Потерянный альбом (СИ) - Дара Эван
— Потому что я ось: так я себя чувствую: я ось, которая вертится, подвешенная, и растягивается, и вздрагивает из-за каждого камешка на ухабистой дороге…
— Потому что я знаю и не знаю…
— Потому что я понимаю и не понимаю…
— Потому что я вижу, что они делают, и не могу поверить в то, что они делают…
— Потому что строить планы невыносимо: потому что я устал, и без конца строить планы — невыносимо…
— И я не могу поверить, до чего все дошло…
— Я не могу поверить…
— Даже заголовок, даже видеть заголовок: я вижу и думаю: неужели только я просто никак не могу в это поверить…
— Неужели только я не могу поверить…
— ДУБ ПРОТИВ «ОЗАРКА», вижу я сверху страницы…
— Все большими буквами, вижу я, поперек шестой страницы…
— «Группа засудит компанию с помощью дерева», вижу я…
— И думаю: неужели мы правда докатились до такого?..
— И думаю: ну теперь-то что? — что за новые козни они затеяли…
— Потому что эта женщина, эта женщина с Уитленд-стрит, я читаю, что она подает иск на компанию от лица дуба, растущего на ее заднем дворе…
— И что она уже подала в суд заявку на опекунство над дубом, читаю я…
— Она хочет считаться официальным опекуном дерева, читаю я, — либо она, либо ГКР, где она работает волонтершей…
— Потому что она верит, что чертово дерево находится под угрозой, читаю я…
— Не только его безопасность, читаю я ее слова, но и вся его жизнь…
— Я хочу сказать — я хочу сказать, у них дерево судится с компанией…
— Из-за этого дерева, когда я была моя маленькой, семья решила отказаться от бассейна, читаю я слова этой женщины: оно растет прямо посреди заднего двора, и нам пришлось бы его срубить, чтобы освободить место для бассейна…
— Но отец не смог себя заставить, читаю я ее слова…
— И я хочу сказать…
— Я хочу сказать, они что, не понимают, кем себя выставляют?
— Потому что адвокат, я тут читаю, что адвокат «Озарка» уже приступил к делу и заявил, что для того, что они пытаются провернуть, нет ничего даже отдаленно похожего на юридические основания…
— Я хочу сказать, что они там о себе возомнили?..
— У таких объектов, как деревья, не может быть законных опекунов, читаю я слова юриста: также такие объекты не имеют охраняемых прав, подразумеваемых этими отношениями…
— Мы относимся к ситуации соответствующе, читаю я представителя «Озарка»…
— Мы ее игнорируем, читаю я его слова…
— Ну конечно, как бы — ну конечно…
— В конечно счете мы считаем это довольно жалким трюком, читаю я слова представителя «Озарка»: просто очередным упреком из словно бесконечного града критики, обрушенной теми, кто, очевидно, следует контрпродуктивной практически для всех повестке…
— Ну конечно это трюк — что же еще? читаю я слова другой женщины из ГКР…
— Но что нам сейчас остается? помню, сказала она…
— Факт прост: мы должны каким-то образом оживить внимание общественности, помню, говорила она: нам нужно в какой-то степени привлечь внимание всей страны и нам нужно сделать что-то — что угодно, — чтобы мобилизовать местную поддержку…
— А кроме того: почему бы и нет? помню, сказала она: мы поднимаем проблему на переднем краю современного юридического мышления; почему бы деревьям или ручьям не иметь юридические права…
— Почему бы не предусмотреть для природных объектов защиту на основании уже самого их существования, помню, сказала она…
— Этой мысли уже по меньшей мере пятнадцать лет, помню, сказала она: в этом нет ничего нового; если у деревьев и лесов нет голоса, если они не могут говорить, это еще не значит, что с ними можно делать, что хочется, и что не должно существовать механизмов правовой защиты от совершенных против них преступлений или нарушений…
— У множества абстрактных, нечеловеческих или даже неодушевленных вещей уже признали юридические права, помню, сказала она: у трастов, фондов, университетов, партнерств подраздела � — все они обладают правами, и есть юристы, которые выступают от их имени…
— Даже корпорации, помню, говорила она: даже города или страны…
— Все это абстракции, которые мы решили наделить юридическими правами, помню, говорила она: мы называем их «оно» и считаем их лицами или гражданами во множестве законодательных и конституционных целей…
— Несмотря на то что правоведам, работавшим до наделения их правами, подобные идеи показались бы несообразными и нелепыми, помню, говорила она…
— Помните, в прошлом — и не таком уж давнем, — даже некоторые люди считались недостойными некоторых основных прав, помню, говорила она: очевидный пример — рабы, но если зайти еще дальше, то были времена, когда к женщинам, детям, сумасшедшим и коренным американцам относились скорее как к предметам или вещам, нежели людям…
— И людям того времени предоставление прав так называемым подчиненным субъектам тоже казалось смехотворным и даже немыслимым, помню, говорила она: именно потому, что, пока бесправная вещь не получит свои права, мы не можем воспринимать ее иначе, кроме как вещь, — как то, что могут использовать и контролировать лица, уже имеющие права…
— И вот для нас шанс выйти в авангард, ответить чем-то новым, помню, говорила Кэрол: мы предлагаем естественное следствие; это неизбежный прогресс нашего мышления…
— Но когда интервьюер KTUI предположил, что их ожидает тяжелая борьба, я помню, что она ответила: И к лучшему; нам нужно что-то заметное и противоречивое…
— Нам нужно добиться известности, помню, говорила она: я имею в виду, для всего остального мира Изаура — это захолустье; нам нужно, чтобы нас заметили; и одновременно мы подадим традиционный коллективный иск…
— После стольких одинаковых дел мы боремся с укоренившейся национальной привычкой к ситуации вроде нашей, помню, сказала она: людям надоедает снова и снова слышать одну и ту же песню; так что нам не помешает любой шок; и, если честно, мы обязаны что-то противопоставить местной апатии, которая на самом деле поражает…
— И тут я думаю…
— Я хочу сказать, выглядит так, будто наше сообщество подверглось какому-то массовому стокгольмскому синдрому, помню, сказала она: знаете, они словно впали в зависимую любовь к своим захватчикам…
— И тут я думаю…
— И тут я просто думаю…
— И тут я думаю — ты…
— Вот почему мы так благодарны и обязаны вам за время на вашей передаче, помню, сказала она: эта коммуникация критически необходима для наших усилий…
— Конечно, мы слали письма редактору «Р энд Х» — пачками — и предлагали статьи, помню, говорила она: но «Р энд Х» не опубликовала ни одного…
— Точно так же с нашей демонстрацией два воскресенья назад в Кроссроудс-парке, помню, сказала она…
— Я хочу сказать, мы пришли с плакатами, фотографиями больных животных и тремя столиками с листовками и информацией, помню, говорила она…
— Полдесятка волонтеров ГКР простояли там больше восьми часов, помню, говорила она…
— Нигде об этом ни слова, слышу я…
— И ведь к нам подходило немало людей, помню, говорила она…
— Ни слова, помню, слышу я…
— Ни шанса, думаю я…
— Ни единого гребаного шанса, думаю я…
— Сомневаюсь, что есть хоть какие-то гребаные шансы…
— Это ничем не поможет, думаю я: я знаю, что это ничем не поможет…
— Это принесет больше вреда, чем пользы, я так думаю…
— Не сомневаюсь, что это принесет больше вреда, чем пользы…
— Выставить нас на посмешище — я имею в виду, выставить нас на гребаное посмешище таким трюком…
— Я имею в виду, ну что это за хрень про дерево…
— Я имею в виду, ну что они там придумали с деревом…
— Я имею в виду, кому не наплевать на…
— Я имею в виду, кого, блин, волнует ее дерево?..
— Это просто дерево, я имею в виду, это же просто сраное дерево…
— Я имею в виду, это не как то, другое…
— Не то что другое дерево, я имею в виду …
