тебя смотрит.
– Я не думала, что ребят твоего возраста интересуют вопросы религии, – вытянув из пачки сигарету, заметила Лиза.
Моня встрепенулся и значительно поднял палец:
– Послушайте меня, что мне сказал в синагоге один умный человек! Он сказал, у евреев «верующая кровь»...
– Это значит, что еврею легко верить в Бога, принять любую веру, перейти в православие, – продолжил Кирилл. – С другой стороны, кто-то же должен продолжать традиции предков...
Кирилл с таким обожанием смотрел на деда, а Ксения на Кирилла, что Лиза почувствовала себя в этой компании лишней. Эта сцена вызвала в ней и другие мысли. Сыну Олега так хорошо в ее доме... Если они с Олегом когда-нибудь решат изменить свою жизнь, мальчик не будет препятствием... Это хорошо.
Грустная получалась любовь. Уже и в мотель съездили, и у приятеля Олега встречались, а все равно грустная. Как будто знали, что должны расстаться.
– Я на майские праздники на дачу поеду. – Олег сказал легко, а сам подумал: «Неделю не увидимся».
Лиза вдруг заплакала. Стала похожа на себя в юности – на некрасивую, злобную девчонку. Уселась на кровати, обхватила колени руками. Коленки торчат. Еще больше ее жалко.
– Лиза, ты меня любишь?
– А ты? Господи, Ксения права, мне сорок лет, а я играю в детские игры!
– Я... люблю, почему детские, – удивился Олег.
Лиза представила, как Олег в старых джинсах будет вилами сгребать оставшийся зимний мусор на участке, Аня – сажать цветы, он наклонится над ней, скажет: «Давай здесь, под яблоней, посадим нарциссы, красиво будет!» Она кивнет, а Олег ласково скажет: «Ну что, опять думаешь над своим романом?» Кирилл с Додиком починят расшатавшуюся дверь на втором этаже, а Дина будет кричать: «Отпусти ребенка на воздух, он и так совсем зеленый!» Лиза сжала зубы и застонала.
