Майкл Корда - Богатство
– Потому.
– Исчерпывающий ответ. Послушай. Согласиться скрыть твой брак с самого начала было ошибкой. Тебе л ю б о й это скажет. Тебе никогда не следовало давать обещание Роберту. Теперь все это вышло на свет благодаря случайности, и это гораздо лучше.
– Ты просто не понимаешь, Саймон. Я думала, что Элинор Баннермэн начинает хорошо ко мне относиться. Я действительно почувствовала в какой-то момент, что она готова принять меня.
– Пойми, единственное, что ты можешь сделать, дабы доставить удовольствие семье Баннермэнов, это броситься под автобус.
– Я тебе не верю.
– Тогда попытайся. Попытайся привыкнуть думать, что ты права, а они – нет. Ты б ы л а замужем за Артуром Баннермэном. Ты – его вдова. Они не хотят этого признавать. Не ты создала проблему, а они. Неужели бы Артур захотел, чтоб ты приползала в Кайаву, поджавши хвост?
– Не знаю.
– Нет, знаешь. Лично я считаю, что тебе бы следовало заключить сделку, принять деньги и свалить – и забыть о планах Артура относительно этого проклятого состояния. Но раз уж ты преисполнилась такой чертовской решимости выполнить его желания, тогда с д е л а й это, и прекрати беспокоиться о том, нравишься ли ты Баннермэнам. Или ты миссис Баннермэн, или нет. Если да, так встань и скажи это, Бога ради! Здесь ведь нечего стыдиться, правда?
Она помотала головой.
– Нечего.
– Так перестань винить себя. Ты вдова. Они обязаны оказывать тебе – ну, я не знаю что – уважение, сочувствие, ч т о – н и б у д ь, а вместо этого они желают, чтобы ты скрывала свое замужество, потому что это их устраивает. Так черт с ними, Алекса! Они опомнятся, когда ты победишь, а может, и позже. Это не твоя проблема, как им уживаться с тобой, это их проблема. Я хочу сказать – для меня большая новость, что брак, заключенный в штате Нью-Йорк, не считается законным, пока его не одобрят Элинор Баннермэн или Роберт. Верно?
– Верно. – Как ни странно, она сразу почувствовала себя лучше. Саймон все расставил по местам. Лучше, чем кто-либо, она знала, что чувство вины ничего не изменит, и не искупит содеянного. Это ложный выход, который заводит лишь в тупик. Ей понадобились годы, чтобы выбраться из него.
– В ближайшие дни тебе придется выдержать гораздо больше шумихи, чем прежде, – продолжал Саймон. – Лучше тебе подготовиться. Мне противно это говорить, но эта квартира может быть для тебя не самым подходящим местом, когда репортеры тебя отыщут.
На миг ее охватила паника.
– Саймон, не говори так. Куда мне деваться?
– Не знаю. Я бы посоветовал тебе уехать из города.
– То же говорила мне Элинор Баннермэн.
– Ну, так она не ошиблась, хотя ее резоны, вероятно, отличались от моих. Она хочет, чтобы ты исчезла из виду, и не могла рассказать свою историю. Я думаю, тебе следует рассказать свою историю, а потом исчезнуть из виду, ради собственного душевного спокойствия.
– Я так далеко не заглядывала.
– Тогда тебе лучше начать прямо сейчас. Бьюсь об заклад, Роберт уже обдумывает дальнейшие ходы.
– Не представляю, что он может сделать.
– Не будь идиоткой. Он многое может сделать. Между прочим, когда ты совершала свое паломничество к помещикам, звонил Дэвид Рот. Он сказал, что позаботился о твоей проблеме – что бы это ни значило. Довольно странно, но во время разговора он пытался продать мне квартиру на Сентрал Парк Вест. Сказал, что уже беседовал об этом с тобой, и ты сочла это хорошей идеей.
– Ничего подобного я не говорила.
– Так я и подумал. Ты доверяешь Роту?
– Пожалуй. Артур доверял.
– Ага. Сказано, как подобает настоящей миссис Баннермэн. – Саймон встал. – Спокойной ночи, – сказал он, послав ей воздушный поцелуй. – Courage! [33] – добавил он по-французски. Он всегда выбирал этот язык для слов прощания.
Она взглянула на него с благодарностью за то, что ему удалось, несмотря ни на что, ободрить ее.
– Courage, – повторил он с грустной улыбкой. – Что-то мне подсказывает, что в ближайшие несколько дней она тебе понадобится.
Часть четвертая
Богатство
Глава 10
Букер ежился за рулем взятой напрокат машины в своем плаще с бархатным воротником, глядя, как "дворники" сражаются со снегом. И решил, что они проиграют.
Он гадал, стоит ли выйти наружу и очистить окна. Затем подумал о том, что обут в английские туфли ручной работы за двести пятьдесят долларов. Как ни плохо он мог разглядеть обитателей Ла Гранжа, они выглядели, как иллюстрации из каталога Сейрса: редкие прохожие на Мэйн Стрит были одеты в неуклюжие парки, галоши, кепки с наушниками. Мягкая шляпа Букера и печатки из свиной кожи лежали рядом с ним, поверх портфеля, подаренного ему Сесилией много лет назад. Портфель был единственным орудием, которым он мог очистить лобовое стекло.
Отношение Сеси к деньгам уже тогда удивляло его, и по-прежнему оставалось одной из преград между ними, хотя и не самой серьезной. Она была, должен был он признать, откровенно с к у п о й. Нижнее белье она приобретала себе на дешевых распродажах – "практичные" хлопчатобумажные трусы и лифчики, из тех, что обычно покупают девочкам-подросткам перед поездкой в летний лагерь. Даже при тех редких случаях, когда она видела нечто такое, что ей хотелось – сумочку или туфли, то, как правило, отговаривала себя от покупки, без тени иронии произнося: "Это для меня слишком дорого".
Сеси противостояла проблеме семейного богатства, непререкаемо отказываясь признать, что у нее есть деньги, поэтому трата на портфель в пятьсот долларов от Крауча и Фицджеральда, из седельной кожи, с медными углами, золотыми инициалами, сложным замком и достаточным количеством застежек и завязок, чтобы взнуздать лошадь, конечно, служила с ее стороны признаком истинного чувства – или так время от времени уверял себя Букер при отсутствии более свежих доказательств.
Конечно, портфель был достаточно прочным для того, чтобы сбить лед с любого количества окон, но Букер не мог заставить себя обойтись так с подарком Сеси. Кроме того, она восприняла бы малейшую царапину на нем, как личное оскорбление. Он включил обогреватель на полную мощность, и надавил на акселератор. В машине стало жарко, как в парилке какого-нибудь дешевого атлетического клуба, и постепенно лобовое стекло очистилось. Он нажал на газ и пополз дальше, скользя из стороны в сторону на обледенелом снегу, в то время, как мимо проносились пикапы, обдавая его слякотью из-под колес.
Окружавшая его нижняя часть Ла Гранжа (а была ли здесь верхняя часть?) в снегопад напоминала призрачный город. Он миновал две заправочные станции, точно против друг друга на одной улице( и как они могли обе сосуществовать? ), продуктовый магазин, дилерскую контору фирмы "Форд", супермаркет из тех, что можно видеть только за пределами Нью-Йорка, огромный, сияющий изнутри сквозь стеклянные стены, как Линкольн -Центр в ночи. Впереди он смутно различил старомодное здание из кирпича и камня, более солидное и более склонное к архитектурным излишествам, чем любое другое в городе, и повинуясь инстинкту, он затормозил в нескольких дюймах от парковочной отметки. Как ни обветшал весь город, только одно могло подвигнуть американцев конца прошлого столетия строить на века. Букер даже не потрудился достать из кармана конверт с адресом. Он знал, что приехал, куда нужно.
Он запер машину и поднялся по ступенькам окружного суда.
– Это большая честь, – сказал Гримм. Его взгляд нервно устремился на портфель Буера, словно там лежала бомба.
Гримм был одет в твидовый костюм цвета сухой горчицы, с кожаными пуговицами, в рубашку на кнопках и при кашемировом галстуке. Он выглядел как нечто среднее между преподавателем колледжа и картинкой из каталога братьев Брукс конца пятидесятых годов. И был много моложе, чем ожидал Букер.
У него было странное выражение лица. Лицо это было типичным для уроженца Среднего Запада – мягкое, круглое, честное, румяное, легко улыбающееся, лицо мелкого бизнесмена с плакатов Нормана Рокуэлла, если не считать взгляда. Он метался между Букером и дверью комнаты архива, как у человека, скрывающего тайную вину. Букер заметил пустой стакан на его столе.
– Чем мы можем вам помочь? – спросил Гримм.
Букера удивило, почему Гримм говорит о себе во множественном числе. Взможно, "мы" означало фирму Гримма, но она, казалось, состояла только из него и секретарши, годившейся ему в матери.
– Я бы хотел провести некоторые расследования, – сказал Букер.
Адамово яблоко Гримма задергалось. Он сфокусировал свой печальный водянистый взгляд на узле галстука Букера. Похоже, посмотреть тому в глаза было свыше его сил.
– Расследования?
– Конфиденциального характера.
– Конфиденциального? – Гримм был удивлен, а может, напуган.
– Позвольте объяснить: вам что-нибудь говорит фамилия Уолден?
