Дженнифер Доннелли - Революция
Судя по всему, это бывшая кладовая. Стены каменные, с потолка свисают страшноватые крюки. Отсюда я выхожу в огромное помещение, где, по-видимому, располагались кухни герцога Орлеанского, — здесь поместился бы целый дом. Сводчатые каменные потолки, бескрайние столы, печи размером с автомобиль. Должно быть, при герцоге тут бурлила жизнь, но теперь тихо и пусто. От моих шагов разносится эхо.
Дворец в миниатюре — так Алекс описывала его резиденцию. Здесь столько комнат и этажей, а у меня всего час, чтобы отыскать наворованное Алекс добро. Сегодня я встречаюсь с Фавелем. Он принесет новые ракеты, но он мне их не отдаст, если приду с пустыми руками.
Я не послушала совета Амадея — не рисковать. Только и делаю, что рискую. Позавчера я отправила в ночь половину ракет Фавеля, вчера остальные.
— Ну давай, Алекс, куда дальше? Если не уложусь в час, Бенуа вызовет стражников, и они превратят меня в отбивную. Мне нужно что-то найти. Деньги, побрякушки, что угодно. Где искать?
Разумеется, ответа нет. И я двигаюсь наугад — через кухни в столовую. Видно, что когда-то все здесь утопало в роскоши, но теперь стол расколот, зеркала разбиты, картины изрезаны. Я мечусь по пустым комнатам, заглядываю под шкафы, на каминные полки, за статуи.
Одна из комнат — огромная, с золочеными арками и нимфами на расписном потолке. Бальный зал? Я замечаю бледно-голубую ленту на полу, засохшие розы на каминной полке и сломанную виолончель, притулившуюся в углу. Прищурившись, стараюсь представить здесь герцога и его свиту. Вот они, танцуют и смеются — женщины в шелках и кружеве, с напудренными лицами и красными губами, мужчины в париках и белых чулках. Блики свечей играют в хрустальных бокалах, в бриллиантовых серьгах, в рубиновых перстнях. Все украшено розами. Пахнет духами. Слуги разносят блюда со сладостями.
Внезапно музыка смолкает, и все гости поворачиваются ко мне. Их глаза блестят. Они улыбаются, но улыбки не добрые и приветливые — а голодные. Кто-то манит меня рукой. Я перестаю щуриться и широко открываю глаза. Видение исчезает, Остается только пыль, медленно кружащая в лучах света из незашторенного окна.
Я выхожу из бального зала и оказываюсь в небольшой столовой. Удивительно, но я узнаю это место. Сюда герцог притащил Алекс, когда она пыталась украсть его кошелек. Здесь он кормил ее ужином и поил вином. Здесь обрезал ей волосы и сделал ее своей шпионкой.
— Ну, помоги же мне, — бормочу я. — Дом слишком большой. Мне и недели не хватит, чтобы его обыскать. Помоги!
И тут до меня доносится запах гвоздики. Он такой отчетливый и такой неожиданный в пустой растерзанной комнате. Алекс здесь. Она — тень в зеркале. Пепел за каминной решеткой. Легкий ветерок, что проносится мимо, — это ее прозрачный дух. Следую за ним, прочь из столовой и дальше, по коридорам, вверх по лестницам, — пока не оказываюсь в тусклой маленькой комнатке под самой крышей. Выцветшие занавески, смятая постель, стол, стул, камин в углу. Здесь она жила.
Я начинаю искать и обшариваю все — смотрю под кроватью, за занавеской, стягиваю на пол тощий матрас и раздираю его, чтобы проверить, нет ли чего внутри, даже встаю на четвереньки и пытаюсь приподнять половицы. Наконец заглядываю в камин — вдруг увижу там расшатанные кирпичи. Но ничего не нахожу.
— Куда ты все спрятала, Алекс?
Вместо ответа из дымохода доносится птичий щебет: видно, воробьи свили там гнездо. Раздается тихое царапанье коготков о камни, снова щебет, потом в камин сверху сыплется сажа, и что-то вылетает оттуда мне в лицо. Хлопают крылья, и маленькие лапки вцепляются мне в волосы.
Я вскрикиваю и отмахиваюсь, а птичка взмывает надо мной и приземляется на каминную полку. Это воробей с темными блестящими глазками. Я вижу, как у него в груди бьется крохотное сердечко. Он что-то сердито выкрикивает.
— Ладно, не шуми, — говорю я.
Осторожно, чтобы не напугать его, подхожу к окну. Воробей отряхивается от сажи и смотрит на меня, наклонив головку.
— Давай, — говорю я, открывая ему путь на волю. — Лети отсюда.
Он не шевелится.
— Ну, маши крыльями! Улетай, воробушек…
Воробушек!
Я бросаюсь к камину, убираю решетку, встаю на колени и пытаюсь засунуть голову в дымоход. Вижу небо, больше ничего. Тогда я возвращаюсь к своему рюкзаку, достаю фонарик и снова лезу в камин. Луч стал слабее, но его хватает, чтобы осветить внутренности дымохода.
Ничего, кроме сажи. Но наверху, довольно высоко, виднеется что-то странное, будто сажа в одном месте чуть темнее.
Я поднимаюсь на ноги и силюсь дотянуться, но плечи мешают. Отложив фонарик в сторону, я складываю руки над головой, словно ныряльщик, и еще раз пытаюсь втиснуться в дымоход. Ну, еще немного! Точно, есть какая-то ниша. Я встаю на цыпочки, вытягиваюсь в струнку, и мне наконец удается нащупать твердый предмет. Кажется, коробка? Я хочу придвинуть ее к краю, но вместо этого только заталкиваю глубже. Тогда я опускаюсь, подтаскиваю решетку и встаю на нее. Без фонарика ничего не разглядеть. Пока я торчу здесь, стиснутая со всех сторон, меня посещает жуткая мысль: что, если я застряну? Тогда кричи не кричи, никто даже не услышит.
Ничего, уговариваю я себя, еще чуть-чуть. Я снова поднимаюсь на цыпочки и ощупываю полость. Рука ложится на коробку, и я ее выталкиваю. Мне на голову сыплется сажа, а следом падает и коробка, и я вылезаю из камина с ней в обнимку.
Коробка расписана драконами и цветами. На бумажной этикетке адрес парижской чайной лавки. Я снимаю крышку. Внутри около дюжины золотых монет, два перстня с бриллиантами, три изумрудных браслета — правда, они здорово смахивают на подделки, — золотые часы на цепочке, серебряная табакерка, несколько рубиновых пуговиц и мешочек с гвоздикой. Не сокровища Али-Бабы, но сойдет.
Я перебираю монетки, смотрю на свет сквозь камень на перстне и заглядываю в табакерку. Про воробья я давно забыла, но тут он вдруг начинает на меня чирикать.
— Чего тебе? — спрашиваю я.
Мигнув, он вылетает в окно и исчезает из виду.
Черт, а ведь мне тоже пора. Бенуа дал мне всего час. Нужно вернуться в погреб, пока он не вызвал стражников.
Я достаю из коробки луидор, а остальное рассовываю по карманам куртки, в сапоги, в белье. Затем отрываю кусок занавески, обвязываю им коробку и затягиваю тугой узел. В Бруклине у меня отбирали карманные деньги столько раз, что я сбилась со счета. Украшения и айпод тоже отбирали. Я теперь издалека узнаю подонков. А Бенуа — подонок.
Я зажимаю коробку под мышкой и спешу обратно — вниз по лестнице, по коридорам, пробегаю огромные пустые кухни и наконец толкаю потайную дверь в погреб «Фуа».
