Джозеф Хеллер - Уловка-22
— Сэр, экс-сержант Уинтергрин у телефона, — доложил капрал. — Он пытался пробиться к вам все утро.
— Генерал, я не могу связаться с Уинтергрином, — заорал полковник Карджилл. — Его номер занят.
Генерал Пеккем кинулся к другому телефону. Он весь взмок.
— Уинтергрин? Уинтергрин, вы слышали, что они наделали?
— Скажите лучше, что вы наделали, болван?
— Во главе всего поставили Шейскопфа!
— Это все вы и ваши проклятые меморандумы! Все боевые операции переданы специальной службе! — завопил Уинтергрин, охваченный паникой и яростью.
— Неужели это из-за моих меморандумов? — простонал генерал. — Неужто мои меморандумы убедили их передать все под начало Шейскопфа? А почему они не сделали меня командиром?
— Потому что вы больше не состоите в специальной службе. Вы перевелись на другую должность и все оставили Шейскопфу. А знаете, чего он хочет? Вы знаете, чего этот мерзавец от вас хочет?
— Сэр, я полагаю, вам бы лучше поговорить с генералом Шейскопфом, — умолял капрал дрожащим голосом. — Он непременно хочет с кем-нибудь поговорить.
— Карджилл, поговорите с Шейскопфом вместо меня. Я не в состоянии. Выясните, что он хочет.
Полковник Карджилл мгновение слушал генерала Шейскопфа и вдруг побелел как полотно.
— Бог мой! — закричал он, и трубка выпала у него из рук. — Вы знаете, что он хочет? Он хочет, чтобы мы маршировали. Он хочет, чтобы мы все маршировали!
38. Сестренка
Йоссариан отказался вылетать на задания и с пистолетом на боку маршировал задом наперед. Он маршировал задом наперед, потому что то и дело оглядывался, желая убедиться, что никто не крадется за ним по пятам. Каждый звук за спиной заставлял его настораживаться, в каждом прохожем ему мерещился потенциальный убийца. Он не снимал руки с пистолета и улыбался одному лишь Заморышу Джо. Капитанам Пилтчарду и Рену Йоссариан сказал, что он свое отлетал. Капитаны Пилтчард и Рен вычеркнули его имя из списка бомбардиров, назначенных на предстоящий вылет, и доложили о случившемся в штаб полка.
Подполковник Корн беззаботно рассмеялся.
— Он не желает летать? Что вы, черт побери, хотите этим сказать? — спросил он, улыбаясь, в то время как полковник Кэткарт отошел в дальний угол кабинета, размышляя над роковым смыслом фамилии „Йоссариан“. — Почему это он не желает?
— Его друг Нейтли погиб в катастрофе над Специей, Может быть, поэтому.
— За кого он себя принимает? За Ахиллеса? — Литературная аналогия понравилась подполковнику Корну, и он решил ее запомнить, чтобы при случае повторить в присутствии генерала Пеккема. — Он обязан летать на задания хотя бы потому, что у него нет другого выбора. Возвращайтесь и скажите ему, что, если он не передумает, вы доложите о случившемся нам.
— Мы уже это ему сказали, сэр. Но он стоит на своем.
— А что говорит майор Майор?
— Он не попадается нам на глаза. Такое впечатление, что он вовсе исчез куда-то.
— Хорошо бы действительно его… исчезнуть, — проворчал из своего угла полковник Кэткарт. — Тем же способом, как они… исчезли этого малого, по фамилии Данбэр.
— О, есть масса других способов управиться с майором Майором, — самонадеянным тоном заверил его подполковник Корн и, повернувшись к Пилтчарду и Рену, продолжал: — Для начала будем с этим Йоссарианом помягче. Пошлите его на пару дней отдохнуть в Рим. Может быть, смерть того парня и вправду его немного травмировала.
На самом деле смерть Нейтли не просто травмировала, а чуть было не стоила жизни Йоссариану, ибо, когда он сообщил тяжкую весть нейтлевой девице, та издала пронзительный, душераздирающий вопль и попыталась зарезать его ножом для чистки картошки.
— Вruto![23] — в припадке истерической ярости выла она, а он, заломив ей руку за спину, выкручивал кисть до тех пор, пока она не выронила нож. — Вrutо! Вrutо! — Свободной рукой она молниеносно хлестнула его по лицу, до крови расцарапав щеку, и злобно плюнула ему в глаза.
— В чем дело? — завизжал он от жгучей боли и недоумения. Он отшвырнул ее от себя, и она пролетела через всю комнату к противоположной стене. — Что ты от меня хочешь?
Она снова набросилась на него с кулаками и, прежде чем он успел схватить ее за запястья и заставить утихомириться, сильным ударом разбила ему губы. Волосы ее дико растрепались, из пылавших ненавистью глаз ручьями бежали слезы, но она, как одержимая, наседала на него. Бешенство удесятеряло ее силы, а едва он пытался ей что-то объяснить, она свирепо рычала, ругалась и визжала:
„Вruto! Вruto!“
Йоссариан не ожидал, что она окажется такой сильной, и от неожиданности едва устоял на ногах. Ростом она была примерно с Йоссариана, и в течение нескольких жутких мгновений он был уверен, что она со своей безумной решимостью одолеет его, собьет на пол и безжалостно растерзает на части, — и все за какое-то гнусное преступление, которого он не совершал. Ему хотелось кричать о помощи. Наконец она ослабела и слегка попятилась. Воспользовавшись передышкой, Йоссариан принялся клясться, что вовсе не повинен в смерти Нейтли. Она снова плюнула ему в лицо, и он, охваченный злостью и отчаянием, брезгливо отпихнул ее.
— Что тебе от меня нужно? — завопил он с надрывом, в полном смятении. — Я его не убивал!
Неожиданно она ударилась в слезы и этим поставила Йоссариана в тупик.
А она плакала от горя, глубокого горя, обессилевшая, покорная, вовсе позабывшая о Йоссариане. Трогательная в своем несчастье, она сидела, низко опустив красивую, гордую, забубенную голову. Плечи ее обмякли, ярость улетучилась. Страдание ее было неподдельным. Громкие, мучительные рыдания душили и сотрясали ее. Она перестала замечать его, он ее больше не интересовал. Теперь он мог уйти без всякого риска. Но он предпочел остаться, чтобы утешить, ее и поддержать.
— Ну пожалуйста, ну не надо, — беспомощно бормотал он, обняв ее за плечи и вспоминая с тоской и болью, каким беспомощным и слабым он чувствовал себя в самолете, когда они возвращались после налета на Авиньон и Сноуден хныкал: „Мне холодно, мне холодно“, а Йоссариан отвечал: „Ну, ну, не надо, ну, ну“. И это было все, что он мог тогда придумать. Вот и теперь, когда надо было ей посочувствовать, он только твердил: „Ну пожалуйста, прошу тебя, ну не надо“.
Она прислонилась к нему и лила слезы до тех пор, пока не обессилела настолько, что больше не могла плакать. Он вынул из кармана носовой платок, и тут она вдруг вцепилась ему в глаза обеими руками и испустила победоносный вопль.
Йоссариан, полуослепший, бросился вон из дома. Он был сыт по горло этой чудовищной, абсурдной схваткой. Прохожие бросали на него удивленные взгляды. Он нервничал и прибавлял шагу, не понимая, что в нем привлекает всеобщее внимание. Он потрогал рукой саднящее место на лбу, пальцы стали липкими от крови, и тогда он догадался. Он провел платком по лицу и шее. До какого бы места он ни дотронулся, на платке появлялись свежие красные пятна. Все лицо кровоточило. Он поспешил в здание Красного Креста, поднялся по крутым беломраморным ступеням в мужскую уборную, там промыл свои бесчисленные раны, поправил воротник рубашки и причесался. Никогда прежде ему не приходилось видеть столь жестоко исцарапанной, избитой физиономии, как та, что смотрела на него из зеркала. Но какого черта эта девка навалилась на него?
Когда Йоссариан вышел из уборной, нейтлева девица дожидалась его, притаившись в засаде. Йоссариан скатился по лестнице, выскочил из дома и три часа бегал по городу, разыскивая Заморыша Джо: ему хотелось убраться из Рима прежде, чем она его снова настигнет. И только когда самолет поднялся, он почувствовал себя в полной безопасности. Но едва самолет приземлился на Пьяносе, Йоссариан увидел ее здесь. Переодетая в зеленый комбинезон механика, она дожидалась его с тем же ножом в руке как раз в том месте, где остановился самолет. Йоссариану удалось зашвырнуть ее в самолет, а Заморыш Джо связался по радио с контрольно-диспетчерским пунктом и запросил разрешение на полет в Рим. В римском аэропорту они выгрузили нейтлеву девицу на рулежную дорожку, и Заморыш Джо, не выключавший даже моторов, тут же взял курс обратно в Пьяносу. Когда они с Заморышем Джо возвращались в свои палатки, Йоссариан пристально и настороженно всматривался в каждого встречного. Заморыш Джо насмешливо взглянул на Йоссариана.
— Ты уверен, что все это тебе не померещилось? — спросил он, немного замявшись.
— Померещилось? Ты же все время был со мной и только что сам отвез ее в Рим.
— А может, мне тоже померещилось. Почему она хочет тебя убить?
— Я ей никогда не нравился. То ли потому, что я перебил Нейтли нос, то ли потому, что, когда я сообщил ей о его гибели, ей не на ком было выместить свою злобу. Как ты думаешь, она вернется?
В этот вечер Йоссариан отправился в офицерский клуб и задержался там допоздна. Возвращаясь к себе, он злобно косил глазами по сторонам. Когда он подходил к своей палатке, в темноте у тропинки выросла чья-то фигура. Йоссариан упал в обморок. Очнувшись, он понял, что сидит на земле. Он ожидал удара ножом и почти радовался, что этот смертельный удар наконец принесет ему желанный покой. Но чьи-то дружеские руки помогли ему встать. Это был пилот из эскадрильи Данбэра.
