Евгений Будинас - Дураки
— Витька, ты теперь здесь кто?
Тут вот, ее успокаивая (они стояли у окна на втором этаже концертной залы Дубинок) и глядя в окно, где по бурому голому полю тянулись к размытому горизонту снежные борозды (отчего похоже было на арестантскую робу, в каких она с «коллегами по перу» вышла на улицы, требуя выпустить из тюрьмы Сашу Перемета[107]), глядя на мельницу вдали с застывшими навсегда крыльями, едва различимую в пасмурном свете этого серого и печального дня, Виктор Евгеньевич медленно произнес:
— Обидно все-таки, что кусок жизни длиной почти в сорок лет ушел у меня на то, чтобы понять: не нравится мне эта земля и этот народ. Ничего хорошего ни эту землю, ни этот народ уже не ждет.
Ирка Талиб, ее он еще первокурсницей журфака помнит, когда сам («корифей») и учил ее этим мерзостям, возьми и прямо так в своей газете напечатай. Хорошо, что хоть от себя, дрянь, добавила о том, как же В. Е. Дудинскас наивен, если на понимание этой простой, как утро, аксиомы у него ушло так много лет...
галя обиделасьКак с того света, из прошлой, даже позапрошлой жизни позвонила архитектор Галя, давний выборщик актера Виктора Матаева в Верховный Совет СССР («Все там же работаю, восемь миллионов зарплаты[108], а остальное у нас по-старому, все хорошо»). Голос взволнованный, совсем не изменился.
— Неужели вам, Виктор Евгеньевич, неужели вам наш народ не жалко?
— Нет, Галочка, нет. Мне Юру Ходыкина по-настоящему жалко. Он пятнадцать лет своей жизни угробил на борьбу за твое самосознание. И не продвинулся ни на миллиметр. И совсем не потому, что плохо угробливал, а потому, что этому народу иная жизнь и не нужна. Мне и тебя жалко, потому что у вас все хорошо.
доколядилисьНа Коляды ряженые ходят по домам — песни поют, танцуют, попрошайничают — колядуют, за это им подарки.
Дудинскас с друзьями выступили, поколядовали, но подарков не получили, а только неприятности принесли. Да не себе, а Кравцову, который Виктора Евгеньевича в Дубинки пустил — не мог не пустить как создателя. Тем более что понимал, как плохо будет, если наверх стукнут, будто новый хозяин решил сразу все поломать с народными обрядами и праздниками.
Вышло хуже.
Про Коляды стукнули. Доложили на самый верх, что снова собрались под видом народного праздника — очернять и охаивать народ, да еще и предсказывать ему полную безысходность.
Опять, выходит, в Дубинках началось. Только теперь уже не ЦРУ эти сборища финансирует, а, скорее всего, Кравцов, новый хозяин.
от лица государстваНа семинаре по туризму Павел Павлович Титюня выступил с докладом.
Хозяева туристических фирм, глядя на Павла Павловича и слушая его, испытывали животный страх. Чем для них обернется его заинтересованность (теперь и в туризме), они поняли сразу, особенно содрогнувшись от его заявления, что туризм должен давать государству больше, чем зерновые и бобовые вместе.
Несмотря на пренебрежительное, а иногда и презрительное отношение неформальной прессы к Главному Завхозу, на сей раз всеми было отмечено, что доклад его содержателен и умен.
Ведь и действительно нонсенс (такого заумного слова Павел Павлович, конечно, не употребил), когда все люди в целой стране только и мечтают о том, чтобы уехать в любую другую страну и увезти с собой все, что здесь заработано. Слушая Титюню, каждый понимал, что малина заканчивается.
— Чтобы вывозить денежки, вам придется их все-таки и ввозить, — говорил Павел Павлович. — Придется вам подумать, чем привлечь сюда иностранцев. Взять, к примеру, Дубинки, ведь привлекают. Хотя и непонятно, чем они там занимаются, что за сборища устраивают... — Тут Павел Павлович сам себя перебил:
— Где, кстати, Дудинскас?
Заместитель министра по туризму подскочил и на ухо доложил Главному Завхозу, что Дудинскас свое поместье давно уже продал. Правда, смуту там продолжает под видом сохранения традиций.
— Как это — продал?! — взорвался Титюня, забыв про аудиторию. — Какому-такому новому хозяину? Какой там еще Кравцов? Я ведь у истоков стоял!
И всем стало понятно, что новых владельцев Дубинок уже как бы нет.
Что и подтвердилось, когда через три дня к Кравцову пришли люди из министерства туризма — с предложением от лица государства: войти в долю.
Размер доли хорошо знал Паша Марухин.
Тут же на нового хозяина и наехали, разумеется, не за политику, а по финансовым делам, Дубинки вообще не упоминались, так что поначалу Кравцов и связи никакой не уловил. Да и быстро все случилось: раньше, чем до него дошли слухи, какие получились Коляды, счета «Артефакта» уже снова были блокированы.
дыркаТут Кравцов и понял, что купил в Дубинках только дым... Хуже того — заботы, еще хуже — неприятности. С самим Павлом Павловичем Титюней его Дудинскас столкнул и поссорил.
А тут еще по телевизору показали, как Виктор Евгеньевич перед гостями разглагольствует про тех, у кого уже есть деньги, но еще нет потребности в культуре, что Кравцов сразу принял на свой счет...
Оскорбившись, Кравцов собрал подчиненных и дал установку: Дудинскаса от деревни отвадить.
— Пусть занимается «Артефактом» и маркой, — сказал Кравцов зло. — Пусть выполняет условия и разбирается с наездами. Иначе он не получит ничего. Штрафы погасим, а ему фиг...
А в Дубинках к услугам бывшего помещика и даже к его советам Кравцов велел больше не прибегать. Сам дух его искоренить.
Так про дух и сказал. Честно добавив:
— Пусть у нас все там будет фуевое, но свое.
«Специалисты» с кормильцем, как всегда, согласились: давно пора. Кто теперь такой этот Дудинскас? Маркиз без сада. Дырка от бублика. Именно что.
Заказную статью о бывшем хозяине так и назвали: «Дырка от бублика». Но ее появление принесло Виктору Евгеньевичу, как это часто бывает, лишь дополнительную известность, придав образу первого помещика еще и мученический ореол.
Ведь в бублике главное — это дырка. Сама по себе она как бы ничего и не значит, но без дырки — какой же бублик!
глава 3
дорога никуда
Легко сказать «пусть занимается «Артефактом»!
Извещение о том, что счета снова арестованы, а все санкции возобновлены, пришло через два дня после Рождества, то есть, как всегда, перед Новым годом. Чиновная привычка пакостить всем в канун праздников известна. Хотя никто из чиновников специально об этом не думает. Просто к праздникам, тем более к Новому году, заведено подчищать, завершать дела. Кто ж виноват, что дела сплошь пакостные? Особенно противно в таких случаях, что на все выходные вы остаетесь с неприятностью один на один.
Виктор Евгеньевич был слишком искушен, чтобы лезть со своими проблемами к начальству в предпраздничные дни. Решать все равно никто ничего не станет, а к началу рабочей недели в похмельном сознании не останется ничего, кроме неприятного осадка.
«прошу принять»«Хорошо хоть доплаты по итогам года успели выдать», — Виктор Евгеньевич отложил извещение и, обреченно вздохнув, вызвал водителя Диму Небалуя, велев ему загружаться. Куда ехать, что везти и зачем, тот не спрашивал: «Чай не впервой». Тем более что в приемной Катина, как обычно отсутствующего, на столе Надежды Петровны горой громоздились уже подготовленные по списку, завизированному ею у Кравцова пакеты с новогодними наборами.
— Самодельные, взяткой не считаются, — обычно говорил Дудинскас, вручая такой пакет адресату. — Прошу принять в качестве постоянно действующего напоминания о нашей фирме.
В такие дни секретарши «больших ребят» и помощники «самых больших», никогда не оставляемые Виктором Евгеньевичем без внимания, охотно допускали его к «телу шефа». И до обеда Виктор Евгеньевич совершил невозможное: побывав в добром десятке самых высоких кабинетов, везде об «Артефакте» «напомнил», везде выслушал похвалы и заверения в готовности помочь, если что... Но настроение у него испортилось окончательно, так как ни в одном из кабинетов у него не поинтересовались, как дела, что могло означать только одно: дела его совсем плохи, и слухи об этом уже разнеслись.
Именно поэтому визит к Месникову он отложил на первый будний день. При этом рассчитал верно: в начале трудовой недели новогодние свертки подействовали ничуть не менее расслабляюще и утратившая бдительность заведующая приемной его пропустила в кабинет без доклада.
взаимные реверансыПрямо с порога Дудинскас, приветливо улыбнувшись, заявил, что пришел сюда в последний раз.
Владимир Михайлович забеспокоился, но, поняв, что речь не об его отставке и не о самоубийстве Дудинскаса («До этого, надеюсь, еще не дошло?»), тоже приветливо улыбнувшись, заверил Виктора Евгеньевича, что они еще поработают. При этом он сказал: «Мы с вами», — отчего Дудинскас чуть-чуть расслабился и потеплел.
