Кэндзабуро Оэ - Игры современников
Дед Апо выдвигал такие обвинения:
– Настоятель появился в совершенно непристойном виде, начал носиться с криками и делал все, чтобы вызвать беспорядок и переполох среди преподавателей и детей, посетивших храм для совершения молебна о даровании победы в войне. Можно ли оправдать подобное хулиганство? До реставрации Мэйдзи где-то в глуши, может быть, и полагали, что такие танцы способны умилостивить богов. Темные люди действительно верили в это. Однако Мисима-дзиндзя уже давным-давно занесен в «Книгу не облагаемых налогом храмовых владений» и испокон веков почитается всеми уважаемыми добропорядочными людьми. Поступок, совершенный настоятелем, оскорбляет храм и его божество Котосиронуси-но-ками, это есть злое деяние, наносящее урон синтоистской религии Великой Японской империи. Причем настоятель совершил его в знаменательный день, когда дети под руководством директора школы и преподавателей молились о даровании победы в войне. Если это не антипатриотический поступок, то что тогда можно назвать антипатриотическим? В тот день школьники посетили храм, чтобы вознести молитву о победоносном завершении священной войны, о ниспослании успехов солдатам императорской армии, отправившимся на фронт из этой деревни. Никому не дано право насмехаться над святыми чувствами или препятствовать их проявлению. А настоятель храма Мисима-дзиндзя выскочил совершенно голым и начал буйствовать. Есть ли этому оправдания? – вопрошал в заключение дед Апо.
Дед Пери в ответ на сыпавшиеся одно за другим обвинения деда Апо, исполнявшего роль директора школы, лишь пренебрежительно хмыкал носом, всем своим видом демонстрируя презрение к этому инсценированному суду. Я не то чтобы потерял доверие к ним, но через какое-то время почувствовал безысходную грусть и тоску. Вряд ли отец-настоятель, так решительно сражавшийся в дни пятидесятидневной войны в девственном лесу, погибнет у Дороги мертвецов. Но сможет ли он снова вернуться в храм, стоявший на самом высоком месте долины, в качестве его настоятеля? Не исключено, что его вообще увезут жандармы...
Однако, когда собрались служащие сельской управы во главе со старостой, полицейский и старики долины и горного поселка и директор школы обратился к деду Апо и деду Пери, чтобы услышать их мнение, они произнесли заранее подготовленную речь в защиту отца-настоятеля и отстояли его. Началось с утверждения, что отец-настоятель рехнулся. Дед Апо это обвинение решительно отверг как человек, знакомый с его многолетними исследованиями местных легенд, и директор школы сразу же с ним согласился. Видимо, ему было мало того, чтобы отца-настоятеля просто признали душевнобольным и на этом основании лишили должности; директор школы решил пойти дальше – любыми средствами добиться, чтобы настоятелем занялась жандармерия. Если это произойдет, считал директор школы, то старики долины и горного поселка, которые смотрят на него как на чужака, вынуждены будут признать его авторитет. И вот тут, когда директор школы, соглашаясь, что поведение отца-настоятеля – это поведение вполне нормального человека, поставил ему в вину непристойный наряд и танец, удар принял на себя дед Пери. Своим выступлением он наголову разбил обвинение.
– Отец-настоятель, – заявил он, – не ограничивая сферу своей деятельности исполнением обязанностей служителя храма, в течение многих лет изучает предания и обычаи этого края. И делает это на вполне профессиональном уровне. – Дед Пери подчеркнул последние слова, пустив в ход свой авторитет ученого, к чему прибегал лишь в самых крайних случаях. – Его исследования связаны с богами этого края, восставшими против прихода сюда богов Долины Высокого неба, то есть предков его величества императора, которые были изгнаны отсюда и объявлены демонами.
Директор распалился.
– Разве же укрывшиеся в горах местные боги, не признающие богов Долины Высокого неба, не есть самые настоящие демоны, разве они не духи зла, которые противятся летосчислению Великой Японской империи, ведущему начало с эры богов? – пытался он заткнуть рот деду Пери. – Неужели человек, изучающий демонов и поклоняющийся злым богам, не является самым что ни на есть непатриотом из непатриотов? И такой человек, как это ни абсурдно, остается настоятелем храма в долине! В довершение всего сейчас, когда идет священная война и мы переживаем трудное время, он помешал детям вознести молитву о ниспослании победы и при этом еще нарядился демоном. Имеем ли мы право свести все происшедшее к простому недоразумению, касающемуся одной-единственной горной деревушки?
Дед Пери ответил на это так:
– Вы совершенно правы, настоятель изучал демонов – поверженных богов, которые скрылись в бескрайних лесах, окружающих эту долину. Он выяснил, как отражено падение богов в местном фольклоре, а потом, облачившись в соответствующий наряд, в ритуальном танце представил нам одного из этих демонов. Столь самоотверженный многолетний труд и столь смелое представление не было бы по силам человеку, страдающему душевной болезнью. Все говорит о том, что подобное предприятие требовало совершенно здоровой психики и тщательного обдумывания. Настоятель облачился в наряд одного из поверженных богов этого края, обратившихся в демонов и укрывшихся в лесу, и в то утро, когда дети пришли в храм молиться о даровании победы, предстал перед ними в таком обличье. Демон вторгается во владения богов Долины Высокого неба. Что же означал его танец? Своим танцем он разоблачал низость и подлость врагов императора в священной войне, которую ведет армия Великой Японской империи в Китае, в странах Южных морей и на Тихом океане. Смысл танца подчеркивался нарочитой вульгарностью наряда. Все движения – предельно содержательны. Настоятель явился в обличье духа зла, не пользующегося популярностью в Великой Японской империи, но само здание храма не осквернил – он отступил, стремительно кружась в танце. Так он изобразил поражение в схватке с почитаемым в долине богом – хранителем храма Котосиронуси-но-ками. Высокий смысл этого ритуального танца в честь бога-покровителя, этого символического изображения схватки с невидимым противником – такие танцы приняты повсеместно – заключается в том, что бог-покровитель обратил демона в бегство на глазах у детей, пришедших в храм, чтобы вознести молитву о даровании победы. Исполнив этот танец, настоятель удалился в лес, что должно было убедить детские сердца в ничтожестве тех, кто выступает против Великой Японской империи. И вот в это ритуальное действо грубо вмешался директор школы. Настоятель изображал схватку демона с невидимым противником в честь бога, и только бог был властен низвергнуть его. Директор школы не имел права удерживать настоятеля. В ответ тот вынужден был избить его, а это было нелегко – ведь директор школы, сознавая свой долг, изо всех сил сопротивлялся. Тем временем у настоятеля созрел план: якобы уверившись, что сам бог покровительствует противнику, он в панике бежал в лес, чем и завершил задуманный ритуал. Настоятель оставался в лесу в течение пяти дней, после чего, отмывшись от краски, вернулся в храм. Какие же антисинтоистские, антигосударственные умыслы содержали его действия? Скорее, самого директора школы следует привлечь к ответственности за то, что, удерживая в этот день настоятеля, он на глазах детей осквернил ритуал, уходящий своими корнями в народные обычаи. Исходя из характера действа, совершенного настоятелем, мы вполне можем утверждать, что человек, вступивший в единоборство с демоном, присвоил себе права бога.
Тут директор школы понял, что остался в полной изоляции. К нам на Сикоку он был назначен по состоянию здоровья – ему был рекомендован мягкий климат (служа в Маньчжурии заместителем директора средней школы, он заболел туберкулезом и некоторое время провел в больнице). Не зная народных обычаев нашего края, он не мог опровергнуть деда Пери, аргументы которого произвели огромное впечатление на присутствующих стариков – это было совершенно ясно. И хотя то, что говорил дед Пери, попахивало неубедительной софистикой, первое сражение директор школы проиграл. Только позже, обманом перетянув на свою сторону некоторых учителей – уроженцев наших мест, он получил от них подтверждение, что подобный ритуал никогда раньше не совершался. После этого директор воспылал ненавистью не только к отцу-настоятелю, но и к деду Апо и деду Пери.
Споры, возникшие в связи с танцем отца-настоятеля, которым он встретил детей нашей долины, пришедших в храм помолиться о даровании победы, стали утихать, но, сестренка, сам отец-настоятель, выслушав подробный отчет деда Апо и деда Пери, остался недоволен их действиями – это и мне сразу же стало абсолютно ясно. Дед Пери, предельно откровенный даже со мной, ребенком, потом с грустью спрашивал меня:
– Может быть, мы чем-то обидели твоего отца? Неужели он рассердился за то, что мы защищаем его таким необычным способом?