Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию
— Джерри… — прошептала она.
— Бедолага Джерри в психушке, в Сент-Олбансе. Уже три месяца. У него, понимаете ли, нервный срыв.
Потом он поставил чашку, добавив:
— Люблю, когда женщина умеет заваривать чай.
После этого мистер Кайт застегнул плащ и вышел из дома.
Сидя в холодной гостиной перед незажженным камином, Фредди вспоминала ту ночь, когда случился пожар. Сломанную лампу, письма. По дороге к Ренвикам они прошли мимо двух почтовых ящиков — зачем же Льюис настоял на том, чтобы отправить письма часом раньше? Сколько он отсутствовал — десять минут, пятнадцать или больше? Фредди не помнила. Она принимала ванну, делала прическу. Крепкий мужчина вроде Льюиса мог добежать до мастерской и обратно за двадцать минут. На велосипеде он добрался бы туда минут за пять. Достаточно было просто бросить спичку. Существовали обстоятельства, о которых она изо всех сил старалась не думать с той самой ночи, однако подозрения все равно крутились у нее в голове, назойливые, словно мухи, тревожа ее, пугая, доводя до исступления. И вот страх вернулся — став сильней во сто крат.
Она отыскала фонарик, набросила плащ и вышла из дома. Фредди направилась к бухте, туда, где некогда находилась мастерская. От стапелей остались только мокрые обугленные доски; на полу бывшей конторы мерцали темные лужи. Теперь она была уверена, что Льюис ничего не сказал инспектору о своей отлучке тем вечером. Фредди поняла, что он лгал ей. Если Фрэнк Кайт выполнит свою угрозу, сможет она солгать ради Льюиса?
Она перевела луч фонарика на бухту и соленые болота. Фредди чувствовала себя посреди этого пейзажа как в ловушке — он был такой непостоянный, изменчивый, зависимый от прилива, дважды в день затоплявшего землю, поглощавшего ее. Подул ветер, закачались камыши, склоняя свои разлетающиеся в пух головы. Фредди охватили страх и отвращение; она развернулась и побежала обратно домой.
В семь часов в двери повернулся ключ — это был Льюис.
Он громко позвал ее с порога:
— Фредди! Фредди, ты где? Я вернулся. Фредди?
Она спустилась в прихожую.
— Вот и ты, — сказал он. — Иди-ка сюда.
Льюис поцеловал ее. Потом принюхался:
— Это наш ужин? Умираю с голоду.
Она сказала:
— К тебе приходил человек по имени Фрэнк Кайт.
Взгляд его сразу стал чужим, отстраненным. Льюис повесил плащ и шляпу на крючок.
— Он приходил сюда?
— Да.
— Когда?
— Этим вечером.
Развернувшись к ней, Льюис раздраженно воскликнул:
— Он не должен был приходить!
— Он передал тебе сообщение.
Теперь он испугался.
— Сообщение?
Глядя ему в лицо, Фредди сказала:
— Он утверждает, что ты задолжал ему деньги, Льюис. И что ты поджег лодочную мастерскую.
Отодвинув ее с дороги, Льюис прошел в гостиную и налил себе виски.
— Фредди, он мошенник.
— Это правда ты? Ты устроил пожар?
Он принужденно рассмеялся.
— Нет. Конечно, нет.
— Но ты действительно занимал у него деньги?
Льюис облизнул губы.
— Да.
— Сколько?
Он отпил глоток.
— Пятьсот фунтов.
— Пятьсот! — Фредди опустилась на диван. Ее затошнило. — Ты сказал, что он мошенник. Зачем было занимать такие деньги у мошенника?
— А ты как думаешь? — Он сел рядом с ней. — Банк мне отказал. Мы разорились бы еще полгода назад, если бы я не раздобыл наличность. Что мне оставалось делать? По-твоему, я стал бы занимать деньги у человека вроде Фрэнка Кайта, будь у меня другой выход?
— Ты должен был мне сказать.
— Чтобы ты знала, что мы катимся под откос? Чтобы снова увидеть у тебя на лице это вечное долготерпеливое выражение: бедняжка Льюис, у него опять ничего не вышло?
Разъяренная, она выкрикнула:
— Это ты поджег мастерскую, Льюис?
— Фредди, прекрати. Дай мне передышку. — Он вытащил из кармана пачку сигарет и сунул одну в рот.
— Я хочу знать правду. — Она крепко стиснула кулаки. — Ты обязан мне сказать. Мы должны доверять друг другу.
— Доверять? — Он развернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. — А ты сама доверяешь мне, Фредди? Если честно?
Она не смогла ответить.
— Я так и думал, — с горечью произнес он.
— Ты сказал страховщикам, что выходил тем вечером из дому? Сказал, Льюис?
Он щелкнул зажигалкой. Потом, нахмурив брови, качнул головой.
— О боже! — Она зажала рот ладонью.
— Если бы я сказал, они ничего бы не заплатили. — Внезапно гнев его растаял; она увидела, что он совершенно разбит. — Они всё вынюхивали, вызнавали. В банке им сказали, что я задолжал пятьдесят фунтов; я не мог списать все на какую-нибудь вымышленную яхту, которую мы построили, потому что это было легко проверить.
Она прошептала:
— Ты лгал мне.
— Да. Мне очень жаль. Я не должен был так поступать. Но я не знал, что делать. Я боялся все потерять. — Он вынул изо рта сигарету. — Бизнес… наш дом… я мог бы смириться с их потерей, Фредди, но я не могу потерять тебя.
Она вспомнила про Джека Рэнсома, и по спине у нее пробежала дрожь.
— Льюис…
— О, я знаю, что потерял тебя уже давно. — Он слабо улыбнулся.
— Нет, Льюис.
— И ты знаешь, что я прав, — спокойно сказал он. — Я вижу по твоим глазам, Фредди. Мне ужасно жаль, что все так вышло: что приходилось постоянно бороться, держаться на плаву, вечно притворяться.
— Тебе не надо притворяться передо мной.
— Не надо? Да меня тошнит оттого, что ты постоянно меня жалеешь, от всех этих попыток и провалов. Я боялся, что ты уйдешь от меня, если узнаешь, как плохи наши дела. Если честно, я и сейчас боюсь. Боюсь, что как только этот разговор закончится, ты встанешь и выйдешь за дверь.
— Я не уйду. — Фредди заставила себя это сказать. — Не уйду, Льюис, обещаю.
— Мы лишимся дома, Фредди.
— Дома?
— Кайт берет немыслимые проценты. За это время сумма займа удвоилась. На нее уйдут все деньги по страховке и все, что мы выручим за дом. — Лицо у него было бледное, изможденное.
Она сказала:
— Я должна знать всю правду, Льюис. Должна знать, что случилось с мастерской.
— Я не могу, Фредди. — Он закрыл ладонями лицо.
— Послушай меня. — Она взяла его руки в свои и крепко их сжала. — Мы начнем заново. На этот раз все получится, я уверена. Но ты должен мне рассказать.
Помолчав еще немного, Льюис сказал:
— Я не знал, насколько плохо наше положение, пока не забрал бумаги из дома Джерри. Я понимал, что должен любой ценой раздобыть деньги, иначе мы лишимся дома. Когда мне в первый раз пришла в голову мысль поджечь мастерскую, я подумал то же самое, что и ты сейчас. Я не могу это сделать — это преступление. Но потом, поразмыслив немного, я начал думать — а почему нет? Никто не пострадает, кроме треклятых страховщиков, а они просто кучка мошенников. Этот хорек, который являлся сюда, Симпсон — я спросил его, чем он занимался во время войны. Сидел в тылу и перекладывал бумажки — вот чем! Почему такие люди, как он, процветают, а нас преследует неудача за неудачей? Я ведь так старался, Фредди! Действовал по закону, играл по правилам — и чего я добился? В общем, я принял решение. Устроил все заранее, чтобы оставалось только бросить спичку, ненадолго отлучившись перед уходом к Ренвикам. Видишь ли, мне нужно было алиби. Надо было находиться где-нибудь подальше, когда вспыхнет пожар. Сказать по правде, это оказалось куда легче, чем многие вещи, которыми мне приходилось заниматься в прошлом. Вылавливать друзей из моря, когда они покрыты нефтью и горят заживо, — вот это и правда было тяжело.
В ту ночь Фредди до рассвета лежала без сна, размышляя. Она не такая, как Тесса, — Фредди знала это, когда целовала Джека Рэнсома на пляже, знала и сейчас. Она давно догадалась, что любовник Тессы, отец Анджело, был женат. «У тебя нет выбора; все происходит само собой», — сказала ей Тесса в саду на вилле Миллефьоре. Теперь Фредди видела, что так оно и есть. Любовь настигла ее неделю назад, на Херст-Бич, счастливая и всепоглощающая, и Фредди наконец поняла, что Тесса имела в виду. Но в этом-то и заключалась разница между ними. Тесса последовала на зов любви, отдалась ей без остатка, сердцем и душой, и ее роман оставил по себе боль и разрушение. Она, Фредди, не станет следовать ее примеру. Она не знала, что хуже, а что лучше — вера Тессы в наивысшую ценность любви или ее собственное убеждение в том, что нельзя разрушать брак, пусть даже он приносит тебе боль и разочарование. Выбора у нее все равно не было. Мимолетные встречи, тайные свидания в номерах отелей — это не для нее. Она слишком хорошо знала себя, знала, что она за человек, и поэтому собиралась отказаться от того, чего сильней всего желала.
Телефонная будка находилась в дальнем конце улицы; она попросила оператора соединить ее с лондонской квартирой Джека Рэнсома. Часть ее хотела скорей покончить с этим разговором, часть мечтала, чтобы ожидание длилось как можно дольше.
